Марет старался не подпустить крысу к Перите — но он был всего-навсего человек, и силы их были не равны. Генри носился по воздуху, стараясь отвлечь крысу, но без меча сделать ничего не мог. И тогда Грегор заслонил собой Периту, держа в руках факел. Конечно, это была ненадежная защита — но должен же он был хоть что-нибудь сделать!
Лязг подпрыгнул и схватил летучую мышь Марета за лапу. Мышь метнулась в сторону и ударилась о стену, Марет тоже. Лязг повернулся к Грегору:
— Ну, теперь ты умрешь! — завопил он.
Босоножка закричала от ужаса, а Грегор приготовился дать отпор, когда Лязг внезапно бросился на них. Но Лязг до своей добычи не допрыгнул. Он захрипел и схватился когтистой лапой за горло, из которого фонтаном хлестала кровь.
Грегор увидел блестящую шкурку золотистой Авроры — летучей мыши Люксы, взлетевшей вертикально вверх. Он и не заметил, как она появилась.
Люкса, должно быть, спикировав отвесно сверху вниз, вонзила меч в горло Лязгу. А теперь, несмотря на то, что Люкса плашмя лежала на спине своей летучей мыши, та, выровнявшись после маневра, чуть не полоснула своей наездницей по своду.
Лязг, скребя когтями по стене, все пытался подняться, но жизнь из него уходила. Горящим взглядом уставился он на Грегора.
— Наземный, — прохрипел он, — мы будем охотиться за тобой, пока жива хоть одна крыса. Хоть одна! — И с этими словами он издох.
Грегор едва успел перевести дыхание, как позади него на землю резко опустился Генри. Он толкнул Грегора к берегу, поднял на руки Периту и полетел прочь из пещеры, крикнув:
— Спалите здесь все!
Марет, у которого из раны на лбу струилась кровь, уже вытащил мечи из крыс. Он столкнул крыс в реку, и тела их быстро понеслись по течению. И хотя его раненая летучая мышь с трудом управляла изуродованным крылом, Марет перегнулся, схватил рюкзак, в котором сидела Босоножка, и вытянул брата с сестрой наверх, посадив их впереди себя.
Грегор видел, как Аврора своей когтистой лапой, словно крючком, зацепила плечо раненой мыши Периты. Люкса уже успела притащить из лодки лампу. Когда мыши взмыли в воздух, она разбила лампу о землю.
— Кидай факел! — крикнул Марет, и Грегор с трудом разжал онемевшие пальцы.
Они стремительно вылетели из пещеры, и сзади тут же полыхнуло и загудело пламя.
Крепко держась за шкурку мыши, Грегор смотрел на воду, плескавшуюся под ними. Какое-то время он чувствовал радость и облегчение от мысли, что спасся от крыс, но вскоре страх высоты и ощущение скорости полета захватили все его существо.
Босоножка так крепко вцепилась ручками в его шею, что ему тяжело было даже дышать, не то что говорить. Да и что он мог сказать Марету? «Ой, мне так жаль, честно-пречестно, простите меня за то, что произошло»?
Конечно, он ничего не знал о крысах — даже понятия не имел. Но разве подземные не пытались предостеречь его? Да, они говорили об опасностях вообще, никто из них не упоминал о крысах — только тараканы. Один тогда сказал: «Крысы плохо». А потом, торгуясь с Люксой, таракан сообщил, сколько готовы дать за них крысы. Выходит, их с Босоножкой могли продать крысам — и что тогда?
Он почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота, и снова уставился на маслянистую воду, над которой они летели. Перед глазами то и дело вставала картина кровавой бойни, и он решил смотреть на воду, чтобы прогнать неприятные воспоминания.
Вскоре впереди заблестели огни, и он понял, что они приближаются к Регалии.
Несколько подземных в ожидании стояли на причале. Они подхватили бесчувственную Периту и ее истекающую кровью летучую мышь. Они и Марета пытались уложить на носилки, но он отмахнулся и стал им помогать.
Грегор сидел на причале, прямо там, куда его столкнул Марет, когда они приземлились.
Ему хотелось провалиться сквозь землю. Босоножка притихла, и он спиной чувствовал, как напряжено ее маленькое тельце.
Прошло минут пятнадцать, а может, двадцать. Он так и сидел, не шелохнувшись.
— Встань! — вдруг услышал он у себя над головой и увидел стоявшего над ним Марета.
Голова его была забинтована, вся правая сторона лица распухла и посинела. — А ну шевелись, Наземец! — сурово приказал Марет.
Неужели этот человек всего несколько часов назад казался ему застенчивым?
