– Кончай, кончай, очкарик! Нашел читальню! Выкатывайся! Ах ты!.. Джип, и он без памяти! Тут дышать нечем!
– Тащи! – велел Джип.
Пип одно за другим выволок из сейфа два неподвижных тела, поглядел с с сомнением:
– Кончились, похоже?
Джип кивнул на суперимператора.
– Погляди за этим. Если они… уже, то… я его…
– Туда же и засунем, – заявил расхрабрившийся Пип, с презрением покосившись на худосочного монарха.
Джип схватил лейку, обрызгал почерневшие лица. Цезарь-Адольф опустился рядом с ним на колени.
– Позволите? – сказал он робко. – Я ведь когда-то начинал на медицинском факультете…
– Давай, – сказал Джип. – Что с ним будет, то и с тобой.
Суперимператор принялся довольно ловко делать искусственное дыхание профессору, а Джип тут же повторял то же самое над трактирщиком. Огромное тело трактирщика дрогнуло, в горле послышался хрип. Но старый ученый все-таки первым пришел в себя. Тощий, сухонький, он не так пострадал от недостатка воздуха. Открыв покрасневшие глаза, профессор уставился в потолок. Потом сказал слабым голосом:
– Ага, светло! – и потянулся за своей книгой. Он разозлился:
– Да ты хоть поздоровайся… интеллигенция!
Профессор приподнялся.
– Да, – сказал он, – верно. Я несколько… – и тут он заметил, что перед ним стоит суперимператор. – Адольф?!
– Хе-хе! – суперимператор щедро улыбался. – Да, это я. Как поживаешь?
– Адольф? – повторил Пип, пораженный тоном разговора.
– Хе-хе! – снова хихикнул суперимператор. – А вы, ваша светлость, не знали? Мы же старые друзья. На одной парте сидели… и потом – в бывшем университете…
– Друзья?! – повторил профессор.
– Да, – настаивал суперимператор. – Правда… позднее между нами возникли некоторые недоразумения, но… они теперь разъяснились. Мир, мир, старина! Вот моя рука!
– Какой же ты негодяй. Издеваешься перед допросом? Все равно ведь зря. Сам знаешь, ничего я тебе не скажу.
– Что ты, что ты! – забормотал суперимператор. – Зачем так?
– А, пытать будешь, – сказал профессор.
Цезарь-Адольф обиделся.
– Странное у тебя мнение обо мне… А что с моим другом трактирщиком? – он наклонился.
– Не тронь его! – сказал профессор с тревогой. – Он чуть не задохнулся, но скоро сам очнется… к сожалению.
В это время трактирщик, наконец, пришел в себя и шумно, взахлеб задышал.
– Воздуху… – бормотал он. – Воздух… Ох! Ох! Хорошо-то как! – и заметил Цезаря-Адольфа. – А-а… Ваше величество…
– Да, – сказал суперимператор. – Какой радостный для меня день! Сколько встреч! Вы помните, – сказал он трактирщику игриво, – эх, бывало!.. За мной, кажется, остался должок?
– Сорок семь монет, – угрюмо отвечал трактирщик.
– Верну, верну с процентами! Забывал, знаете, как-то за государственными делами.
– На могилку мне положите, – шумно выдохнул трактирщик.
– Ах, трактирщик, – сказал суперимператор, – к чему этот грустный тон!
– Не морочь, ваше величество, мне уже все равно, – сказал трактирщик в смертной тоске. – Кто в твои лапы попал… – тут он заметил Пипа и Джипа, приподнялся. – Вот только этих мне задавить бы!
– Вы это про кого? – спросил профессор.
– Не смотри туда, старик! – грубо сказал трактирщик. – Не на что тебе там смотреть. – И он попробовал помешать профессору поглядеть в ту сторону, где стоял Джип. Но для этого он оказался слишком слаб.
– Мой друг, я вас не понимаю, – сказал профессор и все-таки обернулся и увидел Джипа. – Здравствуй, мальчик!
– Мальчик! – обрушился на него трактирщик с бессильной, но все еще грозной яростью. – Эх ты, голова! Вчера они ходили, вынюхивали. Я-то сразу смекнул, что к чему! Королевским золотишком платили, а уж это… У-у… – проревел он. – Эй ты! Все про тебя думал: и что мошенником ты станешь, и головорезом, но чтобы ты в полицию подался и такое сделал…
– А что он сделал? – спросил профессор.
– Жандармы-то ко мне с адресом приехали, – сказал трактирщик, – на бумажке адрес был написан!
– Это еще ровно ничего не значит, – сказал профессор, с трудом поднимаясь с ковра.
– Вы в самом деле из полиции? – с проблеском надежды спросил суперимператор. Он сразу подтянулся, построжал.
– Дожидайся, – бросил ему Джип, помогая профессору встать.
– Как ты долго! – сказал ему профессор. – Как вырос! У тебя был отличный, попросту первоклассный мозг. Ты хорошо использовал свои способности? Преуспел?
