прозвенел у мальчика над ухом дрожащий голос. Ослепительно-белый гребень рухнул вниз, привстал напоследок, словно умирающий дракон, и волнение в считанные секунды улеглось. Вновь светило мягким светом закатное солнце, чуть плескался прибой у самых ног сидящего без сил Акселя…Ничто не указывало больше на то, что здесь чуть не разыгралась трагедия, весть о которой к утру облетела бы мир.
— Спасибо, Кри… — хрипло сказал Аксель, не оборачиваясь.
— Это не я…Это она! — таким же придушенным голосом ответила Кри за его спиной. Мальчик оглянулся и увидел дрожащий палец, которым его сестра указывала на Дженни. На Дженни, поражённую больше всех.
— Я…сама не знаю, — сказала та, сглотнув. — Это были не мои стихи. Я же не умею их сочинять…
— А, думаешь, я умею?! — вскинулась Кри.
— Погоди, Кри! Дай Дженни сказать…
— Я просто увидела перед собой чьё-то усатое лицо. И оно велело мне повторить всё это…сама уже не помню…
— А ну, наколдуй порцию эскимо! — тут же велел Аксель. Все уставились на Дженни, но, хотя она честно напряглась и несколько раз пошевелила губами, как выброшенная на берег рыба, ничего не случилось.
— Не думаю, что у неё что-нибудь получится, — раздался со стороны моря сухой голос. — Лично я не чувствую в этой девочке особых задатков волшебницы, скажу прямо…
Все резко повернулись к воде. По колено в прибое стояли две фигуры в белых бурнусах, с длинными боевыми косами в руках…
— Вы?! — выдохнул Аксель, чувствуя, что у него — в который раз за сегодняшний день — голова идёт кругом.
— Когда-то надо же и работать, знаешь ли, — ещё более сухо сказала Смерть, — а не заниматься благотворительностью. Между прочим, если вы вообразили, что мы опять явились сюда утирать вам сопли, то вы жестоко ошибаетесь! Замешкайся ты хоть на секунду…
— Но, мам, — весело вмешался Смертёнок, приветливо махнув Акселю рукой, — ты же только что говорила, что ничего им всем не будет, и что всё это беззаконие! И что завтра ты…
— Я не сказала «беззаконие»! — ледяным тоном возразила мать, выволакивая его на берег. — Я сказала «безобразие»! Берёшься сплетничать, так будь хотя бы точен. Не думаешь ли ты, что кто-то может заставить меня нарушить закон? Как нарушают его некоторые, плюющие на служебные дела своих родителей? А?
Скелетик понурился.
— У предъявителя имелась лицензия на стихийное бедствие! — отчеканила Смерть, обращаясь исключительно к нему. — Оформленная задолго до всех этих событий и через мою голову! А что я её завтра опротестую и скандал устрою, так это уж мои дела…Мне решать, имеет ли кто-то необходимость топить пять тысяч человечков, чтоб создать видимость покушения на пятерых! Ясно?
— Ясно… — робко сказал Аксель, так как Смертёнок молчал. — Но…простите…а зачем она нужна? Видимость покушения?
— Без понятия! — отрезала Смерть, как сам Аксель десять минут назад. — Ещё МНЕ не хватало в этом пачкаться! — И она демонстративно запахнула полы белоснежного плаща.
— Да ясно же зачем, Акси… — прошипела ему в ухо Дженни. — Ты письмо припомни: «Смягчить гнев лучшего друга, или хоть попытаться это сделать». Это он перед Штроем комедию ломает, мерзавец!
Видно, Смерть расслышала её слова, так как покосилась в её сторону довольно благосклонно.
— Что же до твоих волшебных способностей, — сказала она Дженни уже спокойнее, — не стоит обижаться на меня или вешать нос. Ты, правда, не предрасположена, как вот эти трое… — махнула она пястью в сторону остальных детей, — но в минуту сильного чувства волшебство вполне может проснуться в тебе опять…За кого именно из них ты так испугалась?
— За всех! — бросила Дженни, густо покраснев. — Спасибо!
— Акси, с кем ты говоришь? — дрожа, прошептал Октавио. — Я никого не вижу…Кто сказал, что я предрасположен к волшебству? И почему же тогда Дженни видит его, а я нет?
— Тебе не так уж важно, кто я, — ответила ему Смерть. — Просто я решила, что с тебя нынче и так довольно впечатлений, не то ты обязательно видел бы меня. Да и любой, кто хоть раз в жизни колдовал, ибо на пляже сейчас — великолепное волшебное поле! Твои друзья объяснят тебе всё в дороге…Надеюсь, вы вот-вот покинете мой многострадальный регион? Или я ещё не отмучилась?
— По правде говоря, Акси, нам бы тоже хотелось это знать, — прозвучал рядом с детьми ещё один хорошо знакомый голос — но теперь уже с самого пляжа.
— Отто! — ахнул Аксель, поворачиваясь на каблуках не менее поспешно, чем перед трюмо.
