Кори отставил чашку в сторону и серьёзно заговорил:
— Тайго, на нашей планете очень долгий цикл развития. Я знаю, ты считаешь, что тебе одиннадцать, но у нас твой год равен восьми нашим. Восемь лет нужно, чтобы младенец достиг твоего одного года, и только через тридцать два года он будет таким, каким был бы ты в три годика… Вот потому у нас и выращивают детей сразу таких… — Кори прищурился. — Повзрослее. С которыми интересно. Этим занимается фирма. Мы делаем заказ, на внешность, на возраст, и за год они выращивают… экземпляр.
— Кори! — возмутилась Акама.
— Человека, — сказал Кори. — Там какой-то очень ускоренный цикл, когда за год создаётся тело любого возраста.
— Да нас просто крадут с Земли!
— Тихо, Тайго, — шепнула Акама и крепко сжала мне руку. — Слушай…
Кори рассказал, что нужно не только вырастить человека, но и воспитать личность. Потому выращивается сразу мозг, который погружают в виртуальную жизнь. Ещё не созданный человек ускоренно проживает десять лет. У него есть мама, папа, иногда братья, сёстры… Он учится в школе, живёт день за днём. Если этого всего не будет, получится попросту взрослый младенец, ничего не понимающий, которого нужно учить с нуля…
Я не выдержал:
— Вы всё врёте! У меня есть мама и папа! Мама боится лягушек! Папа немного картавит! Я живу на восьмом этаже в доме спального района, из окна чуть виден парк, по ночам я слышу железную дорогу! Вы хотите сказать, я всё это придумал?!
Акама всхлипнула. Ну, Акама, не реви, вам просто задурили голову…
— Нет, — сказал Кори. — У тебя была настоящая жизнь. Только виртуальная…
— Почему же моими мамой и папой были мои мама и папа, а не вы? — с вызовом спросил я.
— Говорят, что это нельзя контролировать… — тихо сказал Кори, а потом посмотрел на Акаму. — И правда всё это очень тяжело.
Я опустил голову и глухо сказал.
— Нас везли по степи на газели, плакала Иринка, окна заметало снегом…
— Рождаться всегда тяжело, — тихо сказал Кори.
У меня в голове всё смешалось. Ну не может моя память быть неправдой! Вот я иду по весенней луже босиком, натыкаюсь пальцем на стекло… Вот бегу домой с охапкой осенних листьев… Мама жарит оладьи, я вдыхаю их запах и прижимаюсь к маминой руке… Это всё правда, правда!
С Кори говорить бесполезно.
Я повернулся к Акаме:
— Понимаешь, Акама, нас просто стянули из наших семей, своровали, к каждому из нас приплыл чёрный шар, понимаешь, Акама, чёрный шар! — я увидел, как пугается Акама и продолжал. — Это страшно, Акама! Нас усыпили, но я помню, что мы летели! Эта ваша фирма, она просто похищает детей с Земли и доставляет на космическом корабле к вам на Тальму!
— Тайго, Тайго! — в отчаянии крикнула Акама. — Жизнь существует только на Тальме! Нет больше обитаемых планет! Инопланетян не существует!
Получается, это я — тот инопланетянин, которого не существует?
Я спохватился — ведь можно доказать им, что нас выкрали! Поспешно стал стягивать носок и положил ногу прямо на стол, чтобы всем хорошо было видно.
— Видите? Вот вам шрам! Порезался в пять лет, сильно!
Кори залистал маленькую книжицу.
— «Воспоминания материализуются в подробности строения тела. Это касается шрамов, хронических заболеваний (которые легко устраняются впоследствии), зубных пломб»…
Я выхватил у него книжку. «Пособие по новому ребёнку». Замечательно. Ага, раздел «Шрамы»… Раздел «Теория космического корабля»… «Ложная память о художественной литературе и шоу-бизнесе»… Раздел «Предметы с Земли»… Я перелистнул на «Предметы с Земли» и прочитал: «Иногда в новых детях материализуются так называемые предметы с Земли. Это могут быть скрепки, ручки, записки, фотографии — всё это является частью материализации ментального процесса. Объясните ребёнку, что так происходит с каждым, и это просто часть его виртуальной памяти»… Я посмотрел на названия других разделов: «Кризис полугода в семье», «Понимание», «Адаптация»…
— Тайго, мы ведь выбрали тебе внешность. Ты похож на нас, Тайго… — прошептала Акама.
Нет, я был мало похож на них. Да, во мне было что-то от Кори, и, может, что-то неуловимое от Акамы… Но больше всего я был похож на моих родителей, настоящих. И даже если то, что мне рассказали, правда…
— Я никогда не смогу называть вас мамой и папой, — сказал я.
— Если хочешь, я буду тебе как сестра, — сказала Акама.
— Как-то слишком круто для сестры, — покачал я головой.
— О чём это он? — непонятливо встревожился Кори.
