– Здорово... – отозвался Денис, глаза которого уже понемногу начинали смыкаться. – Честно говоря, мне тоже захотелось научиться играть на каком-нибудь музыкальном инструменте. Но только не на домбре. Больше всего хочется теперь – на дудочке!
Они дружески распрощались. Напоследок Кляйнер задержался возле калитки флигеля. Нектарий тактично поджидал его поодаль.
– Больше не будет кошмаров, Денис, – убежденно сказал волшебник Фабрицио. – Нынче спите спокойно – завтра вам в дорогу. А то Берендей с меня шкуру спустит – куда задевал таких мировых парней?!
– Спасибо, постараюсь, – кивнул Денис. – Но не уверен, что скоро позабуду эти подвалы... этих чудищ.
– Это просто свидания теней. Которым никогда не вернуть себе тепло истинной жизни. А с воспоминаниями мы как-нибудь справимся, верно, Денис? – сказал, улыбаясь, ректор Кляйнер, обняв его за плечи.
– Верно, – смущенно кивнул Денис. Но если бы только это было так легко, как на словах!
Он чувствовал легкую неловкость оттого, что его обнимает сам ректор, перед которым склоняются высшие волшебники всего Лесного Севера. И вместе с тем – огромную гордость, что они вместе прошли это нелегкое испытание, и теперь, как бы ни сложились их судьбы, между Фабрицио Кляйнером и Денисом Котиком навсегда пролегла незримая связь.
Наверное, это гораздо больше, чем простая дружба взрослого человека и юного подростка. Это – общая боль и общая надежда.
И чтобы скрыть свои чувства, не показать, как у него перехватывает горло от нахлынувшей волны пережитого в подземелье Тревожной башни, Денис неожиданно для самого себя хлопнул ректора по плечу и звонко сказал:
– Верно! Конечно, верно... Петер!
После чего оба дружно рассмеялись – взрослый волшебник и юный ученик.
ИСТОРИЯ ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ ЗВУЧАТ ВИРШИ ВАРФОЛОМЕЯ ВДОХНОВЕННОГО И НИЧТО НА СВЕТЕ НЕ КОНЧАЕТСЯ
Наутро все оставшиеся в Академии люди, из числа тех, что бодрствовали, собрались у ворот замка. Он был непривычно пуст.
Только голуби, которых тут давно уже не видели, неожиданно вернулись под своды башен и в бойницы крепостных стен. Вороны же, напротив, дружно покинули Магисториум. Очевидно, решили подыскать для себя новое, по возможности более темное и мрачное жилище.
Служащие отдыхали в своих домах по случаю воскресения. Кроме того, для них объявили выходными и два следующих дня, поскольку в замке и подземельях нужно было прибраться и навести хотя бы относительный порядок в отсутствии лишних глаз и ушей.
Ректор Кляйнер не поленился на рассвете лично сходить в селение под видом простого гонца, чтобы порадовать ни о чем не подозревающих людей приятной новостью. Представиться же им официально в качестве будто бы нового руководителя Академии Кляйнер собирался через несколько дней.
Воспитанники пока были очень слабы и еще только приходили в себя после зачарованного сна, в который их погрузил ректор. Фабрицио Кляйнер, сам бывший воспитанник, считал, что так ребятам будет легче перенести очищение от яда черной магии, который не так-то легко излечить, словно застарелую болезнь.
– Приезжайте на следующий год. У нас все будет по-другому, – пригласил лицеистов Игнациус, раскуривая свою неизменную трубку.
– Вот уж не знаю, если честно, – признался Денис, – захочется ли мне в ближайшее время возвращаться сюда. Вы уж извините, но, кажется, мне и без того обеспечено несколько недель всяких кошмарных снов про крыс, замки и темные подземелья.
– Жизненная мудрость гласит: никогда не возвращайтесь туда, где когда-то были счастливы, – заметил ректор Кляйнер. – Так что сюда ты можешь возвращаться смело.
Он улыбнулся, но улыбка получилась задумчивой и отнюдь не из веселых. По всему было видно, работы в Магисториуме, и магической, и обыкновенной, руками и головой, предстояло еще немало.
– Я не забуду Магисториум, – покачал головой Денис. – Только почему-то в последнее время, с тех самых пор, как я стал учиться в Лицее чародейства и волшебства, куда бы я ни отправился, меня вечно подкарауливают какие-нибудь приключения. Нельзя сказать, чтобы я так уж был против... и все же иногда охота и спокойной жизни. Я вот надеялся изучить тут премудрости магии Норда. Думал, вернемся на Буян, то-то удивлю всех всякими новыми чародейскими приемчиками!
– Да ну? От кого это я слышу? – усмехнулся Нектарий. – А Берендей Кузьмич мне тебя расхваливал как раз за другое! Мол, парень просто золото в смысле приключений; ничего от него утаишь, на этого ловца самый крупный зверь бежит.
