— Вникаю, батюшка.
— Ну, ступай, выполняй сказанное.
Пошел Данила к дубу, спустился в подземелье, открыл чугунную дверь двухпудовым ключом, вошел в горницу, увидал дряхлую старушку — слепую, глухую, седую. Сидит старушка на печи и трясется от старости.
Подошел к ней Данила, схватил за правую руку и сорвал со среднего пальца изумрудное кольцо. Закричала старушка, точно кто ее резал, и пошел по комнате серный дух, а Данила бегом из горницы. Хочет за собой дверь захлопнуть — сил нет. Хочет вздохнуть — воздуха нет, хочет бежать — ноги подкашиваются. Потемнело у Данилы в глазах, помутилось в голове, и упал он на сыру землю… А как падал, стукнул кольцом о камень. В тот же миг и явились перед Данилой два богатыря. Поклонились Даниле и спрашивают:
— Что тебе, добрый молодец, угодно?
— Воздуха… — через силу молвил Данила.
Не успел вымолвить, как очутился на вольном воздухе, на густой траве под деревьями. Огляделся и видит — лес непролазный и слева и справа. Напротив дуб старый стоит, под дубом попова телега, а в телеге поп на весь лес храпит, аж стон кругом стоит.
«Ну, — думает Данилушка, — не отдам я попу кольцо, оно мне самому пригодится». Стукнул изумрудом о камень, и опять появились два богатыря.
— Унесите меня, братцы, отсюда подальше.
Не успел вымолвить, как очутился Данила в другом месте — на зеленом лугу, подле светлой речки. Огляделся кругом. Захотелось ему есть. Стукнул изумрудом о камень, вызвал богатырей:
— Дайте мне, братцы, поесть.
Глядь — перед ним вырос стол, а на столе поросенок жареный, хлеб пшеничный и бутылка вина. Поел Данила досыта, выпил вина сладкого и подумал: «Я-то сыт, а мать моя сидит голодная». Стукнул кольцом, вызвал богатырей:
— Отнесите меня, братцы, домой.
Глядь, а хата его — вот она. Вошел Данила, видит — мать куда-то вышла. Стукнул кольцом, вызвал богатырей:
— Накормите мою мать, братцы.
Наставили богатыри на стол и курятины, и гусятины, и блинов, и пирогов, а сами исчезли.
Вошла Аленушка, увидала добро на столе, руками всплеснула, от радости кинулась Данилу целовать-обнимать.
— Ах ты ж, мой сыночек, ты ж мой кормилец, это тебе, небось, поп такую долю выделил?
— Садись, матушка, к столу, — говорит Данила, — это не поп выделил, это я сам добыл.
— Как же ты сам добыл, сыночек?
— А это, матушка, до поры до времени тебе знать не надобно. Садись лучше ешь, ни о чем не думай.
Села Аленушка к столу, ест и на сына глядит, не нарадуется.
— Ах, сыночек, ну и высок же ты стал, ну и статен! Пора тебе, сыночек, жениться.
— Ну, что ж, матушка, и женюсь.
— А кого, сыночек, взять думаешь. Не соседскую ли Авдотьюшку?
— Нет, матушка, не хочу я брать Авдотьюшку, а хочу взять девицу Чужедальницу, что у царя в темнице сидит.
— Что же это за девица?
— А эту девицу взял царь Ирод в плен из другой страны и держит в глухой темнице, никому не показывает, видно, хочет сам на ней жениться. Так эту девицу хочу я у царя отнять.
— А как же ты, сыночек, думаешь ту девицу у царя отнять?
— Ложись пока спать, матушка, утро вечера мудренее.
Легли спать. Утром встал Данила и говорит матери:
— Ступай, матушка, к царю Ироду и скажи ему, что сын твой, Данила-бедняк, желает жениться на девице Чужедальнице, что в темнице у него сидит. Что бы он ни сказал в ответ, не смущайся, приходи и мне передай.
— Да как же я, сыночек, пойду? Ведь меня к царю не допустят — я старая, темная.
— Ничего, мать, ступай, не бойся.
Делать нечего. Пошла Аленушка к царю Ироду. Долго пришлось ей идти: шла и горами, и болотами, наконец дошла до царского дворца. Видит — у ворот стоит воин с пикой, никого не пускает.
Подошла к нему Аленушка, хотела пройти, а воин пику наперевес:
— Куда, старая, лезешь?
— Пусти, голубчик, я к царю-батюшке…
— Царь-государь нынче заморских гостей принимает, ему некогда.
— Да как же, голубчик, некогда! Я, старая, сто верст пешком шла, вконец замаялась, а ты говоришь — некогда. Доложи, голубчик, царю, что пришла, мол, старуха Алена, серьезный разговор с царем вести — он примет.
Засмеялся воин и пропустил Аленушку в царский дворец. Вошла она и дивится — все полы серебряные, стены золотые, а потолок алмазами горит.
Вошла Аленушка в тронную залу и обмерла — сидит царь Ирод на троне, а кругом заморские гости мудреные речи ведут, и свиты царской видимо-невидимо, все в дорогих одеждах, в жемчугах да в алмазах.