— Мориц! — вторила ему Кри, бросаясь вперёд и нежно гладя по носу громадного, словно пассажирский вагон, пса, которого только она до сих пор и называла первоначальным домашним именем — вместо грубоватого «Шворк». Последний тут же свесил язык и блаженно пустил слюну.
— Так это вас я видел в небе? — спросил Аксель, виновато поглядывая на Хофа, облачённого в обычный штатский костюм и добавившего к нему, курортной обстановки ради, только солнцезащитные очки.
— Ну да. И мы извиняем тебя за то, что ты нас не узнал. Тут, как я догадываюсь, было не до этого… — прибавил комиссар, вежливо кланяясь Смертям, которые слегка кивнули. — А мы уже думали, что опоздали — верно, пёсик?
— Я был просто вне себя! — развёл лапами Шворк. — Мои усилители звенели от напряжения, но мы находились ещё слишком далеко от вас, чтобы остановить волну… — Он говорил вполне непринуждённо, как дома, однако Аксель видел, что присутствие двух белых фигур весьма нервирует его: у пуделя даже шерсть ощетинилась, и, если бы не присутствие хозяев, он, пожалуй, задал бы стрекача. — Выходит, теперь ты можешь колдовать сам? — прибавил он не без тревоги.
— Да. Но это не значит, что ты мне будешь меньше нужен! Отто…прости меня, пожалуйста, за молчание…Я, конечно, очень виноват! Ты прилетел, потому что я перестал писать и звонить?
— Ну, будем считать, что я наконец вспомнил о своём отпуске, — вздохнул Хоф. — Захотелось глотнуть морского воздуха. Да и Шворк не давал покоя…Боюсь, он сбежал бы в одиночку, вот мне ничего и не оставалось, как взять отгул. Но, судя по этому молодому человеку, вы, кажется, справились сами?
— Октавио де ла Крус — комиссар Хоф, — представил их друг другу Аксель. Комиссар пожал руку растерявшемуся от обилия чудес мальчику, который, по крайней мере, слегка очнулся от своего горестного оцепенения. И только тут Аксель наконец поверил, что действительно нашёл Белую Маску.
Вдруг он почувствовал, что кто-то что-то суёт ему в ладонь. Аксель бессознательно сжал в руке четыре твёрдых холодных палочки, а потом уж взглянул на них. Четыре золотых авторучки-косточки. Одну венчал череп, другую — месяц, а две остальных — расправившая крылья бабочка.
— Что ты, что ты! — отпрянул он от скалящегося Смертёнка. — Нам запрещено!
— Не бойся. Ты же видишь, я при маме…Это обыкновенные авторучки. Просто на память.
— О, тогда спасибо…Тебя сильно наказали?
— Да, — вздохнул тот. — Меня не поведут в кафе-мороженое…А я было уже почти добился! У тебя тоже строгая мать?
— Не спрашивай, — вздохнул Аксель, пряча улыбку. — Да, знаешь что? Можно, на моей авторучке будет не череп, а тоже месяц? В честь Кри?
— Уже…Нам пора, Акси. Хоть ты и не из наших краёв, но, когда надумаешь умирать, свяжись со мной. Я буду тут как тут, о’кей?
— Обещаю, — успел ему улыбнуться Аксель. Но Смерть с воплем: «Эт-то что ещё за мерзкий человечий жаргончик?! Я тебе вправлю мозги!» — оттащила Смертёнка подальше от него и вместе с ним растаяла в воздухе.
— Так что, летим? — спросил Хоф, с любопытством наблюдавший за этой сценой. — Дома всё расскажете…
— Как же мы можем, Отто? — печально сказал Аксель. — Во-первых, у нас пропадут билеты на самолёт. Во-вторых, мы в чужом государстве, оно нас будет искать…
— А в-третьих, — вмешалась Дженни, — что скажет мой папа, увидев вместо «Мак Доннелл Дугласа» летающего пса? Или вы хотите лететь без нас?
— Ни за что! — заверила её Кри сахарным голосом. — Просто Акси сейчас маленько подколдует, и все, кому положено, забудут, что мы здесь были. А твой папа примет Шворка за полицейский вертолёт, на котором Отто прилетел к нам в гости. Да, Акси?
Тот нерешительно взглянул на Хофа.
— Вообще-то я противник колдовства, — пожал плечами комиссар. — Но раз уж я и впрямь прилетел сюда на таком вот вертолёте…чего урчишь, провокатор?…то мне крайне сложно возражать против столь продуманного нарушения закона. К тому же, как я догадываюсь, — кивнул он на Октавио, — у юноши нет ни документов, ни билетов? В Мюнхене мы решим эту проблему, но и там будет не так просто объяснить чиновникам, откуда он взялся…
— Вот и не объясняй! — подхватил Аксель, не желая лишний раз напоминать Октавио о его утрате. — Я ему сам в два счёта всё оформлю. И тебе ничего не придётся нарушать, Отто…А главное, почему мы все должны лететь на Шворке: слушая наш рассказ, ты столько раз захочешь выпить кофе, что любая стюардесса объявит забастовку!
