одну бровь. — Вылезай, дело есть.
Она говорила ласково, но Тайка всё равно оробела. Прятаться больше не было смысла, и она, отряхиваясь, вывалилась из кустов. Кладенец больше не дёргался, значит, опасность миновала.
— Как ты меня нашла? — брякнула Тайка. Ну действительно, самый животрепещущий вопрос сейчас!
— Это я тебя сюда позвала, — улыбнулась птица. — Мне нужна услуга, ведьма! Взамен, вот увидишь, — добром отплачу.
Уф, от сердца немного отлегло. Было даже немного лестно, что за помощью обратились именно к ней. Но расслабляться пока не стоило.
— А что за услуга? — Тайке приходилось высоко задирать голову, и птица, заметив её неудобство, заворочала крыльями, будто бы собирая туман.
Густая мгла накрыла Тайку с головой, она даже свои ладони с трудом видела. Сердце снова ёкнуло, но вскоре серое марево рассеялось, явив взору уже не птицу, а девицу нормального человеческого роста, только с крыльями за спиной и жёлтыми совиными глазами.
— Ух ты! Ты что, ангел? — ахнула Тайка.
Девица рассмеялась:
— Придумаешь тоже! Я Стратим-птица. Может, слыхала обо мне?
И тут Тайка во второй раз ахнула: вот уж кого не ожидала встретить.
— Это от тебя все птицы на свете пошли? И обычные, и волшебные?
— Не стану скромничать: всё так и было, — кивнула Стратим. — Скучно одной летать-то, вот и сделала себе друзей-подруг. От чёрного пера появилась воронья мать, от коричневого — воробьиная, от огненного — первая жар-птица. Но некоторые перья не стоило отправлять в полёт. Например, я вовсе не хотела, чтобы народилась в мире птица-обида, — это всё шаловливые Стрибожьи внуки напортачили. Свистнули, дунули, вырвали перо и умчали с ветром. Ищи-свищи его! Вот и сейчас оказия приключилась: занесло моё пёрышко-горюшко в Дивнозёрье. А мне туда ходу нет.
— Понимаю, с такими крыльями тебе в вязовое дупло не протиснуться, — Тайка покачала головой. — Но разве ты не можешь просто долететь? Тебе, небось, дремучий лес перемахнуть — раз плюнуть!
— Не в этом дело, — вздохнула Стратим. — С Марушкой у нас уговор: я к ней не лезу, а она ко мне. Повздорили мы в незапамятные времена, понимаешь…
Тайка даже не сразу поняла, что «Марушка» — это могучая чародейка Мара Моревна, по воле которой в Дивнозёрье не иссякали чудеса. Ну, дела!
— Я могла бы с ней поговорить… — начала она, но птица, фыркнув, перебила:
— Ещё чего! Не пойду я первой мириться! Да и не нужно. Я сама видела, как пёрышко-горюшко к тебе в курятник залетело.
— Значит, мне надо найти перо, так?
— Не перо, а яйцо.
— Погоди, какое ещё яйцо? — Тайка помассировала виски. — Я за твоей мыслью не успеваю: только что же перо было.
— Чего тут непонятного? — проворчала Стратим, хмурясь. — Пёрышко-горюшко влетает в курятник, касается яйца, и — оп! — его уже высиживает курица. Только вылупится у неё не цыплёнок.
— А кто?
— Понятия не имею. Может, снова Обида. Или Гнев. А может, Ненависть… В любом случае, тебе не понравится. Не должно таким пташкам по свету летать. Да и Марушка наверняка решит, что я это нарочно сделала, чтобы ей досадить. В общем, как проснёшься — иди и разбей яйцо, ведьма. Не выпусти в мир зло. И смотри, Марушке ни слова!
У Тайки вертелось на языке ещё много вопросов, но она не успела их задать: Стратим взмахнула крыльями, ветер ударил в лицо, — миг — и она очнулась в своей кровати, а по её подушке прыгал обеспокоенный Пушок:
— Тая, проснись! Тише-тише, это всего лишь дурной сон…
Выслушав Тайкину историю, коловерша разволновался ещё больше:
— Ох, что же это? Пока мы спим, у нас в Дивнозёрье может какой-то страшный птичий грипп вылупиться?
— Скорее не грипп, а гнев, гордыня или что-то в этом роде. — Тайка решила ничего не скрывать от впечатлительного друга.
— Значит, и голод может случиться? — Пушок закатил глаза. По его мнению, не было страшней напасти. — Тогда уж лучше птичий грипп! Тай, бежим скорее в курятник, пока оно не вылупилось!
И они побежали. Тайка даже одеваться не стала, выскочила во двор в чём была: в пижаме, босиком.
Сонные куры шарахнулись от света фонарика, возмущённо кудахтая в сторону ночных гостей.
— Фу такие слова говорить! — пожурила их Тайка.
Понимать язык животных и птиц чаще всего было здорово, но иногда те такое ляпали — стыда не оберёшься…
Она запустила руку в выстланное сеном гнездо и ойкнула: кто-то ущипнул её за палец.
— Пушочек, похоже, мы опоздали. Оно уже вылупилось!
— М-мамочки… — коловерша спрятался за Тайкину спину.
Ишь, защитник! Впрочем, с ним всё равно было спокойнее, чем одной. Ещё бы куры так не галдели… Тайка приподнялась на цыпочки и с опаской заглянула в гнездо. Среди скорлупок сидел птенец, сплошь покрытый уже обсохшим чёрным пухом. Судя по лапкам и плоскому клюву, скорее гусёнок, чем цыплёнок. В общем, нечто водоплавающее и очень кусачее.
— Вот он, коварный тип гусиной наружности! — прошипел Пушок из-за плеча. — Что будем делать, Тая? Может, в суп его?
— Хоть это и горюшко, но ведь живое уже, — покачала головой Тайка. — Заберём его в дом, пока посадим в коробку, а потом я попробую доспать и спросить у Стратим-птицы, как нам быть.
План был хорош, но полностью провалился: ни в эту ночь, ни в три последующих ей так и не удалось попасть на Дорогу снов. Обереги не помогли, заговоры тоже — словно кто-то нарочно закрыл дорожку.
* * *
— Наверное, надо дать ему имя, — решила Тайка утром четвёртого дня.
— Глупости энто, — нахмурился домовой Никифор. — Мало того что ты горюшко в дом приволокла, ещё и возишься с ним. Так, глядишь, оно у тебя и останется, приживётся.
А Пушок из-под стола хохотнул:
— Если уж выбирать имя, пусть будет страшное и пафосное. Вельзевулом его назови! Сокращённо — Велик.
Голос коловерши сочился сарказмом, но Тайка решила сделать вид, что не поняла намёка:
— А по-моему, это девочка. Значит, будет Велька — от Велимиры.
— Тай, ты совсем уже ку-ку? — взвыл Пушок. — Ладно, признаю, с супом я немного погорячился, но в доме этой крякалке — не место!
— Так давайте выдворим — и дело с концом? — домовой почесал в клочковатой бороде.
— Ага, чтобы кто-нибудь другой приютил у себя горюшко. Хороша же я буду! — Тайка надула губы. — Помните, я всё ещё ведьма-хранительница и должна защищать людей от всякой напасти.
— Никого ты не защитишь, коли себя сперва не спасёшь, — гнул своё Никифор. — В одном соглашусь: как бы нам узнать, что энто за горюшко такое?
— Может, спросить напрямую? — коловерша постучал по коробке. — Эй, гражданочка Велька, признавайся