– Да вот, – смущенно сказал Джип, – стал королем, – он показал корону. – Но…
– Всегда говорил, что малый пойдет по дурной дорожке! – заорал трактирщик.
– В самом деле… – растерянно проговорил профессор. – Зачем это ты, а?
– Да пустяки все… – выкручивался Джип. – Жениться, понимаешь, хочу, ну и… для конспирации. Слушай, старик, не донимай. Потом объясню, тут неловко.
– Еще бы! – сказал трактирщик, глядя с ненавистью. – Ты за крендель этот золотой каким товаром заплатил? Кого живьем продал, шаромыжник?
– Послушай, – сказал профессор Джипу, – то, что он говорит, это…
Об суперимператоре за разговором забыли. Поняв это, он со всех ног кинулся к двери. Джип настиг его одним прыжком.
Колотясь у него в руках, Цезарь-Адольф II непослушным языком закричал:
– Помогите!
– Ого! – сказал трактирщик. – Это что-то новенькое!
– Простите… но в чем дело? – сказал профессор.
Пип, наконец, взорвался.
– А в том, – заорал он, – что мы вдвоем захватили эту берлогу, чтобы вытащить двух старых хрычей. А они… они…
– Пип, возьми ключи и запри все двери, – прервал его Джип.
– Раз плюнуть и без ключей, – буркнул Пип. Запер двери, подошел к накрытому столу, поднял графинчик, поглядел на свет и через секунду у него в горле что-то забулькало.
– Совесть! – сказал Пип трактирщику, промочив горло. – У тебя она есть, а у других нету. А сдачи кто нам вчера не дал? Или ты нас здорово накормил?
– А правда, – весело сказал Джип, – давайте-ка все за стол. И поговорим заодно, никто не помешает, – он усадил профессора в кресло, потом уселись остальные, Пип пристроился к своему графинчику, уже на треть пустому.
– Можно мне тоже поесть? – жалобно спросил суперимператор. – Я очень голодный.
– Садись, тут на всех хватит, – великодушно сказал Джип.
– Нет, у меня свое, – сказал суперимператор. Снял с плитки кастрюльку, устроился на уголке и стал быстро и жадно пожирать горячую дымящуюся репу, вытаскивая ее из кипятка прямо пальцами.
– Вы, мистер суперимператор, на диете? – сказал Пип, с любопытством наблюдая за ним. – Репу-то даже не посолили!
Суперимператор, давясь, ответил:
– Соль тоже может быть отравлена.
– И вы ни-че-гошеньки больше не едите? – спросил ошарашенный Пип. – Одну репу? Без соли?
– Одну репу, – обжигаясь, с полным ртом, проговорил монарх.
– Противно же!
– Зато безопасно. Я ее сам посадил. Когда репа кончается… я голодаю, иногда даже грызу семена, но мало остается на посадку, понимаете?
– Нич-чего себе! – Пип даже присвистнул. – А мне всегда охота было поглядеть, как эти короли да императоры питаются. И чем. Вот уж, думал, кто жрет так жрет. Нет уж… Был бы я императором… – он окинул стол победоносным взглядом. И, подумав, придвинул себе другой графин.
– А чего ты так боишься, Адольф? – сказал профессор.
Суперимператор даже поперхнулся горячей водой из кастрюльки – он как раз пил через край.
– Как – чего? Врагов своих…
– Где они, твои враги? Врагов тебе и на год не хватило. А после…
– Ты о казнях? – торопливо перебил Цезарь-Адольф. – Я казнил для блага империи! – он обвел взглядом лица. – Не верите… Подумай: чтобы остановить этот ненужный вредоносный прогресс, надо было истребить науку. Как же с ней покончишь, пока живы ученые? Ты вон в камере задыхался, а в книжку глядел. Чтобы твоя голова перестала думать, ее надо отрубить! Да, я рубил ваши головы, и правильно делал: вы довели бы мир до сумасшествия, до вырождения. Человек как биологический вид катился по наклонной…
– Старая чушь, – сказал профессор. – Если бы не мешали, человек давно стал бы совершеннее всех созданий природы. Человек только начинается! Разум бога, сила и ловкость тигра объединятся в одном теле – вот его будущее. А такие, как ты, не хотят этого, потому что боятся. В том мире, который придет, суперимператору Цезарю-Адольфу много чести стать и швейцаром. Вот почему, когда человек открывает глаза, вам хочется их выколоть! Покончить с цивилизацией. Но захочет ли человек стать голой бесхвостой обезьяной?
– Стать ровесником планеты, – сказал суперимператор. – Сыном солнца… Братом травы и деревьев. Вернуться к золотой весне, к детству… На что нам, людям, твой черный космос, твое всемогущество в пустоте? Допустим, мы уже стали всемогущими. И что? Пресыщение, а дальше? Мировая апатия. Смерть.
