Настали прекрасные, ну просто распрекрасные деньки! С раннего утра до поздней ночи! было лето. С раннего утра до поздней ночи было тепло. И светило солнце. И по синему небу, никуда не торопясь, разгуливали белые облака. И огромный — куст смородины, тот, который возле колонки, весь раскраснелся, потому что с каждой ветки на нём кистями свешивались ягоды. На солнце эти ягоды просвечивали будто красные стеклянные шарики. Даже сами светились, до того были прозрачными. В каждой играл солнечный луч… Но главное не это. Главное — все они были вместе. Никто никуда не уезжал. Никто никуда не спешил. За утренний завтрак садились всей семьёй. Ели кашу — то манную, то гречневую, то овсяную. Ели и похваливали: вот до чего вкусны все каши, когда едятся в такой дружной, весёлой компании. А может, бабушка их варит по-другому, не так, как Саше, когда он был один?
Если утром к ним прибегала Анюта — она частенько к ним заглядывала, — её тоже усаживали за стол и она вместе с ними тоже ела кашу — то гречневую, то манную, то овсяную. Ела и приговаривала:
— Почему дома я их не люблю, а тут мне вкусно?
И Кузька получал свою порцию. А как же? Неужто его оставлять без каши?
А самое главное — и самое важное — папа и Саша всерьёз занялись постройкой дома.
— Вот тебе лист бумаги, вот тебе карандаш, рисуй! — велел папа.
Саша взял карандаш и бумагу.
— А что рисовать?
— Какой тебе хочется дом.
— До неба! Вот такой высокий… — И Саша высоко протянул над головой руку.
— Такой нам, пожалуй, не осилить, — усмехнулся папа. — Какой-нибудь пониже…
Тогда Саша нарисовал дом, у которого было много окошек, и много дверей, и несколько труб на крыше. Из каждой винтом закручивался дымок.
— А такой осилим? — спросил он у папы.
— И такой вроде бы нам не одолеть…
— Тогда ты нарисуй, — попросил Саша.
И папа взял чистый лист бумаги, карандаш да ещё в придачу линейку. Рисовал долго, усердно, что-то высчитывал, писал какие-то малюсенькие буквочки, циферки. Очень у него получилось хорошо, даже замечательно. Дом был небольшой, с одним оконцем, с одной дверью, но без трубы.
— Как ты смотришь на такой проект? — спросил он Сашу, придвигая поближе к нему рисунок дома.
Хотя слово «проект» Саша слышал впервые, но дом на папином рисунке ему очень понравился.
— Я смотрю хорошо на этот проект, — ответил он папе.
— Что ж, отлично! Участок выбран, проект одобрен, теперь давай приступим к строительству…
И они пошли на лужайку под сосенками, где уже лежали четыре толстых столба.
— Прежде всего, — сказал папа, — мы вроем в землю вот эти четыре столба.
— Зачем? — удивился Саша. На папином рисунке никаких столбов не было.
— К столбам мы прибьём листы фанеры. Это будут стены нашего дома. Четыре стены. На одной сделаем окошко…
— Со стеклом?
— Если справимся, то окно будет со стеклом. На другой стене у нас будет дверь.
— Она будет с ключом? — спросил Саша.
— Ключ тебе зачем? От кого запираться? Не от Кузьки ведь?
— Нет, от Кузьки я запираться не буду. Он станет жить со мною в этом доме. Всегда! И ночью тоже. Будешь, Кузька?
Кузька, разумеется, был тут же. Он вертелся у них под логами. «Гав! Гав! — поддакнул он Сашеньке: — Буду, буду! И днём и ночью! Обязательно буду…»
Ну, а на других стенах они не сделают ни окон, ни дверей. Просто Саша приколотит гвоздики для своего картузика и курточки. Так сказал папа, и Саша согласился.
Обсудив всё это, папа сказал, что завтра утром они полезут на чердак, подберут строительный материал и нужные инструменты: Саша — свои, папа — свои. Да, инструментов у них было порядком. С такими можно построить замечательный дом!
— С утра и начнём нашу стройку, — сказал папа.
Саша расстроился:
— Лучше сегодня. Почему завтра?
— Работу нужно начинать всегда утром после завтрака, — ответил папа. — Так делается на всех стройках.
Саша вздохнул: чего спорить, если так делается.
А после обеда Машенька отвела брата в сторонку и сказала ему чуть ли не шёпотом:
— Слушай, Сашка, если за нашей калиткой затрещит мотоцикл, сразу беги ко мне. Никому не смей говорить, только мне одной. Понял?
У Саши загорелись глаза.
— Это секрет?
— Очень большой секрет, — почему-то рассердилась Машенька. — Понял?
— А он будет настоящий, этот мотоцикл? — снова спросил Саша. Глаза у него разгорелись ещё сильнее.
