…Это была совсем развалюшка, убогая деревянная дачка, покосившаяся на один бок и обросшая целым полем крапивы и лопухов. Можно было подумать, что здесь никто не живет, но в оконце трепыхалась грязнобелая занавеска, а на прогнившей ступеньке крыльца сидел тощий кот и старательно вытирал лапой морду.
Титов постучал, никто не ответил, только кот с перепугу бросился в лопухи. Откуда-то, словно из стены, вышла маленькая старушка в таких невероятных лохмотьях, какие Коля видел только в театре — пьеса «Две сиротки».
— Здравствуй, Вася! С чем пришел? Опять уговаривать будешь? — скрипучим, невсамделишным голосом спросила старушка.
— А на что мне вас уговаривать? Уж вы сами разбирайтесь.
Услышав это, старушка успокоилась. История с бешеной собакой ее не взволновала.
— Нашел, у кого спрашивать-то, — заметила она недовольно, — знаешь ведь, никто ко мне не заходит.
— Да знаю. Спросил для очистки совести. Подряд ко всем заходим.
— Дурная голова ногам покою не дает, — проворчала старушка. — А пацанов зачем с собой таскаешь?
— Они ту тетку с мальчонкой в лицо могут узнать. Вдруг повстречаются!
— Повстречаются, как же! Кого ищешь — сроду не попадется, а кого б век не видел — глаза мозолит. Ну, ступайте, ищите вчерашний день! — выпроваживала старуха гостей, хотя они и так спешили дальше.
— Какая старушка бедная, — сказала Настя, — как фея Берилюна!
— Насчет феи не знаю, а эта — вовсе не бедная. Она хороший дом продала, только чтоб невестке не достался. А деньги спрятала. Куда — сыну и то не говорит.
Вот как! Коля никак не подумал бы этого про безобидную с виду старушку.
Ему некогда было сосредоточиться на этой мысли: кто-то окликнул Титова.
С удивлением Коля узнал в обладательнице сладчайшего голоса и умильной физиономии давешнюю тетку с метлой. Но куда делись ее нахмуренные брови и грубый голос!
— Василий Игнатьевич! — с самыми ласковыми интонациями говорила тетка. — Как там с моей прописочкой? Прямо извелась вся от нервности: как же будет?
— Завтра зайдите в отделение, — сухо ответил Титов. — У вас тут женщины не было, по имени Даня или Таня? С мальчиком?
— Не было. Никого не было. Одна я в доме.
Тетка прошла, а Титов нажал кнопку звонка у высоких ворот с надписью: «Во дворе злая собака».
Звуки радиолы доносились из-за забора. Играли что-то веселое и бурное.
Было слышно, как прозвенел звонок и вслед за ним раздался многоголосый лай. Но лаяла не собака. Лаяли несколько человек — мужчин и женщин, перемежая лай с хохотом.
Коля и Настя в изумлении посмотрели на Титова.
— Дядя Вася! (Вот чертовка эта Настька, он уже ей «дядя Вася»!) Чего это они гавкают? Они психи, да?
— Да, эти всегда чудят! — с досадой махнул рукой Титов. — Хоть не психи, а в этом роде.
— Гав-гав-гав! — вяло выговаривал кто-то по ту сторону ворот.
Калитка отворилась. Молодой человек с редкой темной бородкой и давно не чесанной шевелюрой, в джинсах и ковбойке, увидев маленькую компанию, присвистнул.
— Хелло, начальничек! Приветик! Малолетние преступники? — указал он пальцем на Настю.
Настя не сробела.
— И вовсе мы не преступники. А вы зачем гавкаете? — спросила она.
— Собаки нет, так мы за нее… Чем могу служить? — спросил молодой человек у Титова.
Было странно видеть их рядом: ведь они, вероятно, ровесники. Но совсем разные с виду.
В это время ватага юношей и девушек в невероятно пестрых рубашках и платьях подлетела к воротам.
— Ого, нас ищет милиция!
— С вещами на выход!
— Алкоголики! Стройтесь! — Каждый острил как мог.
— Какая от вас служба! — холодно ответил Титов. — Скажите только, не была ли у вас вчера женщина с мальчиком…
— Никого. Слава богам, никого. Родители в отъезде, благодарение аллаху. И ни-ко-го.
Компания шумно подтвердила эти слова.
— Ну, гавкайте дальше! — сказал Титов.
Покидая странную дачу, он снова посмотрел на часы.
— Через десять минут все встретимся на углу, как условились, — заметил он, — а нам осталась только одна дача.
Это была та самая, куда заходил Коля, где подозрительная дама приняла его за воришку.
— Тут я спрашивал, — сказал Коля.
Но Титов уже входил в сад. Толстая дама лежала в той же позе в том же гамаке. На этот раз она сняла очки и удивленно поморгала на вошедших.
