И вдруг папа закричал.
— Противная ручка! Не хочет больше писать! Николя! Принеси мне свою.
Я оставил книжку на ковре и пошел к себе в комнату за ручкой, которую подарила мне бабуля. Вернулся и отдал ее папе.
«Над домом горбуна разразилась ужасная гроза, с молниями и громом, но Дику не было страшно»… Тут из кухни вернулась мама и села в кресло перед папой.
— Мне кажется, месье Мушбум слишком много от тебя требует. С тем, сколько он тебе платит, можно и не брать работу на дом.
— Если у тебя есть предложение получше, — сказал папа, — будь добра, сообщи мне об этом.
— Браво! — сказала мама. — Очень любезно с твоей стороны.
— Я не стараюсь быть «любезным», — сказал папа. — Мне просто нужно закончить эту работу до утра — если, конечно, моя дорогая семья мне это позволит!
— Можешь делать все, что хочешь, — сказала мама. — А я пойду к нам в комнату слушать радио. Поговорим об этом завтра, когда ты успокоишься.
И мама поднялась к себе.
Я снова принялся за книжку дяди Эжена, где главарь банды Дик остался с горбуном в старом доме.
«Гремела ужасная гроза, но Дику не было страшно»… Тут на ковер упала одна из папиных бумаг.
— Черт! — сказал папа. — Николя! Подними мне эту бумагу и закрой дверь! Невероятно, в этом доме никто не закрывает двери!
Тогда я поднял бумагу и пошел закрыть дверь в гостиную. Это правда — мы никогда не закрываем двери, поэтому у нас постоянно сквозняки. Папа крикнул, что раз уж я пошел к двери, не мог бы я принести ему из кухни стакан воды? Вернувшись к папе с водой, я снова взялся за книжку дяди Эжена про банду друзей, у которых только одна половина карты, чтобы найти клад, и тут на ковер упал другой лист папиных бумаг, и папа меня попросил сходить и закрыть дверь на кухню. Когда я вернулся, папа спросил меня, как пишется слово «принадлежать».
Я сказал, что пишу это слово с двумя «н», двумя «д» и двумя «ж». Тогда папа тяжело вздохнул и попросил меня принести из библиотеки словарь. Прежде, чем принести его папе, я посмотрел, как пишется это слово, но не нашел его. Может, его надо писать через «пре-»?
Я отдал словарь папе, улегся на ковер и дочитал до того места, где Дик идет по коридорам дома горбуна, а в небе бушует гроза. И тут позвонили в дверь.
— Сходи открой, Николя, — сказал мне папа.
Я открыл дверь. Там стоял месье Бледюр. Он наш сосед и любит дразнить папу, а папа не любит, когда месье Бледюр его дразнит.
— Привет, Николя, — сказал месье Бледюр. — Твой несчастный отец здесь?
— Уползай обратно к себе в конуру! — закричал папа из гостиной. — Мне сейчас нельзя мешать! Уходи!
Тогда месье Бледюр пошел со мной в гостиную, а я снова взял книгу и принялся читать с того места, где Дик идет по коридору в доме горбуна, а в небе бушует гроза. Месье Бледюр сказал:
— Я хотел предложить тебе партию в шашки.
— Не видишь, я занят? — сказал папа. — К утру мне нужно закончить важную работу.
— Ты позволяешь начальнику на себе ездить, а он этим пользуется, — сказал месье Бледюр. — Вот я работаю сам на себя, но если б у меня был начальник, и он бы мне дал работу на дом, я бы сказал ему, я бы сказал…
— Да ничего бы ты ему не сказал! — закричал папа. — Во-первых, ты трус, а во-вторых, никакой начальник не захочет с тобой работать.
— Кто трус? Кто не захочет работать с кем? — возмутился месье Бледюр.
— Ты меня слышал, — сказал папа. — Если до тебя не доходит, я тут ни при чем. А теперь дай мне поработать.
— Да неужели? — спросил месье Бледюр.
— Именно так, — ответил папа.
Тогда я подобрал книгу, сунул ее под мышку и закричал:
— С меня довольно! Я иду спать!
И я ушел, а папа и месье Бледюр стояли, схватив друг друга за галстуки, и смотрели на меня, удивленно раскрыв глаза. Нет, ну что это в конце концов — я уже в двадцатый раз перечитываю то же самое!
Знаете, что я вам скажу? Я считаю, нашим папам дают слишком много работы. Потому что когда мы возвращаемся домой, устав после школы, нам еще и дома не дают нормально отдохнуть!
— Давай, Николя! Пора принимать ванну, — сказала мне мама. А я ей ответил, что нет, мне совсем этого не нужно, я не такой уж и грязный, а в школе у Максана всегда грязные коленки, и мама не часто его моет. Я честно пообещал, что приму ванну завтра, потому что сегодня не очень хорошо себя чувствую. Тогда мама сказала, что со мной вечно одно и то же, заставить меня принять ванну — это кошмар, а потом я не хочу оттуда вылезать, и ей это все уже надоело. Тут пришел папа.
