ты, Натка, — по-маминому позавидовала Шура. — А я только в кино их видала.
— Вот поедешь к Лиде — и ты многое увидишь, — успокоила ее старшая сестра. — Спи.
— Не хочется… Ты мне дашь из твоего ружья стрельнуть? — неожиданно перевела разговор Шурка.
— Как научишься плавать под водой — тогда.
— Ладно, — согласилась Шурка, и опять неожиданно:
— Нат, давай будем все лето вместе.
— Давай.
— Чтоб все дела без мальчишек.
— И на черта охотиться без мальчишек?
— Все сами.
— А не струсишь?
— Нет.
— Я согласна. Спи.
Проснулись девчонки очень рано. Разбудил их горластый петух Граммофон. Натка с непривычки даже испугалась, когда он загорланил в своем курятнике. А Шурка повернулась на другой бок и снова засопела. К Натке сон больше не приходил, ей стало скучно лежать, и она растолкала сестру.
— Надо Степке наловить кузнечиков, — вспомнила она про своего скворца.
— Пойдем сейчас, пока роса, — предложила Шурка. — Они по росе плохо прыгают. А где Степка?
— Клетка висит над бабушкиной кроватью. Возьмем ее, если бабушка не спит.
Шурка спустилась со стога по лестнице. Зябко ступая босыми ногами по мокрой от росы лебеде, зашла в палисадник и приткнулась одним глазом к щели в закрытых на ночь ставнях… Оторвалась, выскочила из палисадника и, сдерживая смех, побежала к стогу.
— Натка, — громким шепотом позвала сестру. — Скорей! Погляди на чудеса в решете.
Натка зашуршала сеном, подняла голову.
— На что поглядеть?
Шурка, таинственно махая рукой, звала ее спуститься вниз… Заглянув через щель в комнату, Натка задрожала от смеха. Бабушка Домашка, нарядившись в ласты и в маску, в длинной ночной рубашке выхаживала перед большим зеркалом и смеялась. Сидевший в клетке скворец внимательно разглядывал бабушку, а когда она близко подошла к нему, сказал:
— Здравствуй.
Бабушка испуганно повернулась. Никого. Подумав, что это ей показалось, снова прошлась перед зеркалом, выделывая ногами кренделя.
— Как поживаешь? — спросил скворец.
И тут бабушка, громко шлепая ластами, выскочила в сени и там, загремев ведрами, упала. Внучки побежали в сени, помогли ей подняться.
— Господи. Это вы, значит? — успокоившись, спросила она. — Вот шутоломные.
Девчонки сели на пол со смеху.
— Это не мы.
— Как же, я слыхала.
— Это Степка наш.
— Степка. Что еще за Степка?
— Ну, скворец, — объяснила Шурка и вынесла клетку.
— Здравствуй, — сказала Натка, ткнувшись носом в клетку.
Скворец спросил:
— Как поживаешь?
— Господи, — всплеснула руками бабушка. — Говорит ведь! Что ж вы мне ничего не сказали? А вдруг ночью бы это «здравствуй — пожалуйста». Я одна в хате… Разрыв сердца — и было бы вам «как поживаешь».
Бабушка Домашка сбросила с ног ласты, сняла маску, спросила:
— Вы мне дадите их на денек? Меня Селезневы на свадьбу пригласили. Лиза выходит замуж. Наряжаться там будут… Я бы сплясала в этих туфлях…
— Дадим, — согласились внучки и унесли Степку завтракать.
К вечеру приехала с сенокоса мама. Обветренная, загоревшая, она была похожа на цыганку. Только синие глаза были ее, мамины. Натка прижалась к ней.
— Мама, я по тебе наскучала.
— Я тоже. Как там Лида? Не обижала тебя?
— Нет, мы живем дружно.
— А как между собой они?
— Не ругаются. У Сергея отпуск будет в сентябре. Собираются в Ялту.
— Значит, они не приедут?
— Не приедут.
Сидели до поздней ночи. Натка рассказывала, как она была подчаском на посту № 1 у Вечного огня на братской могиле. Бабушка Домашка удивлялась.
— Да девчачье ли это дело?
— А что же, только ребячье? — возражала Натка.
— Стоять с автоматом — мужское дело.
— Если хотите, вот такие бабушки и воспитывают мужчин-эгоистов.
— Ну-ну, Ната, успокойся, — вмешалась мать. — Нельзя так.
— Разве я говорю неправду? Все девчонки у нас хотят стоять часовыми… «Нельзя!»… Вы думаете, они, мальчишки, не мотают на ус, мол, мы главнее, мы нужнее девчонок…
— Ты не права, Ната. Как ни говорила будущие воины — это мальчишки.
— Когда я стояла подчаском, то всегда вспоминала тебя, мама. Ведь ты стояла с винтовкой под знаменем, как настоящий воин.
— Тогда, доченька, война была.
Шурка была на стороне сестры. Она слушала и соображала, как завтра сделает бумажного змея, запустит его и докажет, что девчонки умеют это делать не хуже мальчишек. Втайне рисовала картину, как удивятся хуторяне, когда они с Наткой поймают черта.
«Правильно, Натка, нечего водиться с ними, с мальчишками, — подумала она. — Только не так, как в прошлом году».
В прошлом году они договорились не связываться с мальчишками, но Натка оказалась изменщицей. Пригласили ее мальчишки выкуривать из норы лисят, и она пошла, а Шурку ребята не взяли. Теперь Шурка хотела напомнить об этом Натке, но никак не могла вступить в разговор. Натка все спорила с бабушкой, и, не сумев ничего доказать, вздохнула.
Вот уж ни к чему такой разговор. Какая разница — мальчишка, девчонка. Ведь договорились делать все мальчишеские дела сами.
Делать не только мальчишеские, но и мужские дела им не в новинку, потому что мужчины в доме нет. Когда-то он был. Шурка помнит, как пять лет назад приехал какой-то дядька в сером помятом костюме. Мама была на работе, бабушка тоже, Натка в школе, Лида и вовсе далеко в городе — она училась в институте. Шурка была дома одна, когда вошел этот дядька. Длинный, худой. Сроду не видела она таких длинных и худых в своем хуторе. В руке у него чемодан.
Поздоровавшись с Шуркой, спросил про старших. Шурка рассказала, где они. Он разговаривал с ней так, словно знал ее. А когда сказал: «Какая ты большая, Шурочка», — та удивилась:
— А я тебя не знаю.
Он достал из чемодана коробку конфет, отдал ей. Коробка красивая, васильки на ней нарисованы. Таких в сельмаге никогда не продавали. Наверно, очень вкусные конфеты. Шурка не решалась открыть коробку.
— Вы откуда меня знаете, дяденька? — переспросила.
Он посмотрел на Шурку серыми глазами и сказал:
— Я, Шурочка, твой отец.
— Неправда, дяденька. У меня отца нет, — протянула ему коробку с конфетами.
— Бери, бери, — отстранил он коробку.
— Не хочу, — положила Шурка конфеты на стол.
В этот день мама с бабушкой вернулись с работы рано: услышали про гостя. Пришли домой и не обрадовались.
Вечером, когда Шурка легла спать, она слышала, как долго о чем-то басил гость. Шурка подкралась к двери, стала прислушиваться. Дяденька хотел, чтобы мама разрешила остаться жить у них. Мама молчала, потом сказала:
— Мне ты не нужен. Обхожусь. Ты не только меня бросил — детей.