Они мне понравились, Акама и Кори. На них здорово было смотреть, когда они вместе спорят, Кори показывал мне планету, Акамой я любовался.
Я пошёл в здешнюю школу, программа здесь не очень отличалась от земной. Зато для меня теперь тоже замедлился цикл развития, и теперь каждый год моей жизни я буду жить целых восемь лет… В нашей школе не училось ни одного «выращенного» ребёнка, поэтому мне не с кем было об этом поговорить. А поговорить хотелось, и я пытался разглядеть на улицах земного человека.
Бывало, когда я вечером шёл к себе в комнату спать, бывало, Акама окликивала меня:
— Тайго, балбес, пойдём фильм смотреть!
— Сама балбес, — говорил я, и радостно плюхался на кресло. — Мама мне не разрешает подолгу сидеть перед экраном.
— Всё мама да мама, — обиженно говорила Акама.
Я научил её делать пельмени и варить кисель. На кисель Кори ругался плазмой и отказывался его пить.
— Это вкусно, Кор, — говорил я ему, но тот опасливо отодвигал чашку.
Я смеялся — вот трус!
Наверное, меня и правда вырастили. Я как-то слишком быстро и легко привык к новой семье, а ведь должен был сопротивляться, бороться… Вот если бы они оказались гадкими, или просто я отказывался бы разговаривать… Я представил, как я отказываюсь разговаривать с Акамой, и как ей от этого плохо, и сразу отмахнул от себя эту мысль.
Наверное, они не научились быть родителями, потому что постоянно советовались и считались со мной, как будто я был таким же взрослым, как они. Но мне было от этого хорошо.
Я прочитал всё пособие по «новому ребёнку», и оно страница за страницей убеждало меня, что я появился здесь, на этой планете, что чёрный шар — это выход из стадии развития в стадию жизни, что переход сложен, что ещё не придумали, как создавать личность с чистым листом вместо памяти…
Акама купила мне бигору — такого домашнего зверька размером с медведя. Я выбрал жёлто-красного, и Акама призналась, что всегда хотела купить бигору, только была для этого слишком взрослой.
— Да ладно тебе! — хмыкнул я. — Тоже мне, тётенька нашлась.
— Мне всё-таки за сто пятьдесят, — сказала Акама.
— Никому этого не говори, — посоветовал я.
Однажды мы шли по улице с моим бигорой Баком, и я встретил Генку. Он был в нашей группе, когда нас забрали с Земли… Или просто выращивали.
Генка встретил меня словами:
— Что, запудрили тебе мозги, Макс?
Меня неприятно дёрнуло от старого имени. Меня звали Тайго, и я к этому привык…
— Вырастили, значит, как хризантему! — орал Генка на всю улицу. — Медведя жёлтого подарили! На, сынок, радуйся! Уроды, а?
Хорошо, что рядом не было Акамы, и что она этого не слышит…
Я осторожно спросил:
— Генка… А ты… ты не веришь, что нас вырастили?
Генка посмотрел на меня как на дурака.
— В это верить? — спросил он. — Бигору мне не купили! У этих новых родителей пятилетний младенец, он орёт! И они тоже на меня орут! У меня были нормальные родаки! Не цеплялись ко мне со всякой ерундой! Конечно, нас не вырастили! Спёрли у нормальных родителей и отдали идиотам!
Я отступил на шаг. Бак проурчал.
— Прости, меня Акама ждёт, — пробормотал я.
— Мамаша? — зло спросил Генка.
— Сестра, — сказал я и ушёл.
Иногда Акама задумывалась. Тогда она невпопад отвечала, смотрела рассеяно, могла размешать сахар в чае вилкой…
— Тебя ведь надо как-то воспитывать, Тайго? Как это делается, научи…
— Можешь меня поставить в угол, — предложил я.
— Треугольника? — не поняла Акама.
— Комнаты, — вздохнул я.
— Ну, становись… — с сомнением предложила Акама.
— Но сначала мне надо провиниться, — сказал я.
— Сложно как-то, — махала рукой Акама и говорила. — Пойдём погуляем, Тайго.
Всегда запоминаются вроде бы неважные мелочи. Однажды ночью я проснулся, потому что хотелось пить. Пошлёпал босиком к холодильнику, достал молоко (или что-то, очень похожее на молоко), налил в кружку. В дверях кухни стоял Кори и сонно тёр глаза. Он протянул мне чашку, я налил и ему. Мы сели за стол друг напротив друга. Я набрал в рот молока, посмотрел на Кори, и мне вдруг почему-то стало смешно. И Кори отхлебнул из чашки и завис. Каждый знает, как это сложно, когда вот так хочется смеяться, и не можешь глотнуть. Мы смеялись одними глазами, а потом собрались с силами, проглотили молоко и захохотали во весь голос. У меня даже пресс заболел, а на шум прибежала Акама.