Грегор поднялся, с трудом распрямив затекшие ноги. Марет грубо завел ему руки за спину и связал их. Теперь можно было не сомневаться: Грегор действительно пленник. К Марету подошел еще один охранник, и они подтолкнули Грегора вперед. Ноги у него плохо слушались. Что с ним теперь сделают?
Он не смотрел, куда его ведут, не замечал дорогу, просто шел на казнь. Кажется, они долго поднимались по лестнице, потом оказались в помещении, имевшем форму ромба. Посредине стоял стол. Марет усадил Грегора на стул, стоявший возле разожженного камина. Охранники встали по бокам, не сводя с него глаз.
«Будто я опасен», — пронеслось у него в голове.
Босоножка завозилась у него за спиной. Шепнула ему в ухо: «Домой?» Голосок ее звучал просяще. «Поели домой, Ге-го?»
Ему нечего было ответить.
В помещение то и дело входили люди, взволнованно переговаривались. Некоторые смотрели на Грегора в упор, но никто к нему не подходил и не обращался.
Он сидел у камина — и его бил озноб. Он весь вымок во время путешествия на лодке, его насквозь пронизывал холодный ветер, а еще его трясло от страха перед ужасными событиями, свидетелем — точнее, участником которых он поневоле стал.
Босоножке было получше, чем ее брату.
Рюкзачок, похоже, воду не пропускал, а сама она была тесно прижата к Грегору. И все равно — когда она касалась ножками его рук, он чувствовал, что пятки ее холодны как лед.
На Грегора навалилась усталость, ему хотелось лечь и провалиться в сон, а потом проснуться в своей комнате и увидеть на стене отсвет фар проезжающей машины.
Но он давно уже перестал надеяться, что все происходящее — это просто сон.
Что теперь будет с подземными? С Перитой? С ее раненой летучей мышью? А Марет? Если кто-то из них умрет — это будет его вина, только его. И он не станет оправдываться. Даже не попытается.
Тут вошла Люкса. Совсем бледная от гнева, она быстро подошла к Грегору и залепила ему пощечину. Голова его мотнулась в сторону, и Босоножка расплакалась и закричала:
— Незя бить! Нет, нет, незя бить! — и даже погрозила Люксе своим крохотным пальчиком.
В их семье распускать руки категорически запрещалось, и чтобы хорошенько это запомнить, Босоножке потребовалось всего несколько стояний в углу.
Но похоже, у подземных физические наказания тоже были не в чести. Грегор услышал, резкий окрик Викуса, раздавшийся от самой двери:
— Люкса!
Явно борясь с желанием ударить его еще раз, Люкса подошла к камину и уставилась на огонь.
— Стыдно, Люкса! — укоризненно произнес подошедший к ней Викус.
Она повернулась к нему, кипя от ярости:
— Две летучих мыши серьезно ранены, Периту мы не можем привести в чувство — и все ради того, чтобы спасти какого-то Наземного! Зачем мы последовали за ним? Зачем сохранили ему жизнь? Да надо было отправить его в Мертвую землю, и пусть бы выкручивался как мог!
— Люкса, успокойся, ты же знаешь — мы не могли так поступить, — произнес Викус, но Грегор видел, что он сильно расстроен. — Надеюсь, крысы мертвы?
— Убиты и сброшены в реку, — ответила Люкса. — И берег мы очистили огнем.
— За это «мы» нам еще придется с тобой ответить, — мрачно произнес Викус. — Совет недоволен.
— Мне наплевать, доволен ли совет! — запальчиво ответила Люкса, стараясь не смотреть на Викуса.
«Если бы это было так, она бы сюда не пришла, — сообразил Грегор. — У нее тоже неприятности».
Он не испытывал злорадства — его терзали тревога и чувство вины. И потом Люкса спасла ему жизнь, убив Лязга. Грегор понимал, что отныне он ее должник, но щека горела от пощечины, и говорить об этом вслух он не стал.
— Незя бить! — повторила Босоножка, и Викус повернулся к ним.
Как и Люкса, Грегор не мог выдержать его взгляд.
— А как себя вел Наземный, Люкса? Сражался — или драпанул? — спросил Викус.
— Генри говорит, сражался, — нехотя признала Люкса. — Но очень неумело и не владея оружием.
Грегору хотелось вмешаться, и он чуть было не сказал: «Эй, но ведь у меня был всего лишь дурацкий факел!» — но сдержался. И что это меняет?
— Значит, он храбр, — сказал Викус.
— Безрассудная храбрость ведет к ранней смерти, разве не это ты постоянно мне твердишь?
— Да, я твержу. А ты меня слушаешь? — произнес Викус, слегка приподняв брови. — Ты так же не слушаешь меня, как и он. А ведь вы оба слишком молоды, чтобы разучиться слушать. Развяжите ему руки и оставьте нас, — кивнул он охранникам.
