Хормейстер Алда Петровна Клява работала в поте лица: не шутка, проверить свыше двухсот девушек.
Ежедневно из зала доносилось надоедливое:
— До-ми-соль-до. А-а-а-а…
Даце нарочно спела неправильно. Обязанности комсорга, занятия хореографией, спортивный кружок по ориентированию на местности — для пения даже при большом желании времени не оставалось.
Голос Байбы натренированное ухо хормейстера сразу выделило из остальных голосов. Две с половиной октавы девушка спела без всяких усилий.
— Спой какую-нибудь песню.
Байба быстро перебрала в уме свой репертуар и запела первую попавшую народную песню.
— Ты училась где-то?
— Да… Нет… Немного.
— Будешь петь в нашем ансамбле.
Байба обрадовалась. Она уже знала, что ансамбль девушек занял первое место в Риге и второе — в республике. Это что-нибудь да значило.
— Ты сегодня как солнышко сияешь, — заметила директор, встретив хормейстера.
— Есть отчего. Мы думали уже, что конец ансамблю. От него осталась половина, и две участницы на последнем курсе, а тут целая толпа отличных певиц. Организуем еще один ансамбль. У одной девушки особенно звучный голос. Наконец у нас будет солистка.
* * *
— Слушай, тебе надо в танцевальный кружок. Сам знаешь, мальчики в училище — дефицит, — сказала Даце Дауманту в столовой во время обеда.
— Я… танцевать? Тебе что, башку в дверях придавили?
— А что? Ты разве паралитик? Не парень — картинка. На нашем курсе одна из-за тебя лишилась покоя, сна и аппетита.
— Да ну! Кто же это?
— Не скажу. Она тоже в танцевальном.
— Пусть идёт к чёрту. Я не собираюсь прыгать по сцене, как кузнечик.
— Ну и ладно. Байбу жаль. Именно она остаётся без партнёра, — выложила Даце свой козырь.
— Байба тоже танцует? — засомневался Даумант. — Она мне ничего не говорила.
«Байбу я уговорю, — подумала Даце. — Лишь бы Даумант согласился».
— А если репетиции будут совпадать с тренировками по боксу?
— Как-нибудь устроится.
— Ладно. Считай, что сагитировала.
Из-за Байбы Даумант согласился бы не только танцевать, а даже на руках ходить и кувыркаться.
— Но учти, буду танцевать только с Байбой и ни с кем другим. На репетиции вместо Байбы рядом с Даумантом встала Дезия.
— Ты, дорогая, перепутала адрес.
Дезия посмотрела непонимающе.
— Где Байба? — спросил Даумант у Дане.
— Она поёт в ансамбле. Репетиции совпадают, да и выступления часто в одно время.
— Чао, обойдётесь без меня, — Даумант перебросил сумку через плечо и направился к выходу.
— Не глупи, — Даце схватила его за руку и потащила обратно. — Всё равно где-то надо участвовать.
Даумант остановился. Дане права. Если Байба может петь, почему он не может танцевать?
— Внимание! Начинаем репетицию! — Никто из первокурсников не заметил сидящего позади рояля парня. — В училище есть танцевальный коллектив старшекурсников. Он стал одним из лауреатов прошлого праздника песни и танца. Наша задача — постараться не отставать от них. Начнём с упражнений по ритмике. Представим, что мы птицы, и летаем. Раз, два — взмахнули крыльями, три, четыре — опустили.
Пианистка, положив вместо нот раскрытый роман, заиграла марш, «Как в детском саду», — посмеялся над собой Даумант.
* * *
Перед практическими занятиями в швейной мастерской девочки выстраивались в шеренгу.
— Как в армии, — издевалась Дезия.
— Явились двадцать семь воспитанниц, отсутствует Элита Элксните, — доложила дежурная.
— У неё с утра болела голова и была температура, — пояснила Светлана, соседка Элиты по комнате в общежитии.
— Надо позвонить дежурному по общежитию, пусть вызовет врача, если что-то серьёзное, — сказала мастер Кристина Яновна Лиепа, сделав отметку в блокноте.
— Ты ничего не видела, поняла, — шептала Дезия санитарке Инне, спрятав руку, за спину. Но та была неумолима.
— У Дарбини ногти покрыты тёмно-красным лаком, — доложила Инна.
— Запиши в журнал, — приказала мастер. — И чтоб это больше не повторялось!
Кристина Яновна дала каждой воспитаннице задание и вышла из мастерской.
— Девочки, полное банкротство. Тридцать мальчиков и семьсот девчонок. С ума сойти! На танцах вязать придётся.
— Почему вязать?
