Стойбище представляло собой несколько нор в земле и шалашей, где резвились с мамками лохматые детеныши. Петр отметил, что в каждом шалаше была только одна мамаша. «Ага, – решил он, – значит, это детские садики». Другие женщины занимались работой. От мужчин женщины отличались волосяным покровом лица, если считать лицом ту часть головы, где было два глаза. У мужчин лицо было густо покрыто волосами. Видны были только белые выпирающие челюсти, синий нос и два глаза, сверкающие из-под нависших густых лохмотьев, которые с трудом можно было назвать бровями. Лица женщин были светлее и походили на не брившихся две недели мужиков. Некоторые женщины занимались шелушением зерен шишек, для чего использовался большой скалистый валун с выдолбленным углублением. В это углубление они ссыпали зерна и катали по ним круглый тяжелый камень. Потом выдували шелуху и готовый продукт – зерно – растирали тяжелой каменной ступкой до состояния муки грубого помола. Другие женщины в каменном сосуде отжимали клюквенный сок и засыпали туда полученную муку. После этого в состав добавляли травы, корни, листья, и сосуд закрывался плоским камнем. Таких сосудов Петр насчитал не менее двух десятков.
Ознакомившись с обстановкой, Петр попытался достать связанными руками нож, торчащий в ножнах с правого боку. Не получилось. Пришлось ждать, когда подвернется случай добраться до ножа или лазерного пистолета. Петр понял, что стойбище расположено на склоне горы, за которой просматривалась лесистая верхушка еще одной горы, большего размера. «Там, за этой большой горой, в пяти километрах и расположена наша база», – решил он.
С правой стороны ниже по склону раздались шаги. Все лохматое семейство выстроилось для встречи. Наконец, появилась первая пара идущих друг за другом крупных особей мужского пола. На плече каждого из них был конец ствола тонкого деревца, к которому был привязан лианами такой же мохнатый, как они, крот. По размеру крот не уступал охотникам. Мохнатая публика разразилась радостными приветствиями: «Уа… Уа… Ух…Ух… Аии… Аии». Радости прибавилось, когда за первой парой охотников показалась вторая с аналогичным трофеем. И вдруг возгласы радости затихли. Последними шли три охотника, двое из которых на примитивно выполненных носилках несли еще одного, истекающего кровью. Живот раненого был распорот. По всему было видно, что жить ему осталось совсем недолго. Раненый уже не стонал, он был между жизнью и смертью. Его положили умирать подальше от детских палаток, накрыли слоем листьев и, кажется, забыли о нем.
«Значит, семья полигамная, – решил Петр, – все жены и мужчины общие. Поэтому до неудачника ни одной женщине нет никакого дела».
В стойбище началась подготовка к празднику. Мужчины каменными ножами освежевали туши кротов, разделили их на части. И когда старший произнес «У…У», вся стая набросилась на куски сырого мяса и стала их поедать. В кругу появился сосуд из тех, что, по-видимому, был подготовлен женщинами давно и уже созрел для употребления. То, что он созрел, стало ясно по поведению лохматых. А именно после того, как каждый из них сунул в сосуд рыло и отхлебнул нужную дозу.
«Да, мои дорогие лохматики, – подумал Петр, – что такое химическая реакция соединения с кислородом, а попросту огонь, вы еще пока не знаете, а вот алкоголь уже изобрели».
Начался веселый праздник, мало чем отличающийся от многодневных свадеб столетней давности на Земле. Лохматые стали плясать, петь свои незатейливые песни: «У… У… У, Ух… Ух… Ух», - а потом ходить на четвереньках.
Когда вопрос с отражением нападения червей на базу был решен, Вася обратил внимание на то, что Тузик продолжает непрерывно лаять.
– Ты чего, Тузик, разошелся? – сказал Вася и погладил его.
Опасность миновала, можно было готовиться к завтраку. Но Тузик не унимался. Более того, он стал хватать Васю за штанину спецкостюма и тащить в лес. Вася проверил исправность крепления средств передвижения по воздуху, спасательный пояс, личное оружие и решил следовать за Тузиком. Тот повел его по лесистому склону горы. Когда прошло полчаса, дошли до речки. Вася остановился. Отец наверняка даст ему взбучку за это путешествие. Но Тузик надрывался, таща его все дальше и дальше. Обошли гору, пошли по склону другой горы.
«Нет, все-таки пора связаться с отцом по радиосвязи», – решил Вася и остановился. И в это время он почувствовал сильный удар по голове и потерял сознание. Последнее, что он запомнил, это то, что Тузик встал на задние лапы и залаял на верхушку дерева, под которым он стоял. Очнулся привязанным к дереву лианами. Руки по швам, лицом к стволу дерева. Вокруг шум, гвалт. В стороне вокруг большого сосуда с темной жидкостью пляшут неуклюжие медвежата с волосатыми рожами. С другой стороны дерева привязан кто-то еще. Вася попытался вытянуть шею, чтобы увидеть, кто там.
