Катрин принялась за работу. Иголка скользила порой по гладкой коже, один раз даже уколола ее в палец. Наконец Катрин поставила на пол белый ботинок с пришитой пуговицей.
Послеполуденное время тянулось долго. Девочка снова взялась за шитье.
— Между нами говоря, Матильда права, — призналась госпожа Пурпайль. Каждый раз, когда они возвращаются из Убежища, мы ждем их до поздней ночи.
Скоро пришлось зажечь свечу.
— Кати, — сказала кухарка, — ты сегодня достаточно потрудилась. Можешь идти домой. Мы обойдемся и без твоей помощи, когда они приедут.
Катрин сколько могла тянула время, делая вид, будто заканчивает работу.
Ей совсем не хотелось уходить до приезда господ. Но госпожа Пурпайль снова напомнила девочке, что ей давно пора возвращаться в дом-на-лугах, и Катрин скрепя сердце надела свою грубошерстную коричневую накидку, сунула ноги в сабо и попрощалась.
Подойдя к воротам, она вдруг услышала за оградой щелканье кнута, стук колес и цоканье лошадиных копыт о мостовую. Катрин кинулась обратно, укрылась под густыми, низко свисающими ветвями голубого кедра. Не успела она спрятаться, как из дверей кухни выскочила Матильда с фонарем в руках и побежала к воротам. В доме, за окнами первого и второго этажа, замелькали огоньки; должно быть, госпожа Пурпайль и мадемуазель Рашель несли из комнаты в комнату зажженные канделябры. Ворота заскрипели, поворачиваясь на тугих петлях, экипаж въехал в аллею, обогнул здание и остановился у крыльца.
Клемент, кучер, соскочил с козел. Матильда с фонарем в руках подошла к нему.
Парадные двери распахнулись. Высокий, широкоплечий и грузный мужчина вышел на крыльцо в сопровождении госпожи Пурпайль и приказчика из конторы («Наверное, сам барин», — подумала Катрин), спустился по ступенькам и, подойдя к экипажу, протянул руку к открытой дверце. Стройная, гибкая женщина, закутанная вуалью, появилась в проеме дверцы, томно оперлась на протянутую мужчиной руку и осторожно поставив ногу на подножку, сошла на землю. Катрин показалось, что грузный мужчина, низко склонившись, поцеловал руку даме с вуалью. А из экипажа выглядывало уже другое лицо. Катрин узнала Эмильенну Дезарриж. Клемент приблизился к дверце, желая помочь барышне, но Эмильенна, отстранив его руку, легко спрыгнула на землю.
Вся группа, столпившись у экипажа, ждала. Наконец из дверцы высунулась взъерошенная голова с бледным лицом и вытаращенными глазами, и брат Эмильенны, Ксавье, не торопясь вылез из экипажа.
Господа, окруженные слугами, поднялись на крыльцо. Отдельные слова, обрывки фраз, веселый смех, восклицания, отнесенные ветром в сторону, долетали до Катрин, притаившейся в своем убежище. Наконец все вошли в дом, и госпожа Пурпайль закрыла за ними тяжелую двустворчатую дверь.
Катрин выбралась из своей засады и убежала.
* * *
Катрин надеялась, что уже на следующее утро встретит свою молодую хозяйку, но прошел день, за ним много других, а ей все никак не удавалось увидеть Эмильенну. Теперь, после возвращения господ, работы в доме хватало на всех: целыми днями стирали, стряпали, гладили, шили… Катрин не выходила из полуподвала и не видела никого, кроме госпожи Пурпайль, Матильды, Клемента и многочисленных служащих господина Дезарриж.
Во второй половине дня, около четырех часов, Матильда относила наверх поднос с полдником для барыни и ее детей. Иногда госпожа Пурпаиль делала это сама — в тех случаях, когда хотела похвалиться особенно удачным пирожным или кремом собственного изобретения. Катрин с нетерпением поджидала случая, когда судьба улыбнется ей — кухарка и горничная будут заняты неотложными делами, и госпожа Пурпайль скажет: «Ну-ка, Кати, отнеси наверх поднос с угощеньем для господ». Но судьба не спешила осуществить ее желание.
Наконец долгожданный момент наступил. Это случилось около четырех часов, в теплый и солнечный апрельский день, тихий и безветренный.
Матильда, которую госпожа Пурпайль услала за покупками в город, не возвращалась. Когда на кухне, возле плиты, зазвенел нетерпеливый и требовательный звонок, кухарка воздела к небу свои короткие пухлые руки.
— Господа требуют полдник, — воскликнула она, — а эта разиня Матильда и не думает появляться!.. И у меня, как на грех, разыгрался ревматизм!..
