– Тебе очень хорошо! – сказала мама.
– Но они на каблуках!
– Каблучки совсем маленькие. Представляешь, как другие девчонки будут завидовать!
Я задумалась.
– Ну ладно… А как в них ходят?
Я сделала шажок и чуть не грохнулась.
– Ответ: с трудом! – крикнула я, цепляясь за маму.
– Ничего, ничего, просто надо потренироваться, – сказала она.
Я походила по маминой комнате, потом проковыляла в свою, обошла мамину с папой ванную, мамину гардеробную и комнату для гостей. По дороге один раз упала и два раза подвернула ногу.
– Пожалуй, каблуки все-таки не лучший вариант, – сказала мама.
Но я взмолилась, чтобы она мне разрешила в них пойти. У нас в классе больше никому не разрешают носить туфли на каблуках, даже Скай.
Каким-то чудом, когда пришло время ехать к Роне, папа еще не вернулся с гольфа. Меня отвезла мама в своей маленькой фиолетовой машинке «Форд Ка». Машину папа подарил маме на десятилетие свадьбы. Сиденья в ней были обтянуты фиолетовым бархатом, а сзади сидели два лохматых фиолетовых медвежонка. Они обнимали друг друга лапками, и на мордочках были вышиты глупые улыбки, чтобы все поняли, что это влюбленные. Я точно знала, что мама терпеть не может фиолетовый цвет, но она все равно добросовестно ахнула, когда увидела машину около дома, перевязанную широкой атласной фиолетовой лентой, как огромное пасхальное яйцо.
Мама села за руль, а я устроилась на заднем сиденье рядом с обнимающимися медведями. Мы выехали заранее и все равно опоздали на десять минут, потому что мама водит очень медленно и осторожно. Ни за что не свернет, пока не убедится, что вокруг ни одной другой машины. Она еще и заблудилась пару раз.
– Прости, маленькая! До чего же я бестолковая, – сказала мама, когда мы наконец подъехали к дому Роны.
У калитки была привязана большущая гроздь голубых и розовых шариков, чтобы издали было видно: здесь праздник. В окне гостиной мерцали розовые фонарики. Толпы девочек бегали, махали руками и танцевали. Музыку из машины было слышно. В окне мелькнула Скай – она отплясывала чечетку, откинув за спину длинные шелковистые волосы.
У меня все свело внутри.
– Что-то мне не хочется на этот праздник, – сказала я.
– Ну что ты, Красавица! – Мама сжала мою руку. – Увидишь, будет очень весело.
Я дошла до крыльца, покачиваясь на каблуках, и нажала кнопку звонка. Рона мгновенно открыла дверь, улыбаясь, как будто именно меня ждала. На ней были топик в красную полоску и короткая черная юбочка. И губы накрашены ярко-красной помадой! Правда, она немножко размазалась в уголках.
Я сказала:
– Рона, с днем рождения! Ты такая красивая!
Рона хлопала глазами, глядя на мои локоны-пружинки.
– Ой, Красавица, ты сегодня совсем другая! – Тут она поперхнулась. – Ты тоже чудесно выглядишь!
Рона окинула взглядом голубые оборочки и белые складки, а потом раскрыла рот в неподдельном восторге – это она увидела мои туфли.
– Ой, какие ту-уфли! Мне мама запрещает носить каблуки, даже самые низенькие, пока мне не исполнится тринадцать. Везет тебе!
Я гордо перешагнула порог, стараясь не споткнуться.
– Вот, это тебе! – Смущаясь, я протянула подарок.
Я его сто лет заворачивала. Рона не схватила его и не сунула куда-нибудь в угол. Она осторожно взяла сверток, погладила серебряную бумагу и розовую атласную ленточку.
– Рона! – крикнула Скай из комнаты. – Иди сюда скорей, тут песня начинается «Я не хочу танцевать»!
– Иду, сейчас, – ответила Рона.
Она развязала ленту и аккуратно ее смотала. Бережно развернула обертку. Сначала взяла три серебряных браслета, надела их и взмахнула рукой, чтобы они зазвенели. Потом приложила к себе розовую футболку с серебряной надписью «Принцесса» – в самый раз, мол. Раскрыла книгу и вежливо заглянула внутрь.
– Спасибо тебе, Красавица! – Рона улыбнулась накрашенными губами. – Чудесные подарки!
– Я так рада, что они тебе нравятся!
Мы стояли и улыбались друг другу. Мне хотелось остановить это волшебное мгновение, чтобы не надо было идти в комнату, к остальным. Но Скай снова стала вопить. Рона скорчила рожицу.
– Пошли! Ух, что будет, когда все увидят твои невероятные туфли!
Каблуки сначала никто не заметил. Все таращились на мои волосы. Скай, подбоченившись, сделала вид, будто остолбенела от удивления. Юбка у нее была еще короче, чем у Роны, а черный топик открывал плоский живот. Она нарисовала чернилами звездочку вокруг пупка – выглядело почти как настоящая татуировка.