Вспомнила Аленушка сыновний наказ, набралась храбрости. Подошла к царю, поклонилась в ноги и сказала:
— Не вели, царь-государь, казнить, вели миловать. Дозволь слово серьезное сказать.
Гости заморские зашушукались, переглядываются, а царь махнул рукой милостиво, чтобы доброту свою перед гостями показать:
— Ладно, старая, говори, не бойся.
— Есть у меня, царь-батюшка, сын Данила. Ростом высок, станом статен, лицом пригож. И хочет он жениться, царь-государь, на той девице Чужедальнице, что у тебя в темнице сидит. И просит твоего милостивого разрешения.
Потемнел царь лицом, а гости между собой: шу-шу-шу!
— Скажи, старая, а много ли у твоего Данила войска и каково его богатство?
— Никакого у него, царь-государь, войска нет, а богатство его — сюртучишко латаный да шапчонка на рыбьем меху. Только и всего.
Захохотал тут царь Ирод, захохотали царские гости.
— Ой, старая, ой, уморила! Ну и сыночек у тебя, ну и женишок!
— А ты, царь-государь, не смейся. Мой Данила хоть и не богат, а любое дело сделать может быстрей и лучше иного богатого. Он у меня на все руки мастер.
— Ах, так? Ну, ладно! — сказал царь. — Если твой Данила на все руки мастер, пусть в одну ночь построит хрустальный мост на сто верст от твоего дома до моего дворца. Если сделает это — пусть берет Чужедальницу в жены, а не сделает — отрублю и ему и тебе головы за бахвальство. Поняла, старая?
— Поняла, царь-государь.
— Ну, так вон отсюда, старчиха!
Нагнула голову Аленушка и пошла прочь из царева дворца. Всю дорогу шла и горько плакала.
Пришла домой, кинулась к Даниле на шею, дрожит, слезами обливается:
— Ой, Данилушка, что же ты наделал? Не захотел на Авдотье жениться, загордился, теперь не быть нам с тобой живыми.
— Почему так, говори толком!
— Требует царь Ирод, чтобы ты в одну ночь построил хрустальный мост от нашей хаты до царева дворца, а иначе грозит голову отрубить и тебе и мне. Мыслимое ли это дело? В одну ночь мост на сто верст! Ой, пропали мы с тобой, сыночек мой родненький…
— Перестань, мать, плакать! Ложись лучше спать, утро вечера мудренее.
Легла Аленушка спать, а Данила стукнул кольцом, вызвал богатырей и спрашивает:
— Можете ли вы, братцы, в одну ночь хрустальный мост на сто верст длиной выстроить?
— Нет, добрый молодец, сами мы этого сделать не можем, нужно наших друзей-сотоварищей на помощь позвать.
— А как же их позвать?
— А ты пойди в лес на то место, где тот дуб стоит, сойди в то подземелье и увидишь вдоль стенки двенадцать дубовых палок. Ты возьми из них шесть, переломи их, и явятся тебе шесть богатырей — это и есть наши друзья-сотоварищи.
— Ладно, — сказал Данила, — за совет спасибо.
Пошел в лес, нашел дуб, сошел в подземелье, взял шесть дубовых палок, переломил их, и явились перед ним шесть богатырей: все как на подбор — один другого краше.
— Что тебе, молодец, угодно? — спросили богатыри.
— Постройте мне, братцы, в одну ночь хрустальный мост от моей хаты до царева дворца.
— Можно, — ответили шесть богатырей. — Ступай домой и ложись спать. Утром все будет готово.
Ранним утром проснулся в своей спальне царь и зажмурил глаза от яркого света.
— Караул! — завопил царь Ирод. — Пожар! Моя спальня горит! Спасите! — И выбежал в коридор, как был, раздетый.
Прибежали царевы слуги, ищут, никаких следов пожара найти не могут. А свет в спальне такой стоит, точно и впрямь пожар.
Глянули слуги в окно да так и обмерли.
— Смотри, царь-государь, что за чудо перед твоим дворцом!
Подошел царь к окну и закрылся рукой от великого блеска и света: под окнами высился мост из чистого хрусталя и тянулся тот мост через холмы, реки, болота, и конца его не было видно.
Удивился царь:
— Кто бы это чудо мог сотворить? Найдите мне этого строителя, я его озолочу!
В ту пору проснулся и Данилушка в своей хатке, увидел мост, залюбовался:
— Гляди, матушка, какой мост красивый!
Смотрит Аленушка, глазам своим не верит.
— Кто же этот мост выстроил?
— Это я, матушка. Беги к царю и скажи, что я хочу жениться на девице Чужедальнице.
Побежала Аленушка по мосту, ног под собой не чувствуя от радости. По ровному хрусталю хорошо бежать, не то, что по болотам шагать. Добежала Аленушка до дворца, видит — на площади полки маршируют, трубы трубят, барабаны гремят, и сам царь на коне перед мостом скачет, любуется, а вокруг него заморские гости толпятся, мост на разные голоса расхваливают. Подбежала Аленушка к царю — и бух в ноги.
