— Это очень старое название, — ответила Люкса на его невысказанный вопрос. — И я удивлена, что ты употребил именно его, Газард.
— Мой папа иногда употреблял его, — ответил Газард.
— Да, но твой папа… он не был одним из нас, — сказала Люкса. — То есть, я имею в виду, что он не хотел жить среди нас.
— Не хотел. Он не хотел быть убийцей.
— Перестань! Не говори так! — оборвала она мальчика.
Газард посмотрел на нее с удивлением — она почти никогда не повышала на него голос.
— Почему? Это же правда! Люди именно этим и славятся — своими убийствами.
— Это очень старое название, Газард, — вмешался Говард. — И оно сегодня уже не употребляется, перестало быть актуальным.
— Не знаю, откуда у вас такие сведения, — стоял на своем Газард. — Большинство существ в Подземье на своем языке называет людей именно так. Шипучки, прядущие, ползучие, да почти все.
— Вот как! Какая приятная новость, — бросила Люкса взгляд в сторону Темпа.
— Старый мир, это быть, старый мир, — забормотал тот, чувствуя себя неловко.
— Неужели вы этого не знаете? — поразился Газард.
— Да ведь ты и твой отец — единственные люди, которые снизошли до того, чтобы разговаривать с другими на их языке, — сказал Грегор. — И давай лучше оставим эту тему, Газард.
— Прости. — Газард сжал ладонь Люксы.
— Да ничего страшного, — обняла она его в ответ, но Грегор мог поклясться, что разговор был ей глубоко неприятен.
Его настроения это тоже не улучшило.
Если люди известны в Подземье как убийцы, то кто же тогда он, Воин, яростник? Убийца среди убийц? Он впервые задумался, что означает война, развязанная Люксой, лично для него. Должен ли он, Воин, принять в ней участие? Он ведь никогда не участвовал в настоящей войне. Он только дрался несколько раз, но никогда не противостоял армии крыс. Он был, если по совести, совсем неопытным, но сомневался, что это имеет значение. Чего подземные ожидают от него? Отводится ли ему какая-то особая роль? Как, например… убить Мортоса.
Грегор попытался отогнать эту мысль. Нет смысла даже думать об этом до возвращения в Регалию и разговора с Викусом относительно «Пророчества времени».
А что потом? А потом он сам определится…
Утром скорпионы помогли им разработать дальнейший план передвижений.
Вход в туннель был заблокирован крысами на случай, если вдруг путникам удастся выжить в схватке с ядоносцами. Но скорпионы знали здешние места куда лучше, чем крысы. И предложили людям маршрут по туннелям, уходящим в глубину Огненной земли. Хотя это увеличивало время пути до Регалии, зато им предстояло перемещаться по открытому пространству, а значит, они могли лететь, а вероятность столкнуться с крысами была очень мала.
Люкса не обсуждала ни с кем свои планы относительно дальнейших поисков зубастиков, но Грегор был уверен, что она от них не откажется.
— И еще они сказали, чтобы мы были осторожны с воздушными потоками, — сказал Газард.
По поводу этих потоков никто не беспокоился. Грегор много раз попадал в них во время спусков и подъемов, и они ему даже нравились.
Когда все прощались, Люкса попросила Газарда перевести следующую речь:
— Скажи им, что отныне люди всегда будут проявлять огромное уважение к ядоносцам. Скажи им, что мы хотим жить с ними в мире и строить хорошие отношения между нашими народами. Скажи им, что, оставив Талию в живых, они навеки покорили наши сердца.
Газард передал им эти слова. Скорпионы тут же произнесли ответную благодарственную речь, простую и гораздо менее эмоциональную. А может, из-за отсутствия опыта общения со скорпионами и из-за смешения нескольких языков Газарду не удалось уловить чувства, которые они вложили в свои слова.
И немудрено: ведь скорпионы говорили на тараканьем языке, а переводчиком был семилетний мальчик, который совсем недавно выучил тараканий язык, а сам говорил на смеси подземного и наземного английского. А при переводе, как известно, многое теряется.
Грегор тихо радовался, что им удалось остаться в живых. И что, похоже, им даже доверяют. Восторги Босоножки по поводу скорпионьих детей возымели неожиданный эффект: скорпионы теперь хотели помочь им в борьбе против крыс.
— Знаешь, кому бы все это понравилось? — обратился он к Люксе, когда они взлетели и направились вдоль по туннелю. — Твоему деду.
— О да, — согласилась девочка. — Викус предпочитает мирные соглашения. Как и я. Но я также считаю, что в некоторых опасных ситуациях он слишком доверяет другим. Вспомни-ка наш визит к прядущим. Чем он кончился? Мы оказались пленниками.