— Так, Николя, — сказал папа. — В чем дело? Почему ты не хочешь в ванную? Ванна — это же так приятно!
Тогда я сказал, что ничего приятного в этом нет, мама протирает губкой мне лицо «чвак-чвак», мыло попадает мне в глаза и нос и щиплет, и вообще я не такой уж и грязный, и завтра без всяких сомнений приму ванну, потому что сегодня чувствую себя не очень хорошо.
— А ты согласишься сам принять ванну? — спросил меня папа. — Так мыло не попадет тебе в глаза.
— Это же безумие! — сказала мама. — Он слишком маленький! У него никогда не получится принять ванну самостоятельно!
— Слишком маленький? — удивился папа. — Николя уже взрослый мальчик, а не ребенок, и он вполне может принять ванну самостоятельно. Не так ли, Николя?
— Да, конечно! — обрадовался я. Тем более что в школе мои друзья Альсест, Руфус и Клотэр мне говорили, что купаются в ванне сами. Нет, ну в конце концов — у меня дома все не как у людей! Конечно, я умолчал о Жеофруа, который мне сказал, что его купает гувернантка, но не нужно верить всему, что он говорит, потому что он часто врет.
— Прекрасно! — сказал папа маме. — Наполни ванну этому мужчине! Он будет действовать, как взрослый.
Мама задумалась, странно посмотрела на меня и быстро ушла, сказав, что сейчас наполнит ванну, а мне нужно идти туда скорее, пока вода не остыла. Я удивился, что мама совсем не рада моему взрослому поступку.
— Вот в чем тут дело, — объяснил мне папа. — Иногда маме становится грустно — она понимает, что ты растешь. Кстати, когда вырастешь — сам поймешь, что понять женщин очень трудно.
Папа иногда говорит совсем бессмысленные вещи — просто смеху ради. Он потрепал меня по голове и посоветовал не медлить, потому что мама уже звала меня в ванную. Какой же все-таки странный голос был у мамы!
Я очень гордился, что приму ванну один, потому что за два последних дня рождения я уже повзрослел. Больше того — моясь губкой, я не буду возить ею по лицу, а только вокруг. И я пошел к себе в комнату, чтобы собрать все необходимое для ванны. Взял маленький парусник, у которого больше нет паруса; обидно, парус нужно ему все-таки поставить! Потом взял железный пароход с трубой и колесом; он не очень хорошо плавает, но с ним отлично играть в кораблекрушение, как в том кино, что я видел: там всех, правда, спасли — даже капитана, который не хотел прыгать в воду. Понятно же, с такой классной формой, как у него, я бы тоже не захотел!
Еще я взял синюю машинку, чтобы поиграть в такую аварию, где машина падает в море; и крейсер, где были пушки — пока я не дал его поиграть Альсесту, — и трех оловянных солдатиков с деревянной лошадкой, чтобы катать их, как пассажиров.
А недобритого плюшевого медведя с оставшимися клочьями шерсти брать не стал — тогда все сбрить не получилось, сломалась папина бритва. Правда, один раз я положил его в воду. Медведя, не папу. Из него полезла шерсть, и мама была жутко недовольна. К тому же, после ванны он выглядел довольно жалко, а я не люблю мучить игрушки, я очень аккуратный.
Увидев меня в ванне со всеми игрушками, мама широко раскрыла глаза.
— Ты же не станешь класть всю эту грязь в воду? — спросила она.
— Дорогая, — сказал, входя в ванную, папа, — пусть Николя сам разбирается, как ему принимать ванну. Он достаточно взрослый и способен решить сам.
— А ты не думаешь, что оставлять его одного довольно опасно? — спросила мама.
— Опасно? — насмешливо ответил папа. — Думаешь, он может утонуть? Тебя же не беспокоит, когда он плавает в море. Пойдем, пусть он сам.
— Не сиди слишком долго и хорошенько вымой за ушами, а если я тебе понадоблюсь, позови. Я зайду попозже, только не трогай кран, — сказала мама.
Потом она вытерла глаза и вышла с папой, который смеялся.
Я быстро разделся и нырнул в ванну. Вода была довольно горячей — ух! ух! — но я быстро привык. Потом стал играть с мылом. Это было классно! Я намылил много пены, потом взял губку и прижал ее к шее — так забавно, когда вода стекает с губки. И тут мама открыла дверь.
— Все в порядке? — спросила она.
— Да оставь ты его в покое! — закричал откуда-то снизу папа. — Ты слишком его контролируешь! Ему уже не пять лет!
И мама ушла. Из-за пены воды совсем не было видно, как на море. Я взял беспарусный парусник и поставил его в порт — рядом с бортиком ванны. Потом утопил пароход с тремя солдатиками и лошадью. Но пароход утонул очень быстро и спаслась одна лошадь — она плавала на поверхности, потому что была деревянная. Я представил, что она тоже корабль.
