Я вспомнила, с какой неприязнью тот разговаривал с Советницей Кейлой, и, пользуясь паузой, заметила:
– Он дал открыто понять, какое неблагоприятное мнение о ней сложилось у него.
– Да, весьма досадно, – подхватила госпожа Бернел, – однако сейчас, когда нам… нет, всей стране торговля необходима как воздух, было бы недальновидным упускать такую возможность. – Краем глаза я заметила, как поморщился господин Бернел. – Уверена, Советница Илиоси понимает это, но наш Глава… – она неодобрительно покачала головой. – Однако, если бы кто-то шепнул ей, что можно сотрудничать с торговыми домами напрямую…
Госпожа Бернел с надеждой посмотрела на меня, а мне стало трудно дышать. Я вдруг вспомнила ее слова о нашей помолвке, пересказанные Хейроном: «Это прекрасная сделка для всех нас». Эта женщина… Я-то считала, что она согласилась встретиться со мной ради памяти своего сына, но даже из его смерти Ния Бернел стремится извлечь выгоду.
– Боюсь, вы переоцениваете мое влияние на Советницу Илиоси, – непослушным голосом произнесла я.
После минуты гнетущей тишины, последовавшей за моими словами, госпожа Бернел вдруг со злостью произнесла:
– А ведь это всё из-за тебя. – Маска печального радушия исчезла с ее лица, она с силой стиснула платок.
– Ния! – предупреждающе проговорил господин Бернел.
– Что? – взвилась она. – Разве не так? – Она вновь уставилась на меня. – Мы были готовы принять тебя в свою семью, скрывать твою тайну, а что взамен? Свадьба сорвалась – из-за тебя. Нашу семью покрыли позором – из-за тебя. – Ее голос повысился, задрожал: – И Хейрон – он умер из-за тебя!.. А ты неблагодарная…
Я почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Из-за меня?.. Я отчетливо вспомнила, как Хейрон толкнул меня на траву и пригвоздил к земле, как насильно поцеловал, не желая слушать о Тенях, как коснулся моего тела горячей рукой…
Несколько секунд я боролась с желанием рассказать Ние Бернел правду, но в конце концов лишь глубоко вздохнула: разве я пришла сюда за этим?.. Я поднялась с дивана и, не глядя на Бернелов, произнесла:
– Могила Хейрона у Храма Серры-на-Перепутье, у западной стены. Она отмечена азонитовым булыжником – вы найдете ее без труда.
И, пробормотав слова прощания, я покинула гостиную.
– Подождите!..
В холле широким шагом меня догнал Огаст Бернел. Он остановился совсем рядом, и, уловив мягкий запах алкоголя, я непроизвольно сжалась. Чего мне ожидать – новых обвинений? Или уговоров о помощи?
– Хейрон… Как он на самом деле умер?
Я с удивлением посмотрела на господина Бернела, которому было явно неловко обращаться ко мне, и тихо спросила:
– Вы правда хотите знать?
Помедлив, господин Бернел кивнул. И после недолгого колебания я рассказала ему о последних днях жизни его сына, стараясь, как могла, смягчить свои слова. В самом конце Огаст Бернел внимательно взглянул на меня, и в его глазах я увидела, что он понял из моего рассказа куда больше, чем было сказано. Он произнес:
– Спасибо. Обещаю, что… наша семья вас больше не потревожит. Прощайте.
Я покидала особняк Бернелов в задумчивости: дядя оказался прав и одновременно ошибся. Как и я. Мы сталкиваемся с черствостью и расчетом там, где ожидаем найти чувства, и при этом находим понимание у тех, на кого и не надеялись. Наверное, мне никогда в этом не разобраться. Но одно я знаю точно: этот долг своего сердца я исполнила.
* * *
В последнюю поездку меня вызвался сопровождать Кинн.
Когда перед этим я обратилась со своей просьбой к Матушке Иддакии, она мягко уточнила, не хочу ли я поручить это дело Служительницам. Я отказалась, и тогда Матушка дала слово, что раздобудет необходимые мне сведения.
Мы катили по улицам, становившимся всё у́же, а ухоженные, богатые дома сменились невзрачными зданиями рабочего квартала. Даже яркая осенняя листва не могла скрыть налет нужды и тревог, невидимой взвесью осевший на пыльных окнах, давно не крашенных ставнях и унылых тротуарах. И всё же в походке спешащих мимо людей и на их уставших лицах проглядывало и что-то другое – надежда: теперь перед каждым были открыты все пути, стоило только захотеть.