— Но они ведь нас не убили, — возразил Грегор.
— Вообще-то меня почти убили! — воскликнула она.
— Ну, это потому, что мы попытались бежать, — напомнил он.
— А потом пришел Грызер со своей армией и устроил побоище паукам за то, что те упустили нас, и тогда они решили к нам все-таки присоединиться.
— Да. А может, этого бы не произошло, если бы они не доверяли Викусу.
— Может быть. А может, и нет, — сказала Люкса.
— Я просто хочу сказать, что это здорово — когда никто никого не убивает, — резюмировал Грегор.
— Это слова настоящего Воина, — усмехнулась Люкса. — Не думаю, что именно их каждый захочет услышать перед боем, — она изобразила его акцент: — По-о-омни, как здо-о-о-орово, когда никто-о-о никого-о-о не убива-а-а-а-ет!
Грегор рассмеялся:
— Кто знает, может, именно эти слова я и скажу перед боем.
Учитывая обстоятельства, у него было удивительно хорошее настроение.
Он был далеко от дома, окруженный врагами, кое-кто из их компании был ранен, члены его семьи серьезно больны, зубастиков увели неведомо куда, Мортос превратился в ужасного, гениального, дьявольского полководца, да еще впридачу где-то имелось тайное пророчество, в котором опять говорилось о нем, Грегоре.
А он знай себе шутил и смеялся с Люксой. Может, от облегчения, что все они остались живы. А может, по какой-то совсем другой причине…
Люкса снова привалилась к нему спиной, положив голову ему на плечо. Говард послал Грегору недовольный взгляд. Да что такое?
Пусть Говард сердится сколько хочет. Так удобнее лететь, опираясь друг на друга.
Похоже, Грегора ожидал еще один малоприятный разговор о свиданиях с королевами и прочих таких штуках. О том, что он и думать не должен о Люксе.
«Ладно, какая разница! Все равно мама отошлет меня в Наземье в ту же секунду, когда мы явимся в Регалию», — подумал он. И эта мысль не вызвала у него особой радости.
Стены и пол туннеля из темно-серых превратились в антрацитно-черные. Свет от фонарика Грегора и скипетра Босоножки отражался в них, словно в зеркалах. Когда они сделали привал возле родника, Грегор провел пальцем по поверхности под ногами: она была гладкой и даже немножко скользкой.
Люкса тоже потрогала землю:
— Как черное стекло, да?
— Я думаю, это обсидиан, — сказал Грегор.
Босоножка сразу оценила необычный пол.
— Смотри, Гре-го, я катаюсь на коньках! — закричала она и заскользила по черному гладкому полу, помахивая своим скипетром.
— Я тоже хочу попробовать! — воскликнул Газард.
Говард схватил Газарда в охапку, пока тот не успел набрать скорость:
— О нет, нет, Газард! Последнее, что нам сейчас нужно, это еще одна травма!
Люкса все смотрела в пол, не отрываясь.
— Что такое этот об… обсидиан? — спросила она Грегора.
— Этот камень встречается только вблизи вулканов. Он образуется из застывшей лавы, — пояснил он.
— Наверно, ты прав. Огненная земля славится вулканами, — промолвила Люкса.
— Действующими вулканами? — поинтересовался Грегор. — И они до сих пор извергаются?
— Почему бы нет? — удивилась Люкса. — Им отдых не нужен.
— Но они могут и бездействовать. Дремать, — сказал Грегор.
— Ох, не знаю! Никто из людей не проводил здесь достаточно времени, чтобы как следует изучить этот вопрос. Воздух здесь уж слишком неподходящий для длительных визитов, — заявила Люкса.
Неожиданно все четыре летучие мыши характерным жестом подняли головы — обычно это означало сигнал тревоги.
— Что такое, Аврора? — спросила Люкса.
— Не пойму. Какое-то существо… Оно не двигается… — Летучая мышь кивнула в ту сторону, куда направилась Босоножка.
— Не могу определить, кто это, — добавил Арес растерянно.
— Босоножка, вернись! — позвал Грегор.
Но она либо не слышала его, либо проигнорировала его призыв.
— Эй, я не шучу! — крикнул он снова, идя за ней следом.
Через десять шагов ноги у него разъехались, и он приземлился на пятую точку.
— Босоножка!
— И-и-и-и-и! — взвизгнула Босоножка, закладывая на скользком полу вираж, а потом раздался вопль «Ой!» — а вслед за этим глухой звук, будто она врезалась во что-то. Или в кого-то.
