— А почему вы не интересуетесь, что будет с нами?
— И правда, что они собираются с нами делать?
— Видете, если б тётя вам не напомнила, вы бы и не подумали… Папа сказал, что он немедленно пойдёт к Орангу Третьему и замолвит за меня слово. Скажет, что я — выдающийся генный инженер, что, собственно, соответствует истине, — добавила тётя с присущей ей скромностью.
— А разве оранги интересуются генной инженерией?
— Ещё как!.. Вы же, надеюсь, видели тех существ, которые работали на плантациях?
— Тех рабов в ошейниках?
— Да, рабов… Хотя их тяжело назвать рабами после того, про что я узнала от твоего, Витя, папы.
— А кто же они?
— Это скорее роботы из живых тканей. Запрограммированные на определённый вид трудовой деятельности. Одни из них садовники, другие — огородники, третьи работают на фермах. А есть и такие, что работают в промышленности или даже в сфере обслуживания: вся продукция изготовляется их руками. Есть ещё роботы-слуги, вы их уже видели, и ладе роботы-охотники. У них чутьё, к слову, не уступает собачьему.
— А что же тогда делают оранги?
— Они только присматривают за этими существами. Хотя, собственно, особенного присмотра и не нужно: эти существа запрограммированы так, что они просто не могут не работать. Лиши их привычного труда, и они тут же умрут.
— Да-а, — потрясённо сказал я. — Это хуже рабства. Рабы хотя бы восставали против своих рабовладельцев… Помните Спартака, тётя Павлина?
Она лишь кивнула головой: рассказ был ещё не окончен.
— Как вы думаете, где они берут столько этих существ?
— Выращивают на генных фабриках?
— Да, Жора, угадал. У них, оказывается, уже есть несколько десятков таких фабрик, а запланировано построить ещё больше.
— Зачем им столько? — удивился я. — Они здесь и не поместятся, такой толпой.
— Вот тут мы приближаемся к главному… Только смотрите — это величайшая тайна! Папа предупредил, что за её разглашение карают смертью. Так что не проговоритесь никому.
Мы горячо заверили тётю Павлину, что не проговоримся. Что мы, маленькие? К тому же, кому тут проговориться? Тем роботам, или орангам?
— Хорошо, я знаю, что вы у меня очень умные ребята, — успокоила нас тётя Павлина. Отвела в дальний угол камеры, зашептала:
— Оранги планируют вырастить многомиллионное войско. Из существ, которые не знают, что такое страх, для которых умереть в бою так же естественно, как нам поесть. Которыми владела бы лишь одна навязчивая идея: истребить, Жора, всех твоих соотечественников. Всех до одного… Вы представляете, что будет, если им удастся осуществить задуманное? Многомиллионная армия, вооружённая до зубов, двинется в поход против мирных жителей, которые оружия и в руках никогда не держали. Для которых одна лишь мысль про убийство вызывает такое неодолимое отвращение, что никакая сила на свете не заставит их пролить кровь живого существа. Представляете?
Мы представляли. Стояли и подавленно молчали. Только теперь я по-настоящему ощутил, что такое фашизм, и что он с собой несёт. Я как хорошо, что у нас, на Земле, сотни лет назад он был уничтожен! Даже корней не осталось от него!..
— Значит, теперь вы понимаете, почему Оранг Третий должен заинтересоваться моей особой?
— Вы собираетесь работать на генной фабрике? — аж отшатнулся от неё Жорка.
— Не на фабрике: для фабрики достаточно рядового инженера. Меня, наверное, пошлют в центральную лабораторию…
— И вы согласитесь? — вскрикнул я.
— Не кричи, а то услышат!.. А почему бы и нет? Должны же мы как-то вырваться их этой ужасной тюрьмы? Или гнить здесь всю жизнь?
— Я с вами никуда отсюда не пойду, — сказал Жорка; глаза у него аж искрились.
— И я не пойду!
Тётя Павлина даже не обиделась: улыбнулась одобрительно. А мы стояли и ошалело смотрели на неё.
— А кто вам сказал, что я буду конструировать убийц, которые им нужны? — спросила она. — Кто вам сказал, что мы будем на них работать? Они заподозрили в нас шпионов — что же, мы и станем разведчиками! Мы выведаем все их тайны, чтобы заблаговременно их обезвредить. Сорвать их адские планы…
— Разведчиками? Ухты! — Я аж запрыгал возле тёти Павлины, а Жорка прошёлся по камере колесом.
— Тише вы, непутёвые! — успокаивала нас тётя Павлина. — Вы что, хотите, чтобы охрана что-то заподозрила?
Нет, этого мы не хотели. Поэтому сразу успокоились.
