«Что делать, к кому обратиться? — подумал я, выйдя из аптеки. — Необходимо найти хорошего педиатра. Ну-ка, ну-ка, подумаем. Ура, вспомнил! Тут, в Цахкадзоре, отдыхает очень толковый ученый, знаменитый Байбурд Исаевич, он что-нибудь посоветует».
Недолго думая, я помчался прямо через лес к олимпийской спортивной базе, где находился профессор.
Я нашел его сидящим у бассейна, где он рассказывал анекдоты девушкам, занимавшимся фигурным плаванием, а те беззаботно хихикали.
— Простите за беспокойство, Байбурд Исаевич, — сказал я, робко подойдя к знаменитому ученому.
— Я занят, — ответил профессор, даже не обернувшись.
— Но, знаете…
— Ничего не хочу знать.
— Видите ли…
— А вы не видите, что я занят! И вообще я в отпуске, — сердито посмотрел на меня профессор.
— Случилось несчастье, профессор, помогите.
— Какое еще несчастье? Ну, говорите же? Чем страдает больной, сколько ему лет, был ли у него жар? Говорите, пока я оденусь, и пойдем к вашему больному.
— Профессор, сегодня утром на лесной поляне я встретил мальчика, который уменьшился и стал ростом с мизинец. Раньше он не был таким, все случилось весьма неожиданно, и никто, кроме вас, не в состоянии помочь ему.
— Что-о? — с трудом скрывая гнев, спросил профессор. — Кого вы встретили?
— Мальчика ростом с мизинец, который раньше был нормальным ребенком.
— Ха-ха-ха! — раскатисто рассмеялся профессор. — Вы слышали, девочки? Нервы надо лечить.
— С нервами у меня все в порядке, профессор, пожалуйста, дослушайте меня.
— Слушайте, не забывайте о том, что я ученый, руковожу большой клиникой, а вы мне байки рассказываете. А я-то думал, что беседую с серьезным человеком.
— Я не сочиняю, профессор. Еще несколько дней назад этот мальчик был нормальным ребенком. Прошу вас, помогите, если можете, ему нужно срочно вырасти, пока не узнали родители.
— Слушайте, вы… Я видный ученый… У меня огромная клиника!.. — кричал профессор, бия себя в грудь кулаком. — Не болтайте глупостей! — он снова снял брюки, подмигнул девушкам и нырнул в воду.
— Профессор, профессор! — прокричал я жалобно, но профессор и не думал слушать меня.
В воде мелькали то его лысина, то красные плавки.
«Бессмысленно обращаться к кому-либо, — подумал я, — все равно никто не верит».
Грустный и озабоченный вернулся я к храму, где меня с нетерпением ждал Чикарели.
— Ты почему так задержался? — он бросился мне навстречу. — Придумал что-нибудь?
— Никто мне не верит, все думают, что я псих.
— Я больше не хочу оставаться здесь, пойдем на нашу поляну.
— Пошли.
Мы молчали всю дорогу. Я думал о будущем Чикарели: что он будет делать, как будет жить, куда денется? Чикарели тоже думал о чем-то своем и то и дело вздыхал. На фоне синего неба пестрели цветочные лепестки, которые то опадали на землю, то опять вдруг взмывали ввысь.
— Ой, это же они! — радостно крикнул Чикарели и спрыгнул с моей ладони. — Я здесь, бабочки!
Беспокойно кружившие над кустами бабочки успокоились и подлетели к нам.
— Как я рад вам, — шептал счастливым голосом Чикарели, — как я рад. Можно я полетаю с ними?
— Конечно, — согласился я, думая за время его отсутствия что-нибудь придумать, — только будь осторожен.
— Не волнуйся. Ты и представить себе не можешь, какое это удовольствие — летать, — воскликнул он с горящими от радости глазами.
Две большие бабочки, одна с красными, как мак, крыльями, другая с фиолетовыми, подлетели к Чикарели. Он ухватился за лапки бабочек, и они вспорхнули. Совершив круг над поляной, они приземлились. Чикарели пересел на спинку самой крупной из бабочек и они взлетели. Остальные бабочки последовали за ними. Я не мог отвести глаз от этой изумительной картины, и у меня рябило в глазах от пестроты бабочек. Звонкий смех Чикарели серебряным колокольчиком разливался по всей поляне.
