тоже понял, что произошло, и закричал так, что Элмерику показалось, будто этот вопль достиг всех существующих миров, и они содрогнулись одновременно. Размахнувшись, король-воин метнул свой меч, будто копьё. И ослепший Бэлеар не успел уклониться. Клинок вошёл фомору прямо в сердце, и тот рухнул назад с грохотом, напомнившим Элмерику горный обвал. От удара исполинского тела о землю сотрясся весь Королевский холм. На татуированном лице павшего врага застыло удивлённое выражение, будто бы даже после смерти Бэлеар не мог поверить, что его победили какие-то юные эльфы, у которых ещё молоко на губах не обсохло.
— Каллахан мёртв, — собственный голос показался Элмерику чужим. — Пророчество исполнилось. Было сказано: только от руки короля падёт Бэлеар, но тот заберёт своего убийцу с собой. Так и стало.
В этот миг он даже не чувствовал горя, поэтому не понимал, отчего перед глазами стоит такой туман. Силы почти покинули его, огонь безумия прогорел, оставив после себя лишь тлеющие угли. У Элмерика подкосились колени. Он бы упал, если бы Джеримэйн не подхватил его.
Уже находясь на грани забытья, бард увидел, как Калэх спустилась с камня и склонилась над Каллаханом. Браннан, сжав губы в тонкую линию, занёс над её головой меч, но ей, похоже, было всё равно.
Королева сняла повязку, и Элмерик разглядел, что в её глазах не было зрачков, только два слепых бельма. Тем не менее он откуда-то знал, что Калэх всё прекрасно видит, а ещё чувствовал, что ей сейчас очень больно. Настолько, что слёзы из её глаз, падая, выжигали траву вокруг.
— Отойди от него! — рявкнул король-воин.
Королева не пошевелилась. Браннан попытался ударить её, но так и застыл каменным изваянием, воздев клинок к небу. А Калэх собрала свои слёзы в ладони и умыла ими лицо Каллахана, а потом накрыла его губы поцелуем. Её белые одежды вмиг покраснели, будто бы напитались чужой кровью.
У Элмерика тотчас же потемнело в глазах, но он успел услышать, как снова застучало сердце наставника, которое, казалось, замерло навсегда, а по жилам шумно побежала кровь. Король-филид открыл глаза и сделал судорожный вдох. А Калэх обернулась к Брэннану и, наконец, позволила тому опустить меч. Она пристально смотрела прямо в глаза королю-воину.
— Я вернула ему дыхание. Но этого мало. Сколько он проживёт — зависит только от тебя. Сколько лет своей жизни ты готов отдать брату?
— Половину, — не задумываясь, ответил Браннан. — Мы проживём одну жизнь на двоих, а когда настанет срок, вместе отправимся в Аннуин.
— Да будет так! — Калэх не изменилась в лице, но Элмерик откуда-то знал, что королева довольна, можно даже сказать, счастлива.
Она бросила нежный взгляд на Каллахана, одними губами произнесла:
— Я буду ждать тебя. На той стороне, — и исчезла.
А над королевским холмом, громко хлопая крыльями, взлетел чёрный как смоль ворон Бран — тоже, как ни странно, живой и здоровый.
Эпилог
Когда перед глазами немного прояснилось, Элмерик понял, что находится в Соколином гнезде — в собственной постели. За окном вставало солнце нового дня, и лучи проникали сквозь приоткрытые занавески. Рядом с кроватью на табурете сидела Келликейт, её отросшие волосы были собраны в хвост и перевязаны лентой. В руке девушка держала чашку с ароматным травяным чаем и сосредоточенно листала книгу.
Услышав его стон девушка выронила книгу и бросилась к барду. Её лицо озарила счастливая улыбка.
— Рик! Очнулся наконец-то!
— Я… как долго меня не было? — он облизнул пересохшие губы. Келликейт тут же подала ему воды и, придерживая за затылок, помогла напиться.
Голова гудела, тело было ватным. Элмерик попытался приподняться на подушках, но почти сразу же понял, что сейчас даже такое небольшое усилие было ему не по зубам.
— Ты провалялся в бреду целых семь дней, — девушка тронула тыльной стороной ладони его покрытый холодной испариной лоб. — Смотри-ка, и жар спал. Слава богам!
— Эх, значит, бельтайнские гуляния прошли без меня? — бард слабо улыбнулся, но Келликейт покачала головой, совсем не оценив шутку.
— Знаешь, нам тут не до гуляний было. Все оплакивали Флориана. И почти что попрощались с тобой. Патрик сказал, что сделал всё, что было в его силах. А дальше, мол, ты либо сам справишься с пожаром в голове, либо умрёшь. И он ещё так подозрительно посмотрел на Ллиун, будто это она виновата…
— Надеюсь, её не прогнали?
— Нет, конечно. Она сейчас спит — всю прошлую ночь дежурила у твоей постели. Мы тут по очереди сидим. Иногда вот читали тебе книги. Но ты не слышал, наверное?
Элмерик виновато пожал плечами.
— Слушай, а как же теперь Эллифлор? Она, наверное, в ужасе оттого, что Флориан погиб?
— Знаешь, нет. Она как раз легко восприняла смерть брата. Сказала, что теперь они наконец-то смогут быть вместе там, у Хозяина Яблок. Ведь её саму к жизни уже не вернёшь — они все средства перепробовали, но всё без толку.
— Хм… Тебе не кажется, что она думает только о себе? — барду почему-то вдруг стало обидно за Флориана — лично ему не хотелось бы, чтобы кто-то радовался его смерти.
— Вот и Джерри то же самое сказал, — Келликейт вздохнула. — По-моему, ему сейчас тяжелее всех. Он ещё и из-за тебя переживал.
— Пф, да ладно! С чего тут переживать? Вот он я — живой и почти здоровый.
— Кстати, о здоровье: надо бы позвать Патрика, пускай тебя осмотрит, — девушка попыталась встать, но бард, стиснув зубы, поймал её за руку. Любое движение давалось ему нелегко.
— Да погоди ты, ещё успеется! Посиди со мной немного. Я больше не собираюсь умирать, честное слово. Но очень даже могу сдохнуть от любопытства, если ты немедленно не расскажешь мне, что тут у вас творится!
Он вдруг заметил на пальце девушки золотой перстень с
