– Юра! – догоняет меня мама. – Прекрати сейчас же! Они для тебя велики!
– Ничего не велики! – говорю я глухим голосом.
Я карабкаюсь на сиденье. Сердце у меня стучит так, что заглушает все посторонние голоса! Даже маму я слышу откуда-то издалека.
– Ты не достанешь до педалей! – доносится ее голос.
– Вы хотите купить велосипед, мадам? – Это продавщица.
Она стоит рядом, поддерживая меня за плечо.
– Замечательные велосипеды, мадам!
– Но он же ему велик!
– Ему он, конечно, велик!
– Не велик, – говорю я замогильным голосом, пытаясь дотянуться до педали... но чуть не падаю!
Продавщица ссаживает меня на пол. «Эх, не везет мне!» – думаю я.
– Пойдемте, я покажу вам то, что надо! – говорит продавщица.
Мы идем за ней в дальний угол. Там стоят трехколесные. У них тоже руль, но вовсе не хищный. У них зато три колеса! Но два считается лучше! На двух интересней ездить! Уж я-то знаю! Тут меня не проведешь!
– Садись! – улыбается продавщица и выкатывает мне велосипед.
Я сажусь, нажимаю на педали и качу! Ловко! Не так-то уж плохо! Я делаю круг по паркету и лихо подкатываю к маме.
– Ну как? – спрашивает она.
– Ничего! – говорю я небрежно. – Надо бы двухколесный...
– Ну ладно! – машет она рукой. – Когда-нибудь будет и двух... Ну, берем?
– Берем! – говорю я.
Потому что мне уже жалко расстаться с этим велосипедом. Как-то я уже к нему привык.
– Большое вам спасибо! – кланяется продавщица. – Пожалуйста, приходите!
Мама кивает ей и идет в кассу. А я еду за ней на велосипеде.
– Теперь вот что, – говорит мама, уплатив деньги. – Сейчас я пойду посмотрю кое-что, а ты можешь остаться и поиграть...
– Где поиграть?
– Здесь есть детская площадка и нянечка, и ты можешь там поиграть. Хочешь?
– Не очень-то, – говорю я. – Какая-то нянечка...
– Мне будет с тобой трудно ходить по отделам, – говорит мама. – Трудно с велосипедом...
– Ну ладно! – говорю я. – Поедем на площадку!
Мы едем в дальний конец зала, то есть я еду, мама идет, – в дальний конец, где возле стены отгорожено желтой решеткой место для игр. Там прыгают дети. И стоит нянечка – девушка в белом переднике и в фуражке с желтым кантом. Из-под фуражки ниспадают длинные волосы. Красивая девушка! Я думал, нянечка старая, а эта не старая...
Мама открывает калитку, и я ловко въезжаю в загон на своем велосипеде. Нянечка бежит к нам.
– Bitte! – улыбается она приветливо. – Guten Tag! Wie heißt du? – Она приятно растягивает слова.
– Его зовут Юра! – говорит мама.
– О. Jura! Такое редкое имя! – удивляется нянечка.
– Я отлучусь ненадолго, – говорит мама.
– Пожалуйста, пожалуйста! – кивает нянечка. – Как вам угодно!
– Ну, играй! – машет мне мама и уходит.
«А тут ничего, на площадке! – думаю я. – Много игрушек!»
Две девочки и мальчик возятся в углу с кубиками. Совсем карапузы! Я подъезжаю к ним на велосипеде. Я смотрю на них свысока. А они на меня робко – снизу. Игрушек-то у них много, а велосипеда нет!
– Хотите покататься? – спрашиваю я.
Малыши молчат. Нянечка садится рядом с ними на корточки.
– А ты не хочешь поиграть с нами, Юра? – спрашивает она. – Мы строим дом!
– Я не маленький, чтобы играть в кубики! – говорю я.
– Тогда можешь взять какую-нибудь другую игрушку! – говорит она. – Возьми вон танк!
– Не хочу! – говорю я. – У меня велосипед! Лучше я покатаюсь! – И делаю круг по загону.
– Можешь взять этот танк домой! – говорит нянечка.
– Как – домой?
– В подарок от фирмы!
Я останавливаюсь.
– Знаем мы эти подарки! – говорю я. – Сначала подарите, а потом пришлете счет на сумму!
Нянечка смеется, подняв брови:
– Вот ты какой! Напрасно ты так говоришь!
– Нет, не напрасно! Я знаю!
– Фирма дарит просто так! Это реклама!
– Знаем мы эту рекламу! – презрительно говорю я. – Буржуазный обман!
– Ну и ну! – удивляется нянечка.
Она смотрит на меня с любопытством. А мне надоели все эти их штучки! «Хватит! – думаю я. – Меня больше не проведешь!»
– Вот я выиграл себе велосипед и катаюсь! – говорю я.
– Как ты его выиграл?
– На бегах! – говорю я важно. – Моя лошадь пришла первой! Я семьсот марок выиграл!
– Семьсот марок! – ошеломленно повторяет нянечка. – И ты играешь на скачках? С таких лет? Мутти тебе разрешает?
– Мне мутти все разрешает! – р говорю я.
– Ну и ну! – удивляется нянечка. – А ты не обманываешь?
Малыши смотрят на меня широко открытыми глазами. Я останавливаюсь прямо возле них, картинно развернувшись.
– Я никогда не обманываю! – говорю я.
– Schau! – говорит нянечка. – Der Weihnachtsmann bestraft dich! («Смотри, Дед-Мороз тебя накажет!») – Она кивает на сердитого Деда-Мороза в углу зала.
Я смотрю в левый угол – там, над прилавком, под самым потолком, стоит большой Дед-Мороз – «Weihnachtsmann» по-немецки – с белой бородой и усами, в красной шубе и шапке... Как это я его раньше не заметил! Он механический! И размахивает руками! Сначала одной, потом другой! В одной руке у него корзинка с игрушками, в другой какие-то прутья...
– А что это у него за прутья? – спрашиваю я.
– Как – что за прутья? Это розги! Разве ты никогда не видел розог?
– Видел! – говорю я небрежно. – На картинке! Но я их не боюсь! Я не боюсь никакого Деда-Мороза!
– Напрасно! Вот будешь говорить такие слова, он тебя выпорет!
– Вот еще чего! – смеюсь я. – Детей пороть нельзя!
– Стыдись! – сердится нянечка. – Gott bestraft dich! («Тебя бог накажет!»)
– Какой бог?
– Dort, unterm Christbaum! («Вон там, под Христовым деревом!») – говорит нянечка.
Я вижу под елкой восковую деву Марию с маленьким Христом на руках. У них сиянья вокруг голов! А рядом с ними ангелочки! Как на иконах в деревне у Вани... Знаем мы эти штучки!
– Я знаю! – говорю я. – Это Христос, но его не было! А если и был, то он не бог.
Нянечка чуть не падает в обморок – я вижу. Она всплескивает руками.
– Кто тебе это сказал? – шепчет она.
– Фати мне сказал! И мутти! – говорю я. – Да я и сам знаю!
– А... а кто твой фати?
– Мой фати коммунист! – говорю я. – И мутти! У нас все коммунисты! Все наши друзья! И я тоже!
Ну тут она испугалась, скажу я вам! Даже побледнела! Здорово они все-таки нас боятся! То-то!
Я опять делаю круг на своем велосипеде. «Надоели они мне все! – думаю я. – Надо бы здесь скорее делать революцию! А то вон как они запугали этих бедных карапузов: дрожат, как мокрые курицы! Розог испугались!»
Нянечка наклонилась к малышам, что-то шепчет им тихо, и они, бедненькие, смотрят на меня со страхом! Безобразие!
А Дед-Мороз в углу все машет руками – то одной, с игрушками, то другой, с розгами... Просто смех!
Нянечка смотрит на меня с ужасом, я катаюсь и думаю: «Хоть бы скорей мама пришла! Надоели вы мне все!»
Елку мы купили через несколько дней – замечательную большую елку! И привезли ее тоже замечательно: я ее привез на своем велосипеде! Ведь у меня был теперь собственный транспорт! На елочном базаре нашу елку обмотали веревками и бумагой; я привязал ее сзади к велосипеду и потащил по асфальту! Благо было недалеко. Мама шла рядом и была немного смущена. Потому что все прохожие оборачивались и удивлялись этому замечательному способу транспортировки елок. Это я настоял на этом способе. По дороге мы встречали детей, которым родители тащили елки под мышками. Или на плече. А я вез ее сам!
Дома мы ее сразу распаковали и установили в углу моей комнаты. Она расправила свои широкие пушистые лапы и обняла весь угол! В квартире сразу запахло смолой, хвоей, Москвой! Подмосковной дачей запахло, вот чем! Эта елка была нам очень дорога, особенно мне, потому что это была моя первая елка, к тому же вдали от Родины. Теперь надо было ее наряжать! Но тут было одно «но»...
Дело в том, что елочных игрушек в магазинах продавалось множество – стеклянные шары, и бусы, и разные фигурки животных, и еще игрушки с религиозным уклоном. Например, фигурки богоматери с младенцем Иисусом на руках. Или белые восковые ангелочки с крыльями. Продавались еще картинки с изображением яслей, в которых родился Христос, и так далее. Все это в Германии вешали на елку или ставили под елкой на пол. Все это было не для нас. Но нам тоже хотелось повесить на елку что-нибудь очень важное, не просто какую-нибудь морковку или яблоко из марципана – это мы купили, – что-нибудь особенное, что напоминало бы нам о Москве, о Советском Союзе. Допустим, изображение Кремля со Спасской башней! Или серп и молот. Или красную звезду. То есть нам хотелось подвести под нашу елку марксистский базис, как говорил Вернер. И тогда мы с мамой решили сделать это сами.
Мы взяли бумагу, краски, ножницы и клей и работали целый день не покладая рук. Я в основном рисовал, а мама клеила и помогала мне развешивать. На ветках мы повесили золотые серпы и молоты и длинную гирлянду красных флажков, тоже с серпами и молотами в уголках, а внизу, под елкой, рядом с Дедом-Морозом, я поставил изображение Кремля со Спасской башней. Кремль я нарисовал на бумаге, потом наклеил его на картон, а мама его вырезала, и он стоял у стены как живой! А на самой макушке елки мы укрепили большую красную пятиконечную звезду! В общем, елка получилась на славу, настоящая советская елка! Еще мы повесили на нее разные стеклянные шары и бусы, и позолоченные орехи, и конфеты, и фрукты и овощи из марципана, и укрепили на ней сверху донизу маленькие разноцветные свечки. Вечером, когда стемнело, мы их зажгли, потушив люстру, – и наша елка засияла, как в сказке! Она мерцала и переливалась всеми цветами радуги! Ведь огонечки на ней были живыми, это был живой огонь, который тихонечко потрескивал и колебался, отражаясь в стеклянных игрушках, и в стеклянной посуде на столе, и в зеркале шкафа, и в темном зимнем окне... Вся комната наполнилась этим таинственным праздничным живым светом, тихим потрескиванием свечей, словно они о чем-то шептали, и запахом подмосковных лесов! Я закричал «ура» и бросился танцевать возле елки!
