Туся, в началке — стандартно Рита. Полное имя казалось ей слишком роскошным, торжественно-праздничным, как вечернее платье — не по росту и не по возрасту. А Мариком она стала как раз с «немцами».
Группа и правда оказалась маленькая, а занятия совершенно необычные. Учительницу (по-немецки «лерерин») надо было звать не по имени-отчеству, а как за границей — фрау Пауль. На первом занятии она сказала вспомнить, кто какие знает слова из немецкого языка. Ну, это было легко: бутерброд, циферблат, рюкзак… Клара, самая начитанная в классе, сказала «полтергейст», Саня — «фейерверк», а Миша — «гастарбайтер». Фрау Пауль всех хвалила, называла вундеркиндами — немецкое слово!
Уроки у неё шли как игра, домашние задания выполнялись легко, слова запоминались сами собой. К первому же школьному празднику фрау Пауль поставила с «немцами» сценку: директор школы ругал учеников за плохое поведение, а они оправдывались, ссылаясь на полтергейст, который украл рюкзак, съел бутерброд, устроил фейерверк… То есть играли по-немецки, но публике было всё понятно без перевода! Зал хохотал, общее голосование (в школе была такая традиция) признало номер лучшим в концерте, и четыре вундеркинда прославились на всю школу под именами своих персонажей: Сашурик, Мишурик, Кларик и Марик.
И эти прозвания остались с ними на всю среднюю школу.
Марик привыкла к весёлому имени и привыкла к тому, что Кларик — ближайшая и лучшая подруга. Они сидели за одной партой, вместе делали уроки, вместе дежурили, гуляли, читали. У них было своё тайное место, чтобы посидеть поговорить — на пятом этаже, за актовым залом со стороны сцены, где копились старые декорации и торчали в кадках два необычайно выносливых растения — фикус и монстера. В обычные дни они тихо пылились под узким окошком, а в праздники участвовали в спектаклях в роли садов, лесов и вообще зелёных насаждений. В рекреациях на этажах был, как правило, проходной двор, все носились и все были на виду, а на пятом всегда было тихо. Кларик и Марик садились под фикусом и шёпотом открывали друг другу страшные девчачьи тайны.
Они были неразлучны, как близнецы.
Между прочим, настоящие близнецы в классе тоже были: Ирка и Ксюха. Обе тёмненькие, глазастые, с тонкими чертами лица, обе музыкально одарённые — и, как ни странно, вполне независимые. Одна занималась танцами, другая вокалом, у каждой была своя компания, поездки, приятельницы. Не конкурируя и не пытаясь затмить одна другую, сёстры существовали на равных и были в ровных отношениях, но всегда приходили друг другу на помощь, если вдруг намечался какой-то конфликт.
Хотя настоящих конфликтов в классе обычно и не происходило — честно говоря, и без того было чем заняться. Всё-таки школа не рядовая, «не средняя по району» (как говорила мама), отбор на входе довольно строгий, программа насыщенная. Случалось, что ученик, не справляясь с нагрузками, с трудом дотягивал год и просился в другую школу, а бывало, что кого-то забирали и прямо посреди учебного года.
В пятом-шестом ещё так-сяк, а с седьмого по всем предметам приходилось пахать, как Лев Толстой, но это было нормально, все пахали.
Незаметно и естественно сложилось так, что вундеркинды стали отвечать за участие класса в концертах, спектаклях, смотрах и прочих культурно-массовых мероприятиях. Сашурик брал на себя организационную часть: он умел составить для всех идеальный план, всё расписать по минутам и всё проконтролировать, под его присмотром никто никуда не опаздывал, ничего не ломалось, а он сидел как ни в чём не бывало и играл с телефоном в шахматы. Мишурику поручали декорации и кастинг — он был классический «добродушный силач», с виду медведь, а на деле — милейшей души человек, с ним невозможно было поссориться, он умел договориться с кем угодно, даже со своей младшей сестрой — вреднейшей детсадовской малявкой по имени Екатерина (нет, именно Екатерина). Кларик была гений по литературной части: подбирала репертуар, составляла сценарии, могла инсценировать хоть «Войну и мир», сама сочиняла пьесы! А Марик — неизменный режиссёр-постановщик: она всегда понимала, что происходит между персонажами, что они чувствуют и думают, как и почему они разговаривают, плачут и смеются.
Десятый класс планировался объединённый — это значило, что кто-то из класса уйдёт в другие школы и кто-то придёт из параллельного. Но кого это волновало! Точно не вундеркиндов — у них-то полный порядок и с успеваемостью, и с участием в жизни класса, да и вообще. Марик всегда знала, что со школой ей повезло. Сашурик, Мишурик и Кларик были того же мнения.
Только мама иногда ворчала, что дочь зовут детским прозвищем:
— Взрослые, серьёзные люди, а всё какие-то шурики-мурики.
Кстати, летом после ОГЭ Марик прочитала «Королеву Марго», «Безобразную герцогиню», «Мельницу на Флоссе», «Прерванную дружбу» и даже «Мастера и Маргариту» — правда, показалось сложновато, но мама сказала, что попытка засчитана, а захочется перечитать, так в чём проблема.
Первого сентября мама помогла Марику уложить волосы и сказала задумчиво:
— За лето Маргарита сильно изменилась.
Марику так не казалось. Зато все остальные одноклассники реально изменились! Так странно было видеть вытянувшиеся фигуры, с трудом узнавать знакомые лица и голоса. Ещё более странно — не видеть тех, кто составлял ближайшую часть школьной жизни. Сашурик перешёл в математический лицей, Мишурик поступил в международный колледж на педагогику. Кларик, конечно, не ушла, но у неё тоже были большие планы: весной она весьма удачно выступила на окружной олимпиаде и теперь собиралась попробовать себя на «Ломоносове».
Учителя называли десятиклассников полными именами, и теперь имя Маргарита уже не казалось слишком торжественным и чересчур взрослым.
Почти прежними остались только близнецы, Ирка и Ксюха, красивые и независимые. Как и раньше, они держались каждая в своей компании, но, если одна из них даже в обычном разговоре зачем-нибудь повышала голос, вторая тотчас оказывалась рядом.
А вот Марик и Кларик…
Нет, они не ссорились, между ними не происходило никаких недоразумений, но что-то непонятное как будто разделило их. Что-то вроде тепловой пушки в дверях торгового центра: не видно, откуда дует, но он есть — плотный, ощутимый поток воздуха. Зимой тёплый, летом прохладный. Вот сейчас между Кларой и Мариком словно тянулся непрерывный, невидимый воздушный поток. Прохладный.
Дело было не в олимпиадах, не в том, что у Клары свои интересы — ради бога, она же самостоятельная личность. И люди вообще меняются, это нормально, это взросление. Но почему это неловкое ощущение полуразделённости? Как будто Марик со своей стороны по-прежнему оставалась неразлучным близнецом, а Клара со своей стороны… нет, непонятно.
Внешне