– Ну-ну, – саркастически покачал головой Денис. – Поэтому вы нас и выбрали в этот поход. И подобрали одного к одному – прямо Атос, Портос и Арамис какие-то. Ну, или вроде того...
Но мне только одно до конца непонятно: почему декан Алоиз наших девочек не взял в Магисториум? Лесю с Владой?
– Ну, ученик Следопытного посада должен бы и догадаться, – заметил Нектарий. – Во-первых, девочкам, к сожалению, вообще путь в Академию Норда пока закрыт. Про историю с ведьмами и их дочерьми помнишь? Я тебе рассказывал!
– Ну, положим, – кивнул Денис.
В свое время он поведал об этом друзьям, но те, признаться, не слишком-то поверили в эту версию. Зато у Нектария был и еще один аргумент от лица взрослых волшебников. Но прежде он предпочел поставить одну важную точку над "и".
– Вообще-то я думаю, эта ошибочная традиция должна кануть в прошлое, – предложил молодой чародей. – Как вы посмотрите на то, чтобы начать прием в Академию и девочек, ректор Кляйнер?
– Мы подумаем, – улыбнулся ректор. Но, глядя на него, можно было увериться, что думать насчет приема в Магисториум будущих воспитанниц Фабрицио Кляйнер будет думать еще долго.
– Во-вторых, – продолжил Нектарий, – и это было самым главным аргументом "против" девочек, – то, что Магнус откуда-то уже знал заранее: в числе делегации из Лицея будет тайно присутствовать маг. Он прибудет по просьбе деканов, чтобы предотвратить пробуждение древних Крыс – истинных Хитрецов. Соображаете?
– Если бы отправились девочки, число вариантов бы сократилось для Магнуса? И ему было бы легче вычислить среди оставшихся мужчин присланного чародея, который способен противостоять черной магии? – предположил Денис.
Нектарий кивнул, не говоря ни слова. Сейчас он смотрел на лицеиста с острым интересом, смешанным пополам с удивленным недоверием.
– Если ты, Денис, еще и угадаешь – почему, – добавил ректор Кляйнер, – тогда я готов взять тебя в Академию без экзаменов. На любой курс и специальность, по твоему желанию.
– Нет уж, спасибо, Пе... ректор Кляйнер, – усмехнулся Денис. – Мне и в Лицее нравится. А ответить я, пожалуй, смогу. Мне для этого и угадывать не надо.
– Ого! Ну-ка, ну-ка!– воскликнул ректор, а Игнациус коротко хохотнул, пыхтя трубкой как маленький паровоз.
– Просто я долго думал об этом, – сказал Денис. – Мне бы очень хотелось как-то объяснить Лесе... и Владе... Что их никто не хотел обидеть, а это было просто необходимо. Для дела.
– Здесь ты прав, – согласился Нектарий. – Но, как ты понимаешь, мы же не могли сказать им правду.
– В любом случае у меня версия только одна, – ответил Денис. – Я думаю, зеркальный маг может быть только мужчиной. Ну, или парнем...
Вот тут уже наступило настоящее молчание. Точнее, молчали все те, кто понимает. Сосны продолжали беспокойно шуметь, голуби – нежно ворковать под мансардами, и где-то вдали еле слышно дышало море.
– Знаешь, Денис...
Нектарий задумчиво смотрел прямо в его глаза. А это одновременно и не легко, и очень здорово, когда на тебя так смотрит такой волшебник.
– Я даже не буду спрашивать тебя, как ты догадался, – промолвил зеркальный маг. – Потому что на свете есть и такие вещи, о которых один волшебник не вправе спрашивать другого.
Денис тоже молчал. Хоть его догадка и оказалась верной, он еще не обдумал ее, как следует.
Но теперь, зная историю ректора Фабрицио Кляйнера и понимая жизненные устои зеркального мага Нектария, Денис понимал, что есть разные испытания на свете. И в мире магии, и в мире обычных людей.
Подчас жалость и сострадание пробивают самые крепкие, самые зеркальные щиты на свете. И в этом отношении, думал Денис, мужчине с его твердым и суровым характером, наверное, все-таки полегче, чем женщине. В женщине больше жалости и сострадания. А значит, и любви.
Но так ли уж нужна любовь всем этим Хитрецам – Магам, Чародеям, Волшебникам, неважно какую магию и цвет они исповедуют? Но зато способным, пусть и страдая при этом, но все же – приносить в жертву друг друга, предавать, подставлять, обманывать, лукавить даже со своими друзьями и близкими.
И при этом называть себя братьями?
Денис не был в этом уверен.
И совсем не обязательно, чтобы наиболее трудное испытание судьба уготовила именно волшебнику. Потому что настоящим волшебником, чтобы там ни сказал чародей Нектарий, Денис пока себя еще не чувствовал. И он почему-то от души надеялся, что это чувство придет к нему нескоро.
