противника. Очки упали, стекла разлетелись на мелкие осколки. Сощурив близорукие глаза, Петерис отчаянно защищался.
— Дуэль из-за любви! Как романтично! — в восторге верещала Санита. — Ну точно как у Шекспира — Монтекки против Капулетти.
— Они убьют друг друга! — плакала Даце. — Мальчики, что вы смотрите? Сделайте же что-нибудь! Никто не заметил, как в класс вошел учитель.
— Даумант! Петерис! Кто начал драку?
— Петерис! — тотчас отозвался Имант.
— Виноват Даумант! — старались перекричать его девочки.
— Я не знал, что кое у кого в нашем классе отсутствует чувство юмора, ощупывая нос, неловко оправдывался Даумант.
— Хитренький, вывернуться хочет!
— Он уже не в первый раз хамит.
— Не будем сейчас отвлекаться. После шестого урока все останьтесь, выясним, — решил Рейнис Карлович.
— Я не могу, — заявил Даумант.
— Почему?
— У меня тренировка.
— Заливает.
— Сам ты заливаешь! Через две недели решающие соревнования, тренер не разрешает пропускать ни одного занятия.
— Ничего, с твоим тренером мы поговорим особо, — пригрозила Зайга.
— Пусть только кто-нибудь попробует, таких фонарей наставлю...
— А ну, драчуны, марш в кабинет врача! Отвечать пойдет... — Рейнис Карлович несколько минут изучал классный журнал. Настал самый страшный миг. Класс постепенно затихал. Стало слышно, как о стекло бьется муха. — ... Зайга Зиле.
Раздался общий облегченный вздох. На время остальные были спасены.
— Тяни, сколько можешь, — прошептала Санита.
— Классное собрание и одновременно собрание комсомольской группы объявляю открытым, — Зайга напрасно старалась перекричать класс.
— Разрешите выйти, я не комсомолец, — Даумант встал и направился к двери.
— Почему ты не комсомолец? Даумант пожал плечами:
— Глупый вопрос. В старой школе сказали, что характер не соответствует. Да и заслуг никаких нет.
— Правильно сделали. Подойди сюда и сядь на стул!
— Нижайше благодарю за оказанную честь. Мне и на парте неплохо.
— Иди, иди, детка, дай посмотреть на тебя, на Леонардо Недовинченного, — Клав вытащил Дауманта из-за парты. — Пойдем я тебя под ручку поведу, словно невесту!
— А чего это Даумант должен один отвечать? — возмутился Имант. — Несправедливо. Из-за Петериса школа упустила первое место. Кто же не знает, что стихоплеты — безнадежные слюнтяи. Только и умеют, что стишки сочинять да вздыхать печально. Забыл о своих товарищах, и на честь школы ему наплевать. Тоже мне Ромео, улегся себе и знай спит. Я понимаю Даце, она действительно была больна, а что помешало Петерису? Теперь ни с того ни с сего подрался.
Пусть объяснит!
— Ради себя я не стал бы об него пачкаться. — Петерис нехотя поднялся. Подбитый глаз, перевязанный и заклееный лейкопластырем, сильно болел. С Даумантом было еще хуже — врач высказал подозрение, что у него сломан нос.
— На повестке дня вопрос о чести класса, — Зайга все еще старалась перекричать остальных. — Имел ли Петерис право ударить Дауманта?
— Имел, — так в основном считали девочки. — Петерис защищал своего товарища. Он поступил, как настоящий джентльмен. В старые времена такого негодяя, как Даумант, пригвоздили бы шпагой к земле.
— Чего привязались? Ну, ладно, нарисовал я карикатуру. Ну и что? В журнале «Дадзис» полно карикатур, но никого же это не волнует. Тогда уж всех известных карикатуристов — Бидструпа, Эффеля, наших Виндедзиса, Осиса — надо было бы сажать в тюрьму или разбивать им носы.
— Дурачком прикидывается.
— Зубы заговаривает.
— Не стоит с ним говорить, — заметила Даце. — Может быть, он просто не знает, что такое настоящая дружба?
— Не знаю и знать не хочу.
— Почему?
— Потому что не верю в дружбу между мальчиком и девочкой. Рано или поздно она кончается любовью.
Класс затаил дыхание. Рейнис Карлович встал — хотел прервать Дауманта, но передумал — не маленькие уже, пусть сами разбираются.
— Знаю я такую дружбу, — продолжал Даумант. — Сестра моя целый год в облаках витала, целыми днями своим принцем восхищалась, а теперь малыша сама воспитывает. А дружок ее с другими спелся.
— Не верьте ему. Несколько негодяев еще ничего не значат. Есть на свете любовь, которая сильнее даже смерти. Она и спустя столетия приносит людям радость. Например, Ромео и Джульетга, над которыми тут некоторые невежды издевались.
— Авторский вымысел! Литература!