— А когда я увижусь с папой? — спросил я тётю Павлину. Сейчас, когда я узнал, что папа где-то здесь рядом, мне не терпелось как можно скорее встретиться с ним.
— Скоро увидишься, — пообещала тётя. — Может, даже завтра… Только, Витя, твёрдо запомни одно: ни единый оранг не должен догадаться, что это твой папа! Даже что вы с ним знакомы.
— Почему?
На моём лице, должно быть, отразилось такое разочарование, что тётя Павлина снова не удержалась от смеха.
— Это может вызвать лишние подозрения, — объяснила она. — Они должны думать, что ты — мой ассистент, а папа для тебя — абсолютно посторонний человек. Как, кстати, и для меня… Так что не смей к папе даже подходить! Слышишь?
Да слышу! Только всё ещё никак не могу понять, для чего такая конспирация. Но, раз это нужно для разведки…
Вскоре мы все заснули на каменном полу, потому что в камере не было ничего, кроме пола и стен. Поэтому ворочались всю ночь с боку на бок, а мне к тому же всё время снились тревожные сны. То мама снилась: что её тоже взяли в плен. То папа: будто его сбрасывают со скалы. А под конец приснилось самое страшное: будто меня переделали в робота. В то бессловесное существо. Я аж закричал и сразу же проснулся.
Лучше б и не спал!
* * *
На второй день нас повели во дворец: Оранг Третий изъявил желание с нами встретиться.
Видели бы вы, что случилось с тюремной обслугой, когда она про это узнала! Оранги чуть ли не на животах перед нами ползали, готовя нас к этой встрече. Принесли мне и тёте Павлине одежду из какой-то золотой ткани — пышные халаты с длиннющими, до пят, рукавами, накинули почтительно на плечи. На ноги — чудны́е тапочки, тоже расшитые золотом, и загнутыми вверх носками. Я на тётю Павлину как глянул — так и скорчился от смеха.
— На себя лучше посмотри, — обиделась тётя.
А несчастному Жорке достался куцый фартучек и ошейник. Тоже позолоченный, но Жорке от этого было не легче.
— Не буду я его надевать!.. Не буду!.. — У Жорки аж слёзы на глаза навернулись. — Что я — животное?
— Ты — разведчик, — тихо сказала тётя Павлина.
— А вы бы надели такое? — Жорка с отвращением ткнул в ошейник пальцем.
— Надела бы… И не впадала бы в истерику…
Наконец, Жорка сдался:
— Отвернитесь, — хмуро буркнул он.
— Ничего, Жора, это ненадолго, — утешила его тётя Павлина.
Начальник тюрьмы, который вчера грубо кричал на нас, сегодня угодливо провёл за ворота. А там нас ждали носилки, одни для тёти Павлины, другие — для меня.
— Мы лучше пройдёмся, — сказала тётя Павлина, жалея Жорку.
— Этого делать никак нельзя! — твёрдо сказал переводчик. — Гости Оранга Третьего прибывают во дворец только на почётных носилках.
Во как: мы уже почётные гости! Что же, пришлось садиться в носилки. Только умостились, как существа, стоявшие по обе стороны, вмиг нас подхватили. Впереди нашего кортежа бежал огромный оранг и, размахивая позолоченной дубинкой, всё время выкрикивал:
— Дорогу гостям Оранга Третьего!.. Дорогу гостям нашего божественного фюрера!..
Сзади же бежал Жорка, мрачный, как ночь. А уже за ним — вооружённая до зубов охрана.
Нас поднесли к дворцу, опустили на землю. Та же «шишка», что и вчера, встретил нас перед лестницей, только теперь он был не суровый и важный, а льстиво улыбался. Склонил голову, развёл почтительно лапы, приглашая во дворец.
Тётя пошла первой, я — за ней, как её ассистент, а Жорка — за мной. Но не успел он ступить и двух шагов, как лицо «шишки» сразу же передёрнулось от гнева. Он что-то выкрикнул, и два оранга взяли Жорку за плечи и поволокли прочь.
— Не смейте! — закричала тётя Павлина.
— Мы не можем пустить это грязное существо во дворец, — объяснил нам толмач. А поскольку мы всё ещё стояли, рассерженные до предела, то он начал нас успокаивать. — Да вы не волнуйтесь, ничего плохого с вашим слугой не случится. Пока вы будете на приёме, его подержат в клетке…
В клетке? Несчастный Жорка! Нас с тётей Павлиной утешало только то, что он будет страдать не напрасно. Я бы сам согласился на клетку и ошейник, если бы речь шла про судьбу землян.
Так что держись, Жора! Держись, храбрый разведчик!..
Тем временем мы поднялись по ступеням, остановились перед массивными, окованными железом дверьми. «Шишка» поднял вверх руку, двери сразу же открылись, и мы вступили в огромную залу.