— А что ещё делать? С девчонками я танцевать не собираюсь. Это не для меня…
— Успокойся, Дезия, — прервала Даце. — Пригласим на вечер гостей из других училищ. Например, мебельщиков или полиграфистов.
Какое-то время девочки старательно строчили по нарисованной на бумаге зигзагообразной линии. Только перед Даце лежали пёстрые лоскуты ткани. Она уже выполняла задание швейной фабрики.
— Я забираю себе кучерявого из седьмой. Слышите? — не вытерпела Дезия.
— Зря стараешься. Он уже занят.
— С чего это ты взяла?
— Мы учились в одном классе, — пояснила Даце.
— А мне на это наплевать, — Дезия надула губы. — Чего захочу, того добьюсь.
Байба старательно шила и, казалось, ничего не слышала.
— Если тебя так интересуют мальчики, зачем шла в это училище? — спросила Света. — Поступала бы в строительное или мебельщиков.
Вошла мастер, и разговор прервался.
* * *
Одиннадцать парней и девятнадцать девушек из седьмой группы стояли неровным строем у стены в мастерской и ждали мастера Антона Юльевича Крауклиса. Дежурная Вита Вента отмечала в журнале присутствующих. Знакомство пятнадцатилетних проходит легко и просто. Никакого выканья, сразу же дружеское «ты».
— Мастер Крауклис, говорят, жуткий придира. Градусы чувствует за километр, как охотничья собака зайца.
— Ну, не так ужасно!
— Откуда ты знаешь, Том?
— Я его лично знаю.
— Выкладывай.
— Бывший подпольщик, не пьёт, не курит. Что вас ещё интересует?
— Чистый святоша. Такого только четвёртым на памятник у музея Стрелков, — ухмыльнулся рыжий парень небольшого роста.
— За такие речи можно по зубам схлопотать, шакал.
Леон Лацис с недоумением посмотрел на Тома Суну.
— У Крауклиса золотые руки и чистая совесть. Он вместе с моим предком сидел в тюрьме за политику. Воевал добровольцем, а после войны всю жизнь проработал в этом училище, хотя с его умением в другом месте мог бы зашибать большие деньги. Но не стал. Он из идеалистов, понимаете.
В первый день учёбы в училище Даумант и Том случайно сели за одну парту и с тех пор продолжали всюду держаться вместе. Даумант, казалось, был высеченным из гранита, широкоплечий, коренастый. Том рядом с ним выглядел хрупким: стройный, с тёмными волнистыми волосами, маленьким женственным ртом и длинными, густыми, как у девчонки, ресницами вокруг карих глаз.
— Почему без формы? — спросила секретарь комсомольской организации училища Людмила, встретив Тома на лестнице.
— Отдал в химчистку.
— Не дурачься.
— Органически не выношу формы. Она делает всех одинаковыми, как с конвейера.
— В армии тебя выучат.
— Ничего не выйдет, у меня врожденное плоскостопие.
Людмила повернулась и пошла вниз, зная по опыту, что напрасно затеяла этот разговор.
Из седьмой группы только Том и Даумант умели пользоваться швейной машиной. Пока остальные учились заправлять нить в машину и строчить по прямой, Тому мастер доверил уже шитьё брюк, а с Даумантом занимался отдельно.
— Научишься шить, сообразишь за вечер вельветоны и красненькая кармане, — просвещал Том Дауманта. — Если не будет заказов, могу подбросить.
— Слушай, старик, двинем до колхозного магазинчика, хлопнем по пивку. Глядишь и смелости прибавится для контрошки по физике, — предложил Леон на большой перемене.
— Я «за», — сразу же согласился Даумант.
— А мы успеем вернуться? — засомневался Том.
— Да ты что, раз — и там.
Пиво поручили купить Тому, как самому длинному и одетому приличнее других. Остальные ждали в подъезде соседнего дома.
— Вам не кажется, что пиво кислое? — спросил Даумант, изрядно глотнув.
— Что ты! Лучше быть не может, — похвалил Леон.
— Я не хочу больше, — отказался Том.
— Пей. Не пропадать же добру, деньги заплачены.
— Это точно.
Довольные собой, все трое возвращались в училище.
— Посмотрите на эту мамзель, идёт, как корова на льду. — Троица громко загоготала. Звонка никто не слышал.
— Почему вы не на уроке? — с заместителем директора училища Майей Альбертовной Скуя шутки были плохи.
— Мы сейчас… мы немножко… мы чуть-чуть прохладились, — заикаясь, промямлил Леон.
— А ну, дыхни, — приказала Скуя. — Сейчас же поднимитесь ко мне в кабинет.
— Мы ничего, мы только пивка, — заискивающе оправдывался Леон, — совсем немножко, ну вот столечко, честное слово…