Титов начал свое объяснение. Дама, не дослушав, спросила:
— Не понимаю, какое это имеет ко мне отношение?
— Я хочу спросить, не была ли у вас или у ваших соседей…
Дама опять не дослушала:
— Я не слежу за своими соседями. Вот моя работница Лиза, она всегда все знает…
— А где она?
— Она в Борисове. За ней приехала вчера сестра и увезла ее.
— Как зовут ее? — Титов с размаху сел на пенек и снял фуражку: лоб его был в поту, и Коля впервые подумал, как ему жарко в форме в такое пекло.
— Я же вам сказала: Лиза! Лизой зовут мою работницу.
— Как зовут ее сестру? — тихим голосом спросил Титов. Видно было, что он вцепился в даму мертвой хваткой.
— О господи! Откуда же я знаю? — возмутилась она и села.
Что-то страшно затрещало, и Коле показалось, что гамак сорвется. Но ничего не произошло.
— Эта сестра вашей работницы приезжала с мальчиком? — спросил Титов громко и раздельно, как у глухой.
— Да-а-а, — протянула дама, пораженная его осведомленностью.
Коля остолбенел. Даже Настя замерла.
— Как его зовут? Как зовут мальчика? — В голосе Титова звучал тот самый металл, который соответствовал его милицейскому облику.
— Ну откуда же мне знать? Это Лизин сынишка. Подождите, кажется, Петя… Впрочем, нет! Пожалуй, Сеня…
— Не надо, — мрачно отрезал Титов. — Значит, они в Борисове?
— Да… То есть нет… — залепетала дама. — Я вам сейчас объясню: сестра приехала за Лизой, чтобы она проводила сынишку в пионерлагерь… Сегодня в два часа дня у них на станции Борисово торжественные проводы. Отправляют тридцать шесть детей.
Дама умолкла; видимо, она сама была довольна, что хоть что-нибудь знала точно.
— В два часа на станции Борисово? — переспросил Титов.
— Вот именно.
— Как фамилия вашей Лизы?
— Н-не знаю.
— У вас нет ее документов?
— В городе есть.
— Вы знаете адрес ее сестры в Борисове?
— Понятия не имею.
— Лиза вернется после проводов сына к вам?
— Нет, она попросила пять дней отпуска и останется у сестры.
— И на том спасибо! — Титов встал, движения его стали быстрыми, точными. В лице словно что-то изменилось: оно стало суше, неподвижнее, взгляд тяжелее.
— Погодите! — Дама впилась в милиционера беспокойными глазами: — Вы в чем-то подозреваете Лизу?
— Ни в чем не подозреваем. А знаем наверное, что ее сынишку укусила бешеная собака. Но Лиза-то этого не знает.
— Какая жалость! — без выражения сказала дама им вслед.
У ворот они столкнулись с усатым игроком.
— Обошли все дачи. Нигде женщины с мальчиком не было, — коротко сообщил он.
— Я вас попрошу: подождите на углу Парковой и шоссе. Кто будет подходить туда по этому делу, объявите отбой. Мы сами нашли.
— Нашли мальчика?
— Адрес. — Титов круто повернул, дети — за ним.
Теперь они с трудом поспевали: милиционер шагал крупно, словно забыв о них. У калитки своего дома он обернулся и спросил, переводя глаза с Коли на Настю:
— Узнаете Гришу среди тридцати шести детей?
Коля замялся.
— Узнаю, узнаю! — радостно закричала хвастуха Настя.
— И если тетки с ним не будет, узнаешь?
— Узнаю!
— Едем!
Титов стал выкатывать из сараюшки мотоцикл.
Как много может вместиться в несколько часов, если эти часы заполнены непрерывным действием! Жаль, что не с кем поделиться всем этим. Не с Настькой же! Вот она сидит, прикрепленная ремнем к сиденью коляски, и глупыми счастливыми глазами смотрит вперед через слишком большие для нее очки. Что ей? Коля голову даст на отсечение, что она уже начисто забыла, куда и зачем они мчатся, подымая облака пыли.
Они едут не по шоссе, а по проселочной дороге.
— Шесть километров сбрасываем, — отвечает Титов на молчаливый Колин вопрос. — И движение тут поменьше, чем на шоссе.
Теперь Титов словно бы делится своими соображениями с Колей, и, хотя мальчик ничего не отвечает, получается так, что они принимают решение вместе. Эти поиски как-то сблизили их. Хотя они совсем не говорят об этом, ими обоими руководит одна мысль: успеть бы!
Черный шлем Титова покрыт тонкой паутиной пыли. А на лице словно кисточкой с тушью провели в складках у губ и под глазами.
— Нам только до моста добраться. А там пойдет грейдер, — утешает Титов.
