Генрих подбежал к шкафу, он хотел сразу же осуществить эту мысль.
Маленькому Генриху было очень трудно отодвинуть от стены шкаф, но он напряг все свои силы. Ведь отец мог прийти каждую минуту. Наконец ему это удалось. Он влез за шкаф, встал между стеной и шкафом и осторожно нажал на задние доски шкафа. И в самом деле, они мало-помалу все глубже вдавливались в шкаф.
Генрих от радости обнял и поцеловал Вольфи. Потом он поставил его в убежище и придвинул шкаф вместе с Вольфи к стене. Отлично. Вольфи исчез.
Но Вольфи это укромное место не понравилось. Он начал скулить. Из задней половинки шкафа сначала послышалось тихое взвизгивание. Оно становилось все громче и громче и скоро перешло в жалобный вой. И тут с работы вернулась мать.
— Что это? — спросила она. — Почему Вольфи плачет? Да и где он вообще?
Она в недоумении оглядывала комнату.
— Поищи-ка! — воскликнул Генрих. Его лицо сияло от гордости. — Ну-ка, найди его!
Фрау Кламм сначала открыла шкаф — вой шел оттуда. Но собаки там не оказалось. Она хотела посмотреть за шкаф. Но ведь это невозможно. Шкаф вплотную придвинут к стене.
— Что вы тут наделали? — удивленно спросила она. — Где же собака?
Генрих смеялся и хлопал в ладоши.
— Отодвинь-ка шкаф! — крикнул он.
Когда мать отодвинула шкаф и Вольфи радостно выскочил оттуда, Генрих сам встал в тайничок и сказал:
— Здесь спрячется отец, когда он убежит из тюрьмы и вернется домой.
Мать обняла и поцеловала Генриха.
Ночью Генрих часто просыпался. Ему все время слышались шаги. Может быть, это отец. Но Вольфи спокойно спал…
На другой день Генрих вскочил с постели и, даже не одеваясь, сразу подбежал к убежищу. Ему хотелось посмотреть, все ли в порядке. Вольфи отошел в другой угол. Он боялся, как бы его опять не засунули в эту дыру.
Мать приготовила еду, оставила ее на плите и на весь день ушла на работу.
Генрих не пошел во двор. Он думал о том, как бы улучшить убежище.
Вдруг он услышал с улицы крик. Вольфи заворчал и подбежал к окну. Генриху тоже хотелось посмотреть, что там случилось.
На улице в длинной очереди выстроились безработные. Напротив помещалась биржа труда, где им выдавалось пособие. Генрих часто смотрел на них из окна. Но такого крика он еще никогда не слышал. Там, видимо, что-то произошло.
Генрих увидел, что безработные размахивают кулаками. Он увидел двух полицейских, которые протискивались в ряды безработных. Они, видимо, хотят кого-то арестовать, но им это не удается, потому что безработные оттесняют их. Полицейские свистят. Они колотят направо и налево резиновыми дубинками.
— Работы! Свободы! — вырывается возглас из общего шума. Молодой светловолосый парень звонко и весело кричит: — Долой фашистов!
— РРРР! — грохочет огромный полицейский автомобиль, выезжая из-за угла. С молниеносной быстротой подкатывает он к безработным. Вмиг с автомобиля соскакивает двадцать полицейских. Двадцать резиновых дубинок мелькают в воздухе и со свистом опускаются на головы безработных.
Вольфи, упершись передними лапами на подоконник, лает и скалит зубы. Генрих от волнения стучит кулаком по раме. Безработные безоружны. Они не могут защищаться. Они бегут. Многие бегут к воротам, но ворота захлопываются перед ними. Их не впускают. Куда же им бежать?
Вдруг Генрих замечает того светловолосого парня, который так громко кричал. Он бежит с другой стороны, наискось через улицу, прямо в их ворота, в их дом. Двое полицейских бегут за ним.
Генрих отскочил от окна и подбежал к двери. Куда побежит этот светловолосый парень? На дворе нет ни одного такого места, куда он мог бы спрятаться. Он должен вбежать по лестнице. Может быть, он уже поднимается…
Вдруг Генрих услышал шаги бегущего человека. На третьем этаже они остановились.
— Впустите меня на одну минуту, — прозвучал чистый звонкий голос. — Они же изобьют меня досмерти, если сцапают…
Хриплый голос ответил:
— Очень сожалею, но мы не можем…
И слышно было, как захлопнулась дверь. Шаги беглеца приближались. На четвертом этаже они снова остановились. Раздался стук в дверь. Дверь не открылась. Внизу в первом этаже уже слышны были голоса полицейских:
— Негодяй, видно, пробежал по этой лестнице. Ничего, поймаем! — И тяжелые полицейские сапоги загромыхали по ступенькам.
Генрих не мог больше выдержать. Он открыл дверь. Вольфи махал хвостом. Юноша уже подбежал к двери. Ему было лет шестнадцать или семнадцать, он был разгорячен, весь в поту. При виде Генриха он сказал, приветливо улыбаясь:
— Здравствуй, малыш. Я пришел к вам в гости.