– Караул, кто это? Пугало огородное, Уродина в кудряшках!
Потом она принялась насмехаться над моей блузкой: подергала бант у ворота и сказала, что ее бабушка себе точно такую же блузку купила за десять пенсов на дешевой распродаже. Эмили с Арабеллой так и закатились.
– Помолчи, Скай, – сказала Рона.
Но Скай заткнуть никому не под силу.
Я повернулась к ней спиной и подошла к дивану. На нем сидел целый эскадрон плюшевых медведей, тесно прижавшихся друг к другу мохнатыми боками.
– Смотрите, какие у Красавицы потрясающие туфли! – сказала Рона.
– Только она ходить в них не умеет, – фыркнула Скай. – Качается и попой дрыгает! Дрыг-дрыг!
Я плюхнулась на диван, прямо в кучу медведей, отчаянно моргая. Девчонки начали танцевать – Рона и Скай, Эмили и Арабелла, Лулушечка и Какашечка. Несколько девочек танцевали вместе, целой компанией. Я могла бы пристроиться к ним, но не стала. Я взяла двух медведей и заставила их танцевать на подлокотнике дивана.
Потом устроили конкурс пения. Скай подарила Роне караоке и выступала первой, чтобы показать всем, как это делается. У нее здорово получалось – она держала микрофон, как настоящая эстрадная певица, и пританцовывала под музыку. Рона очень старалась, но все время начинала хихикать и сбивалась с ритма. Арабелла и Эмили выступили дуэтом, и совсем неплохо. Они синхронно подпрыгивали и покачивали бедрами.
– Кто теперь? – спросила Скай.
Все хором завопили: «Я! Я! Я!»
Скай смотрела прямо на меня:
– Пугало, давай ты!
Я сказала:
– Нет, спасибо.
– Ты же в гости пришла, вот и давай, не откалывайся от коллектива! – сказала Скай. – Выбирай песню!
Я этих песен и не слышала никогда. Папа ненавидит поп-музыку, называет ее «нелепый вой». Он слушает какие-то древние рок-группы. Те песни я бы запросто могла спеть, но в наборе караоке их не было.
Я растерялась, а Скай насмешливо изогнула бровь.
– Ну, давай живей, Уродина, не тормози! Живей, живей, живей!
Она это декламировала нараспев, а другие девчонки подхватили.
– Красавица, давай с тобой дуэтом споем, – сказала Рона.
Скай нахмурилась:
– Пусть одна поет! Рона, ты пела уже!
– Сегодня мой праздник – значит, я могу петь, сколько захочу. – Рона мило улыбнулась и заглянула в список песен. – О, давай споем «Бэби-бу»!
Она потянула меня к микрофону. Я вцепилась в ее руку и зашептала:
– Я эту песню не знаю!
– И не надо. Я буду петь, а ты только повторяй после каждого куплета: «Бэби-бу, бу, бу, бу-бупи-ду». Ничего сложного!
Она включила музыку и запела. Я кое-как промямлила дурацкий припев «Бэби-бу, бу, бу». Рона спела следующий куплет, а я опять: «Бэби-бу, бу, бу». И правда, ничего сложного. В последнем куплете Рона опять захихикала, потому что там были дурацкие слова: мол, я заставлю тебя стонать, – явный намек на кое-что. Пока Рона давилась от смеха, я сама спела куплет. Мелодию я уже запомнила. Последнюю строчку мы пропели вместе и вдвоем прокричали припев: «Бэби-бу, бу, бу, бу-бупи-ду»! Еще и покружились в конце.
Я качнулась на маминых каблуках и ухватилась за Рону. В общем, мы обе повалились на пол, задыхаясь от хохота. Другие девчонки тоже смеялись, но не над нами, а с нами заодно. Только Скай не смеялась.
– Ты хоть понимаешь, Уродина, как глупо выглядишь? – прошипела она. – И не воображай, будто Рона хочет с тобой дружить. Она просто тебя жалеет!
Я старалась не обращать внимания, но все равно невольно думала: а вдруг правда?
За столом Рона усадила меня рядом с собой. С другой стороны, конечно, сидела Скай. Угощение было чудесное: громадные многослойные сэндвичи с индейкой, беконом и салатом, скрепленные зубочистками, чтобы не развалились; маленькие сосиски с томатным соусом; картофельные дольки, которые можно было макать в сметанный или острый мексиканский соус; пицца с четырьмя сортами сыра и ананасами; крохотные гамбургеры с маринованными огурчиками; огромный шоколадный торт с вишнями и взбитыми сливками; кексики с розовой, сиреневой и нежно-голубой глазурью и громадный торт в виде буквы «Р», украшенный серебряными сердечками и сахарными розочками.
– Красиво как! – прошептала я в восхищении.
– А, мама любит готовить, – ответила Рона. – Налетай!
Я набрала себе на тарелку всего понемножку и сразу набила полный рот. Мама Роны всем наливала сок – апельсиновый, клюквенный или малиновый.