Дом, у которого мы наконец остановились, ничем не выделялся в ряду остальных: трехэтажный, грязно-бежевого, почти серого цвета, на окнах – простые ставни.
Помогая мне выбраться из фаэтона, Кинн задержал мою руку в своей.
– Ты уверена, что справишься одна?
Я решительно кивнула. Хотя я была готова к холодному приему, однако чувствовала: мне надо встретиться и с этим прошлым.
Когда я зашла в дом, меня на мгновение отбросило в Квартал Теней. Здесь было так же пыльно и неуютно, разве что из-за дверей слышались людские голоса. Подниматься пришлось на самый верхний этаж, и меня кольнуло стыдом: как же они всё это время справлялись?..
На мой стук долго никто не выходил. И когда я уже решила, что пришла не вовремя, дверь наконец открылась и на пороге показался рыжеволосый мальчишка.
– А вам кого? – удивленно спросил он, беззастенчиво меня разглядывая.
Внешне он не был похож на Донни, но от проблеска такого же безудержного любопытства я едва сдержала слезы. Кашлянув, чтобы прочистить горло, я произнесла:
– Тэн?.. Ты меня не помнишь?
– Э-э… – протянул он, а потом его глаза округлились. – Леди из Садов! – Однако через секунду его лицо опало, и он пробурчал: – Вам лучше уйти, пока мама не услышала. Она, это… в общем, не обрадуется, если вас тут увидит.
– Я пришла попросить у нее – и у тебя – прощения. И узнать, могу ли я… могу ли я как-то помочь твоему отцу?
Тэн застыл с приоткрытым ртом, и я заметила, что на месте выпавших молочных зубов у него уже растут новые. Потом он задумчиво почесал за ухом и смущенно сказал:
– Ну… Мама тогда всё-таки сама пробудила йерилл. Он и правда слабоват вышел, отец долго восстанавливался, ходил потом с трудом… Но он уже давно вернулся к работе, иначе как?
Из глубины квартиры вдруг раздался женский голос:
– Тэн! Ты где?
– Я сейчас, мам! – крикнул он через плечо и, повернувшись ко мне, сказал: – Мне пора, а то она волноваться начнет.
Я вздохнула и, вытащив из кармана мешочек с денежными камнями, протянула Тэну.
– В таком случае можешь ей это передать? Тогда я не смогла вам помочь, но вам и сейчас наверняка пригодится.
Он с недоверием уставился на мешочек, а потом шепотом спросил:
– Это что, деньги?.. – Он вдруг яростно замотал головой: – Нет-нет! Мне мама не поверит, скажет, что стащил у кого-то. Вы уж лучше тогда сами.
* * *
…Когда я возвращалась от семьи Тэна, то улыбалась, положив голову на плечо Кинна.
Отдавать долги бывает непросто, и иногда это требует от нас мужества, но взамен мы получаем что-то невероятно ценное – радость примирения не только с другим человеком, но и с самим собой.
Однако моя радость слегка померкла, когда по возвращении дворецкий встретил нас сообщением, что дядя ждет в кабинете.
– Что-то случилось, Гаэн? – спросила я.
– Господин Линд не сообщил подробностей.
Обеспокоенно переглянувшись, мы с Кинном поднялись наверх. В кабинете мы застали не только дядю, но и Кьяру – она сидела на диванчике и с безучастным видом изучала оливковый ковер. Я села рядом с ней, а Кинн остался стоять.
– Я получил сегодня новости из Альвиона, – сказал дядя, поднимаясь из-за стола. – Касательно… кхм, Имрока Дейна и Иврен Немеи.
Я почувствовала, как напрягся рядом со мной Кинн. Кьяра подняла голову и посмотрела на дядю, который теперь подошел к книжному шкафу и поправил ровно стоящие корешки.
– И что вы узнали? – решилась спросить я, видя, что говорить он не торопится.
Медленно обернувшись, дядя ответил:
– Их наконец-то вызвали в суд для разбирательства. Я так понимаю, задержка была вызвана тем, что господин Дейн – Глава Карателей. Но в суд они не явились, на работу не вышли, дома их нет. Дальнейшие поиски пока ни к чему не привели. Однако свидетели сообщили, что также исчез корабль, находящийся в собственности господина Дейна.