— Неужто пластмассовый, вроде твоего? — Маша даже фыркнула от возмущения. — Конечно, настоящий…
— Я теперь на пластмассовом не катаюсь, — обиделся Саша. — У меня теперь педальная машина. А он будет с настоящей бибикалкой, этот твой мотоцикл?
Маша опять возмутилась:
— С какой ещё бибикалкой?! У настоящих мотоциклов никаких бибикалок, понял? Они гудят…
И с этой минуты Сашенька навострил уши — всё время прислушивался: не зафырчит ли, не затрещит ли возле калитки настоящий мотоцикл с настоящим гудком.
Но особенно внимательно надо было слушать, когда Маша ушла в посёлок, в тамошний магазин за молоком и хлебом. Уходя, строго приказала:
— Не проворонь!
— Не провороню, — обещал Саша. Но что ему делать, если вдруг у калитки затрещит этот самый мотоцикл, он и представить себе не мог. А Машенька об этом ему ничего не сказала. Куда его девать? В сад затащить? Или за калиткой держать?
— Какие-то секреты завелись у наших детей, — посмеиваясь, сказала бабушка, когда Маша с бидоном в одной руке и сумкой в другой, шепотком ещё раз напомнила брату: «Шурка, смотри не прозевай!» Саша молча кивнул: «Будь спокойна, уж что-что, а мотоцикл я не прозеваю!» И Кузька громко гавкнул: «Иди, иди за молоком, мы вместе как-нибудь уследим за твоим мотоциклом!»
— Да, — улыбнулась мама. — Такие тайны, такие секреты… Никто никогда не догадается…
— А помнишь наши шестнадцать лет, когда мы с тобой перешли в десятый класс? — спросил папа.
— А то нет! — Мама порозовела и стала совсем молоденькой и такой хорошенькой.
— Ну вот и нашей дочке как раз шестнадцать! Кажется, тогда я перестал всех девчонок дёргать за косы.
— А какая хорошая у меня была коса! — сказала мама. — Ниже пояса…
Как раз в эту минуту на терраску поднялись Сашенька с Кузькой. Ах, как хотелось Саше рассказать про мотоцикл, который с таким нетерпением ждала его старшая сестрица! Прямо сил не было, до чего ему хотелось рассказать об этом секрете и папе, и маме, и бабушке. Особенно папе… Прямо невтерпёж ему было!
— А я знаю про одну вещь… — начал было он. Но папа строго на него посмотрел:
— Про эту вещь ты скажи Кузьке на ухо. Только очень тихо, чтобы никто-никто не слышал…
История девятая
О том, как папа снова превратился в волшебника
Нет, вы только послушайте, как все это было! Едва они забрались на чердак, как папа пошёл не к тем доскам и палкам, которые лежали на самом виду, а совсем в другое место. Туда, где под крышей было очень темно и так низко, что даже Сашенька не мог выпрямиться, и пришлось ему всё время сидеть на корточках.
Именно оттуда, с того самого места папа принялся выволакивать разные разности — то одно, то другое, то третье, то четвёртое…
Саша прямо представить себе не мог, сколько он оттуда всего достал! Удивительно, откуда это взялось? Ведь Саша побывал на чердаке не раз, не два, но ничего подобного никогда не видел.
— Вот, — сказал папа и потряс огромным куском фанеры, который чуточку зазвенел. — Это нам особенно нужно. Я боялся, что его у меня нет…
Потом он вытаскивал из-под крыши ещё, и ещё, и ещё. Много фанеры. Пока этой самой фанеры набралась огромная куча.
— Зачем так много? — удивлялся Саша.
— Всё пойдёт в дело. Увидишь…
— И дощечки пойдут в дело?
— Пригодятся и дощечки.
И всё-таки Сашенька никак не мог представить себе, что же может получиться из этих огромных листов? Неужто тот самый хороший домик, который папа нарисовал ему на бумаге? И, стоя над этой грудой, он смотрел молча и недоумевал.
— Ну что, Сашурик? — спросил папа. — Кажется мне, что ты чего-то не понимаешь?
И Саша честно признался, что ничего не понимает.
— Совсем-совсем ничего? — посмеиваясь, переспросил папа.
— Совсем ничего, — грустно ответил Саша.
И вот тогда папа взял один из листов этой самой фанеры, не самый большой и широкий, а тот, что поменьше, и положил его отдельно.
Потом взял несколько узких планочек и пристроил их на серёдке этого листа. И что же? Саша вдруг увидел своими собственными глазами…
— Окошко! — воскликнул он и запрыгал от радости. — Настоящее окошко!
— И будет оно у нас со стеклом. Я уже придумал, как это сделать.
— Папа… — Саша с восторгом смотрел на отца. — Папа… — и больше он ничего не мог вымолвить.