Госпожа Пурпайль внимательно поглядела на Катрин, взвесила на руке уставленный дорогой фарфоровой посудой поднос, поколебалась еще немного и, наконец, решилась доверить его девочке:
— А ты не грохнешь все это наземь?
Катрин поднялась по лестнице, держа перед собой поднос, словно святыню.
Там, у дверей комнаты, уже стояла Эмильенна: волосы ее были слегка растрепаны, глаза в полумраке коридора казались еще темней и больше. На ней была пышная зеленая юбка, собранная в талии, и белая гипюровая блузка; в руке она держала раскрытую книгу. Барышня сама сняла с низенького столика перед камином несколько фарфоровых безделушек, чтобы Катрин могла поставить туда поднос. Она показалась девочке ниже ростом, чем в прошлый раз, и вид у нее был не такой надменный и строгий. И Катрин вновь подумала, что никогда в жизни не приходилось ей видеть существа более прекрасного.
Певучий голос произнес позади Катрин что-то по-французски, но она не поняла ни слова. Обернувшись, девочка увидела, что на кровати под балдахином, опираясь локтем о вышитые подушки, полулежит дама в розовом пеньюаре, в которой она скорее угадала, чем узнала, госпожу Дезарриж. Дама повторила свой вопрос по-французски, и Катрин снова не поняла, о чем идет речь. Тогда, улыбнувшись, дама спросила на местном наречии:
— Как тебя зовут?
Катрин ответила, но так тихо, что никто не расслышал ее. Дама засмеялась:
— Не бойся, говори громче.
Катрин повторила свое имя и добавила:
— Мадам Пурпайль послала меня, потому что… потому что ее ривма… ревма…
Она никак не могла вспомнить незнакомое слово.
Теперь уже смеялись трое: дама, лежащая в постели, Эмильенна, все еще стоявшая рядом, у стены, и толстый мальчик, которого Катрин сразу не заметила.
— Да, да, у мадам Пурпайль ревматизм, — проговорила наконец дама, перестав смеяться.
Катрин, красная как рак, с трудом сдерживала слезы. Ну конечно, она зела себя, как последняя идиотка, и вот они смеются над ней. И это все, что принес ей долгожданный день!
— Эмильенна, предложи тартинку с вареньем этому ребенку, — приказала дама. — Подойди сюда, Катрин.
Девочка, низко опустив голову, приблизилась к кровати.
— Ближе, ближе, — потребовала дама.
Ока протянула руку и кончиками пальцев потрепала Катрин по щеке, — Оказывается, от меня скрыли существование этой молодой особы!
Никто не смеялся больше над Катрин. Госпожа Дезарриж, Эмильенна и ее брат принялись за еду. Время от времени хозяйка задавала девочке новый вопрос. Где она живет?.. В доме-на-лугах?.. Какое очаровательное название!
Наверное, это дом, утопающий в зелени и цветах, не правда ли?
«Какие только глупости не приходят в голову этим богачам! Они, верно, думают, что бедняков на свете не существует!» А есть ли у нее братья и сестры? — спрашивали Катрин снова. А ее мать, чем она занимается? Умерла?
Тень грусти скользнула по лицу дамы. Но кто же тогда заботится о младших сестренках? Не лучше ли поместить их в приют? Дама хорошо знакома с настоятельницей монастыря Кармелиток, и, если Катрин с отцом пожелают, она замолвит словечко монахине.
Застенчивость с Катрин как рукой сняло. Нет, нет, ее младшие сестренки не пойдут в сиротский приют! Катрин уже воспротивилась этому однажды: она достаточно взрослая и может сама позаботиться о девочках.
— Гм, — задумчиво протянула дама, высоко подняв свои красиво очерченные брови, — ты уверена? Ты действительно уверена в этом?
Катрин инстинктивно отодвинулась от кровати, словно ей снова предстояло защищать свое решение, защищать Клотильду и Туанон от опасной доброжелательности дамы в розовом пеньюаре. Вдруг маленькая твердая рука схватила ее за кисть.
— Я уверена, что Катрин права! — пылко воскликнула Эмильенна. — На ее месте я поступила бы точно так же!
Эмильенна взяла ее за руку! Эмильенна назвала ее по имени! Эмильенна выступила на ее стороне, в ее защиту! «Она заодно со мной!»
Словно уловив симпатию, зарождавшуюся между дочерью и маленькой служанкой, госпожа Дезарриж поспешила отослать Катрин обратно.
«Знать бы, когда я снова ее увижу!» — грустно думала девочка, спускаясь по каменной лестнице в полуподвал.
* * *
Вопреки опасениям Катрин, ждать ей пришлось недолго. На следующий же день госпожа Пурпайль приказала девочке отнести наверх полдник. Матильда, находившаяся тут же, изумленно посмотрела сначала на кухарку, потом на Катрин и процедила сквозь зубы:
