Эдуард Успенский - Жабжабыч метит в президенты

После того как Жабжабыч побывал в Государственной Думе, в голове у него что-то сдвинулось. Он все время всех расспрашивал:

— А кто эти люди, которые там сидят? Почему им такой почет?

— Это депутаты — слуги народа. Они представители разных мест и краев, — отвечал папа. — Они решают государственные проблемы.

— И у каждого свой кабинет?

— Не только свой кабинет, но и свой секретарь, который ему помогает, и шофер с машиной.

— С машиной?

— С машиной.

— Раз так, тогда я тоже хочу решать государственные проблемы, — сказал Жабжабыч.

Папа схватился за голову:

— У тебя есть высшее образование?

— А у них есть? — спросил Жабжабыч.

— У некоторых есть.

— А у некоторых нет?

— У некоторых нет. Примерно у половины.

— Я и буду в той половине.

— Но послушай, ты совсем не знаешь экономики! — вскричал папа.

— А они знают?

— Они знают. И даже очень хорошо.

— Почему же мы так плохо живем?

Папа плюнул и пошел жаловаться маме. Жабжабыч тоже плюнул, но у него получилось как-то неубедительно — какое-то:

— Бр-бр-трс.

В этот же день Жабжабыч оповестил о своем решении Владика и попросил его быть его доверенным лицом.

К этому времени Владик подрос, он ходил в седьмой класс и кое в чем уже разбирался.

— Ты что, с ума сошел? — сказал он. — Ты что, совсем? Хочешь сразу в Государственную Думу? Попробовал бы сначала в городскую.

Жабжабыч на городскую не соглашался. Сошлись на мэре города. И ударили по рукам.

Было праздничное майское утро. Небольшой пригородный участок Устиновых тянулся к небу всеми своими травами и сорняками.

Папа и мама сидели на вынесенных из дома стульях и беседовали. Мама любовалась немногочисленными тюльпанами и нарциссами. А папа любовался вымытыми резиновыми ковриками из «Москвича».

— Ты представляешь, что задумал наш Жабыч! — сказал папа Устинов маме Устиновой. — Хочет в Государственную Думу избираться.

— А что, — сказала мама, — в нашей Думе и не такие дураки заседают. У него, может, и получиться. У него все получается.

— Только этого нам не хватало, — возразил папа. — Если его выдвинут, нам будет позор на весь квартал. Чучело Устиновых лезет в политику!

— Значит, ты должен его притормозить, — решила мама.

— Как притормозить?

— Не знаю как. Ты должен сводить его к психиатру. Он же действительно опозорит нас перед всем городом.

Так что в один день были приняты два противоположных решения: придержать Жабжабыча и организовать его предвыборную кампанию.

Жабжабыч никак не хотел идти к психиатру. Он сказал Владику:

— Что я — ненормальный какой?

Но Владик его убедил:

— Все кандидаты проходят проверку у психиатра, на всякий случай. Чтобы потом не говорили: «Да он же совсем сумасшедший». Ты им тогда раз — справочку в нос: «А теперь свою покажите».

И Жабжабыча повезли.

Жарким, не по-весеннему жарким днем папа взял отгул и отправился с ним в ветеринарную поликлинику.

— Раз у нас в стране появилась модная наука зоопсихология, пусть она и работает!

Будущего кандидата в мэры повезли не на «мерседесе» с мигалкой, а на старом «Москвиче» с трещиной на стекле.

За последнее время Жабжабыч сильно посолиднел. Когда он забрался в машину, «Москвич» даже присел.

По обочинам на деревьях дрались с воробьями первые скворцы, вылетали на асфальт первые бабочки, в городе наступил погодный коммунизм.

Но когда Жабжабыч увидел, куда его привезли, когда он прочитал сквозь густую полузелень: «Ветеринарная поликлиника», он стал цепляться всеми своими лапами за сиденья внутри машины и кричать:

— И не вздумайте! И не вздумайте! Мы не сюда приехали! Вы что?!

— Мистер Сковородкин, — сказал папа, — вы же не хотите, чтобы пришел зоопсихолог с большим шприцем в руках.

В ответ на это Жабжабыч сделал то, что он делал всегда, если чего-то боялся. Просто отключил сознание, замер на тридцать минут.

Никаких сил не было, чтобы его вытащить. Пришлось папе возвращаться домой и записываться по телефону к человеческому психиатру.

Через неделю папа взял еще один отгул, и они снова поехали. В этот раз не в ветеринарную поликлинику, а в поликлинику при Институте генетики. При том самом институте, в котором вывели Жабжабыча.

Бедный папа долго объяснял врачу по телефону, что визит будет не простой, не обыкновенный. Что Жабжабыч не человек, а несчастный случай — ошибка головного института.

— Напрасно, дорогой мой, вы беспокоитесь, — сказал психиатрический врач. — Для нас все случаи непростые. А потом, кто ж не знает вашего Жабжабыча. Для нас его визит — большая честь.

И вот почетный визит начался.

Психиатр Петр Петрович Фрейдин был вежливым и сладкомудрым. Первым делом он усадил Жабжабыча на стульчик за детским столиком и попросил сложить картинку из ста пятидесяти квадратиков.

Он проникновенно сказал Жабжабычу:

— Мой юный друг, смело за работу! Я уверен: вы с этим справитесь.

Потом подошел к папе и прошептал ему на ухо:

— Я дал ему совсем несложную задачу. Я думаю, у него все получится.

— А что это? — шепотом спросил папа.

— Красочный натюрморт. Садовая ромашка в окружении полевых.

— Спасибо.

Жабжабыч крутил и вертел квадратики, морщил лоб грецким орехом, пыхтел, и наконец сложил рисунок. Профессор был удивлен.

— Что это у вас вышло, мой юный друг? — спросил он.

— Пейзаж.

— Какой пейзаж?

— Снежный лес под ярким солнцем.

Тут уже удивился папа, потому что Жабжабыч не мог видеть снежного леса под ярким солнцем. Зимой Жабжабыч спал в большой коробке из-под стиральной машины.

— Такого у нас еще не случалось, — сказал профессор, рассматривая рисунок.

— Вот эта большая ромашка, допустим, изображает солнце, — сказал он. — А вот эти желтые кружочки внизу, что это такое?

— Цыплята, — ответил Жабжабыч.

— Интересно, интересно, — сказал профессор. — А что делают цыплята в лесу зимой?

— Не знаю, — ответил Жабжабыч. — Наверное, на лыжах катаются.

— А что вы еще можете сложить из этих квадратиков? — спросил психиатр.

Жабжабыч попыхтел-попыхтел, подумал и через десять минут выложил новый рисунок.

— Что это? — удивился врач.

— Поднос со свежими кильками.

— Допустим, — сказал психиатр. — А эти желтые пятна по углам, что это такое?

— Горчица, — сказал Жабжабыч.

«Наверное, это вкусно, — подумал про себя доктор Фрейдин. — Надо будет попробовать».

Поднос с кильками отложили, а испытания продолжались.

Петр Петрович попросил будущего кандидата в мэры нарисовать неизвестного науке зверя, такого зверя, которого никто еще не видел.

— Если его зверь будет мягким и закругленным, — тихо сказал доктор папе, — значит, у него добрый и незлобивый характер. Если зверь будет весь в шипах и рогах, значит, наш пациент агрессивный и опасный.

Жабжабыч взял в свои перепончатые лапы коричневый карандаш и вовсю застарался, высунув язык.

— И что это у вас получилось? — добродушно спросил степенный доктор через десять минут.

— Сын Чебурашки, — сказал Жабжабыч.

И действительно, он нарисовал маленького глазастого Чебуренка. Доброго, но с небольшой бейсбольной битой в руках.

— Почему же его еще никто не видел?

— Он к нам еще не приезжал.

— А зачем ему, этому сыну, бейсбольная бита?

— От бандитов отмахиваться и от комаров, — ответил Жабжабыч.

— От каких комаров? — спросил профессор.

— От обыкновенных, — объяснил папа. — От мух цеце всяких.

После некоторого раздумья доктор Фрейдин произнес:

— Я не знаю, как оценивать его способности. То ли он нормальный на все сто процентов, то ли он на все сто процентов сдвинутый. Но мы еще поработаем.

Старший Устинов все время нервничал:

— Признают Жабжабыча ненормальным — придется его в поликлинику сдавать для опытов. Признают нормальным — придется в Госдуму выдвигать.

— Вот что, — решил профессор, — а расскажите-ка вы мне о своем детстве. Где вы родились, в какой семье. Первые воспоминания.

Жабжабыч не стал чикаться. Он сразу начал:

— Родился я в семье летчика в городе Коврове. Мать моя была учительница. Нас было трое братьев. Я, как только родился, сразу пошел в школу. По зеленой траве.

— Что ты несешь?! — вскричал папа. — Какая семья летчика? Какие трое братьев?

— Он правильно несет, — сказал профессор. — У него же сознание старшего научного сотрудника из нашего института. Когда энцефаллограмму снимали, они сознанием поменялись. Я читал об этом в научных выпусках нашей кафедры. Фамилия сотрудника была Павлов.