– Очнулся, Вася? – спросил Петр Матвеевич.
– Это вы, дядя Петя? Как вы здесь оказались?
– Так же, как и ты. По глупости. Бух по кумполу, и в суп.
– Какой суп? Они что, нас есть собираются? Тогда я им не завидую.
– Молодец, Вася, лови момент. Как только сможешь, хватай нож и освобождай меня. Мой нож в ножнах с правой стороны.
В самый разгар веселья наиболее крепкий из лохматых, по-видимому, вожак подошел к Петру Матвеевичу и стал бить себя в грудь. Что это означало, Петр не понимал, но догадывался, что вот сейчас наступит важный момент. «Если он захочет нас съесть, то обязательно сделает какую-нибудь ошибку. Или развяжет меня, чтобы показать своей стае, как он убивает неизвестное чучело с тонкой шеей. Вон как бьет себя в грудь! Или вообще разденет нас, чтобы поживиться загадочными одеждами. Вот тогда мы с ним и попрощаемся». Но вожак не сделал ни того, ни другого. Он ощупал спасательный пояс Петра, прошелся своими лапами по поясу, нащупал замок и дернул за ремень. Замок раскрылся, и вожак завладел блестящим поясом. Лохматая публика с интересом наблюдала за действиями вожака. Тот охватил ремнем свой торс и начал плясать, опоясанный спасательным поясом.
В это время Вася почувствовал слабину опутывающих его лиан, вынул нож из-за пояса дяди Пети и резанул лиану, связывающую его руки. Петр Матвеевич, в свою очередь, освободил от пут Васю и сказал:
– Жди моей команды. Улетать будем вместе.
Что там случилось в стае лохматых, Петр не понял. То ли многочисленные сородичи, ощупывающие спасательный пояс, то ли сам вожак нажал сразу несколько кнопочек. Из пояса вырвались спасательные шары, наполненные водородом, и вожак с воплем: «А… а… а» – полетел в небо. Поскольку всю свою жизнь он выше верхушек деревьев не забирался, а теперь сразу три спасательных шара вознесли его выше самых высоких гор, к плавающим в бесконечных просторах облакам, то ясно, что при благополучном приземлении его словарный запас: «У…У…У…Ух…Ух…Ух» пополнится доходчивым: «Ах…Ах…Ах».
Стая запричитала и сгруппировалась в центре площадки, наблюдая героический полет первого воздухоплавателя планеты. Мамки выскочили из детских садиков и присоединились к общему хору причитающих. Дети радостно расползлись по площадке, познавая мир вне закрытого шалаша.
И тут произошло еще одно, теперь уже совсем трагическое событие. Самый главный враг лохматых, да и всех ползающих, прыгающих и бегающих по поверхности планеты, крупный крылатый хищник, размером в несколько раз больше орла, спикировал и своими когтистыми лапами схватил одного из беспомощных детишек. Теперь вся стая заахала и заохала, глядя, как крылатое чудовище уносит их общего ребенка.
– Спасаем ребенка, – скомандовал дядя Петр.
Рядом с ошарашенными лохматыми вспыхнуло пламя ракетного мини-двигателя, и Петр Матвеевич взлетел в небо. За ним на вертолетной тяге взмыл на максимальной скорости Вася. Петр догнал крылатое чудище, отсек ему лазерным лучом голову, и оно, бессмысленно замахав крыльями, стало падать. К ним снизу приближался Вася. В тот момент, когда летающий хищник разжал свои когти, ребенок кувырком полетел вниз. Вася успел поймать его и полетел к стае. «Хорошо, что успел, – подумал Вася. – Впрочем, если бы и не успел, все равно дядя Петя догнал бы его на ракетной тяге».
Вася приземлился около дерева, к которому только что был привязан, отпустил ребенка, и тот, не понимая, что второй раз родился, весело похрюкивая, пополз на четвереньках к мамке.
Поскольку Вася был вооружен, да и дядя Петя был свободен, Вася не боялся окружающего его зверья и спокойно стал озираться, ища глазами дядю Петю. И правильно делал, что не боялся, потому что вся стая встала на четвереньки и под общий хор: «Ух… Ух…» – стала ритмично биться лбами об землю и вертеть хвостами, как это делает обычно дворняжка Пупсик перед волкодавом Рексом. По-видимому, таким образом они выражали Васе глубочайшее уважение, а, может быть, желание выбрать его вожаком вместо улетевшего в небеса прежнего.