— До свидания, не волнуйся, я скоро вернусь, — крикнул он сверху.
— Не задерживайся, — крикнул я ему вдогонку.
Бабочки растаяли в небесной лазури. На поляну сошел покой. С вершины Техениса прилетел ветерок, забрался в лесную чащу и стал рассказывать что-то молодым деревцам, а они смеялись над ветерком.
— Все равно мы тебе не верим, — шелестели деревца, — зря стараешься.
— Но почему, почему вы перестали мне верить? — обижался ветерок.
— Потому что ты ветрен, как ветер, ты летаешь то здесь, то там и всем обещаешь одно и то же, — отвечали деревца, — мы еще ни разу не слышали от тебя слова правды.
— Когда-нибудь, может, и услышите, — рассмеялся ветерок и подлетел к кустам.
Я прислушивался к их разговору, глаза слипались от усталости, и я уснул прямо на траве. Не знаю, сколько времени я проспал, и проснулся от голоса Чикарели:
— Вставай, вставай же, я вернулся.
Я с трудом открыл глаза и увидел сидевшего на стебельке Чикарели. В жизни мне очень много раз приходилось видеть сверкающие счастьем глаза, счастливые лица, слышать счастливый смех, но никогда еще не видел само счастье в человеческом обличье. Таким предстал передо мной Чикарели в ту минуту. Он спрыгнул со стебелька и подошел поближе:
— Прости, что разбудил, — стал оправдываться он.
— Ты давно вернулся?
— Да, просто не хотел тебя будить, ты смеялся во сне. Что тебе снилось?
— Знаешь, наконец мой гном вернулся, и мы летали.
— Во сне летать неинтересно. Вот если бы ты летал, как я, наяву!
— Для этого мне надо натворить кучу глупостей, чтобы стать с тебя ростом.
— Между прочим, я не одни глупости делаю. Ты ведь даже не знаешь, за что меня любят бабочки.
— Откуда мне знать?
— Я оказал им услугу, вот! — заявил он гордо.
— Какую еще услугу?
— В тот день, когда они перенесли меня сюда, начался проливной дождь. У одного мотылька крылья намокли так, что бедняга не мог взлететь. Я приютил его на ночь, иначе он бы погиб. Утром он обсох, и я его выпустил. Оказалось, что это принц мотыльков, а я и не знал. После того, как я его выпустил, на поляну прилетел целый рой мотыльков и бабочек. Честно говоря, я немного испугался, подумав, что опять сделал что-то не так, и они прилетели отомстить мне. Мотылек-принц подлетел ко мне, радостно замахал крыльями, и я понял, что они прилетели благодарить меня. С тех пор мы дружим.
— Добро порождает добро, таков закон жизни. Представляешь, как здорово будет жить на свете, если все станут помогать друг другу. Человечество станет счастливым… И все-таки, что мы будем делать дальше? Я считаю, что тебя надо отвести домой.
— Нет, никогда. Дома все обрушатся на меня, станут кричать: «Мы же говорили тебе — нельзя, нельзя, чи карели, а ты не слушался. Доигрался. Теперь страдай».
— Ладно, убедил. Побудь здесь, я скоро.
— Куда ты?
— Схожу за постелью. Не будем же мы в такую погоду ночевать на земле, — ответил я, глядя на сгущавшиеся тучи.
Я помчался вниз, схватил одеяло и подушку, вышел из комнаты и столкнулся в коридоре с известным поэтом Садояном. Он удивленно поглядел на мой багаж и спросил:
— Куда это вы?
— Надо стряхнуть пыль, а то дышать нечем, — тут же сочинил я.
— Хорошо, хорошо, — печально произнес он, углубившись в свои мысли.
— Что с вами?
— Вам не понять этого. Ах, как болит душа!
— Поделитесь, может, станет легче.
— Я убил героя своей новой поэмы, — зарыдал он, бросившись мне на грудь. — Какой это был прекрасный человек — гордый, честный, мужественный, красивый, добрый. У меня от горя сердце разрывается на части.
— Может быть, стоит его ранить, а не убивать? — посоветовал я. — Потом его вылечат, и у вас все будет в порядке.
— Правильно! — воскликнул он, оторвавшись от меня. — Дорогой мой, вы меня спасли, просто не знаю, как вас благодарить за это!