Генрих знал, что юноша нарочно так говорит. Он молча распахнул дверь, потом запер ее за беглецом. Но тут уж подоспели и полицейские.
— Тсс, — шепнул юноша, приложив указательный палец к губам и прислушиваясь. Слышно было, как полицейские сопят и кашляют возле самой двери.
— Ну? — спросил один из них. — Куда же он девался?
— Тут чердак, — сказал другой.
— Но он заперт… Негодяй, верно, скрылся в какой-нибудь квартире.
Генрих и беглец переглянулись.
— В третьем этаже, — опять сказал первый полицейский, — хлопнула дверь, когда мы были еще внизу.
— Мы доищемся, кто здесь укрывает коммунистов.
Полицейские начали спускаться.
— Ну, мой милый друг, — улыбаясь сказал юноша. — На первых порах удалось. Но это не надолго. Они будут обыскивать квартиры и, конечно, вернутся сюда. Нет ли тут выхода на крышу? Или на чердак? — Генрих даже не успел ответить, как юноша все рассмотрел сам. Он поглядел в окно и внимательным взглядом окинул стены. Тихо свистнул. Потом сказал:
— Вернее всего, это приветливая и чистенькая мышеловка. Здесь ничего не выйдет. А спрятаться тут у вас тоже негде. Я уже вижу. Придется, видно, тихонько сидеть и ждать прихода полиции. Если они тебя спросят, скажи, что ты не хотел меня впускать. Понял? Что я ворвался насильно. Мне-то ведь уж безразлично. Я все равно угожу в тюрьму.
Генрих все еще не мог выговорить ни слова. Он молча смотрел на юношу. У него были светлые кудрявые волосы, спадавшие ему на лоб.
Сердце Генриха сжалось. Это была очень трудная минута его жизни. Ведь в этой комнате можно отлично спрятаться. Но тайник он выстроил для отца. Если он откроет его теперь этому чужому юноше, отцу некуда будет спрятаться, когда он вернется домой. Может ли он выдать свою тайну, имеет ли он право отдать убежище другому? Генрих молчал. А Вольфи положил передние лапы на грудь юноши, словно он был его старый знакомый.
Юноша гладил голову собаки.
— Кто же твой отец, малыш?
— Безработный, — очень тихо ответил Генрих.
— Ну да… а где он сейчас?
Генрих покраснел и молча отвернулся.
— Ну же… Почему ты так покраснел? Что-нибудь случилось с отцом? Может быть, и его тоже сцапала полиция?
Глаза Генриха наполнились слезами.
Юноша притянул его к себе и погладил по голове.
— Выше голову, малыш, — сказал он ласковым голосом. — Ты должен гордиться своим отцом. Многим из нас приходится так же плохо. И все-таки нас не задушат. Вот так же, как ты мне хотел помочь, так и твоему отцу кто-нибудь поможет…
Эти слова точно кольнули Генриха. Как он поможет юноше, так и его отцу кто-нибудь поможет? Но ведь он еще вовсе и не помог. Он не показал ему своего тайного убежища. И поэтому полиция найдет его и арестует.
— В этой комнате можно спрятаться, — сказал Генрих.
— Не думаю, — с печальной улыбкой покачал головой юноша.
— Я соорудил укромное убежище для моего отца. Вот тут… помогите отодвинуть шкаф.
— Вот это хорошо! — воскликнул юноша, увидя тайник. — Ты превосходный парень. Теперь скорее!.. Пока твоему отцу понадобятся это местечко, мой и след простынет.
— Скорее придвинь вплотную шкаф. А кто тут живет по-соседству?
— Никто. Там чердак.
— Ага! И тонкая дощатая стенка. Ну, придвинь-ка еще чуточку, малыш. Тут меня никто не найдет. Так… большое спасибо, малыш.
Генрих совсем обессилел. Ему было очень трудно двигать шкаф.
— Слушай, малыш, — заговорил юноша из шкафа. — Будет лучше, если ты немедленно уйдешь, и в квартире никого не окажется. Ты сможешь потом сказать, что тебя вовсе и дома не было и поэтому ты никого не мог впустить.
— Хорошо, — сказал Генрих. — Но Вольфи я оставлю тут.
— Пожалуй, — раздался голос из шкафа. — Как тебя зовут, малыш?
— Генрих Кламм.
— Ты дельный мальчуган. Я хотел бы побеседовать с тобой. Приходи завтра в половине десятого на Мюнхенштрассе, номер 21. Я тебя там буду ждать. Но никому не говори. А теперь — убегай.
— Да, — ответил Генрих, взяв собаку за ошейник, и сказал: — Вольфи, на место.
Вольфи сейчас же лег на свой коврик около шкафа, положил голову между передними лапами и посмотрел на Генриха преданными, блестящими глазами.