— Пожалуйста, могу назвать примеры из жизни — Карл Маркс и его жена Женни.
— Ленин и Крупская.
На улице шумел ветер, тяжелые капли дождя стучали в окно. В классе царила полутьма, но никто не вставал, чтобы зажечь свет.
— А вы, Рейнис Карлович, верите, что в наше время может быть такая же сильная любовь, как у Ромео и Джульетты?
Учитель мгновение молчал. Для большинства сидящих здесь слово любовь было еще бесплотным, сами они еще не изведали красоты первой любви. Многим она казалась прекрасной, заманчивой тайной, и раскрыть ее хотелось как можно скорее. А кое-кто, наслушавшись от парней постарше гнусностей, издевался над девочками. Но что происходит с Даумантом?
Рейнис Карлович молчал. Класс ждал ответа.
— Любовь — это счастье, — задумчиво произнес Рейнис Карлович. — Любовь делает человека лучше, сильнее, честнее. И в наше время есть любовь, которая сильнее смерти, я это знаю по себе.
— Ой, Рейнис Карлович, расскажите, пожалуйста!
— Нет, друзья, это принадлежит только мне и той женщине, которая давно уже покоится в земле.
— Ты, Даумант, не веришь в любовь, потому что сам ее не пережил. — Это, кажется, Рита. — В такие чувства, как товарищество, честность, дружба, ты тоже не веришь?
— Где она, эта честность? Красивые слова, которыми нас, словно манной кашей, пичкают в школе. А на самом деле что? Пьяный муж бьет жену, терроризирует всю семью, и все делают вид, что не замечают, — честно, да? В магазине обманывают покупателей на копейку, на пять, а окажись тетка поглупее, то и на больше. Это честно, по-вашему? — На красивом лице Дауманта появилась презрительная гримаса... — Как там говорил поэт, тот, что умер от чахотки:
Нет правды на свете,
Царит лишь кулак
Я отправляюсь упражнять кулаки, чао!
И прежде чем его попытались задержать, Даумант с силой захлопнул за собой дверь. Шаги его гулко разносились в пустом коридоре.
— Дурак! Думает, Америку открыл! — на весь класс презрительно произнесла Санита.
«И моя мама с каждого цветка по копейке, по две? — Эта мысль пришла Саните в голову впервые. — Денег в нашем доме хоть отбавляй. А зарплата у матери маленькая. У отца больше, он директор магазина. Мама говорит, что только последний дурак пускает в продажу импортные вещи, не позаботившись прежде о семье, о друзьях и знакомых, от которых может что-то перепасть. Все девочки завидуют моим платформам, да и учителя, видно, тоже. Жаль, что в школу приходится ходить в форме. Увидели бы девочки мой английский брючный костюм, позеленели бы... А Даумант просто-напросто кретин, о таких вещах вслух не говорят».
В классе вновь воцарилась тишина.
— Человеку глаза даны, чтобы видеть, мозг — чтобы думать. Вы уже не маленькие, — заговорил учитель. — Сотни, тысячи семей работают, живут спокойно, и никто их не замечает, но стоит только одному забулдыге распустить руки, как узнают все вокруг. А все потому, что нечестность глаза колет. Продавец-жулик, хулиган, пристающий на улицах к прохожим, вор — никто из них не избежит наказания. А Даумант смотрит на мир сквозь узкую дверную щелку.
— Выгнать Дауманта из нашего класса, — предложила Зайга. — Это из-за него у нас все пошло вкривь и вкось.
— Вероятно, виноват во всем я один, — признался классный руководитель. — Его отец — мой бывший боевой товарищ. Дауманту пришлось уйти из старой школы. Я надеялся, я даже был убежден, что мой класс, особенно комсомольцы, справятся сами...
— Некоторые мальчики смотрят на него, как верующие на икону.
— Ну, уж это ты, Зайга, загнула! — оборвал Зайгу Янис. — Кто смотрит?
— Имант, например.
— А что я, — оправдывался Имант. — Даумант обещал научить меня боксировать. Он в своем районе чемпион среди юношей. Все пардаугавские хулиганы уступают ему дорогу.
«Поздно уже, — забеспокоилась Байба. — Мама велела почистить овощи и сварить суп. Отчим придет, опять начнутся допросы. И почему это Даумат такой упрямый и злой? Может быть, его, как и меня, дома не понимают? Может быть, он одинок, у него нет друга и не с кем поговорить? А мы, ничего не узнав, уже готовы осудить, выгнать...»
— Подожди, Зайга, сначала надо выяснить, почему он такой злой, — заметила Байба. — А вдруг у него дома плохо? Надо поговорить с его родителями.
— Завтра вечером я зайду к ним, может быть, из вас кто-нибудь пойдет со мной? — предложил Рейнис Карлович.
— Пусть Байба идет.
— Почему я, — смутилась Байба. — Лучше кто-нибудь из мальчиков. Ведь у нас равноправие.
