За землей Данакиль раскинулась земля жажды – Тазенруф, в зыбучих песках которой можно было легко сгинуть навеки, так и не добравшись до заветного плато Атакор, где у подножия гигантского утеса, похожего на множество скрепленных между собой органных труб, можно разыскать розу пустыни.
Бедный, измученный юноша еле продвигался по песчаному океану. Его нещадно палило жаркое африканское солнце, донимая миражами. То на горизонте появлялось хрустальной чистоты озеро, то расцветали крупные каменные розы, то белокожая красавица протягивала ему серебряный кувшин с прохладной голубой водой – символом вечной любви. Но стоило юноше добежать до видения, как оно растворялось в дымке дрожащего огненным жаром воздуха.
Когда на горизонте замаячили шпили и зубцы Атакора, окрашенные лучами заходящего солнца в ярко-красный цвет, юноша подумал, что это очередной мираж, и упал лицом в песок.
На редкость холодная ночь накрыла пустыню чёрным плащом. Отсветы далеких зарниц распороли небо на множество темных лоскутков. Юноша приподнял голову и увидел прямо перед собой огромную пучеглазую ящерицу – игуану, покрытую пупырчатой кожей. Животное несколько раз выбросило вперед свой раздвоенный язык, а потом медленно продвинулось вперед. Очередной выброс языка стал для игуаны последним. Юноша со всего размаха воткнул кинжал в раздвоенный язык.
В отсвете молнии уродливая ящерица показалась юноше русоволосой красавицей, истекающей кровью. Он поспешно вытащил кинжал и помчался прочь.
Юноша бежал в ночь, не разбирая дороги, не оборачиваясь назад, не желая видеть ничего, пытаясь забыть о пригрезившемся кошмаре.
Только рассвет прервал этот безумный, утомительный бег. Юноша стоял у подножия органоподобных гор Атакора, окрашенных рассветом в розово-персиковый цвет. Темно-синие тени четко повторяли контуры фантастических шпилей и зубцов. Юноша опустился на землю, чтобы передохнуть, и увидел прямо перед собой причудливый песчаный цветок, который переливался всеми цветами радуги и, казалось, шевелил лепестками.
Юноша протянул к цветку руку, но тут же с криком отдернул ее. Цветок оказался острее самой острой иглы. Яркая капля крови прозрачным рубином заблестела в его сердцевине. Юноша вынул из ножен меч и рубанул цветок под корень. Раздался сдавленный стон.
– Прости, – прошептал юноша, поднимая с земли потускневшую розу пустыни. – Мы – люди настолько жестоки, что ради одной красоты губим другую. Я преодолел нелегкий путь, рисковал жизнью, чтобы разыскать тебя. Но вот я держу тебя в своих ладонях и не испытываю никакой радости. Наоборот, я ужасно огорчен из-за того, что погубил твою красоту, заставил тебя умереть.
Алая капля крови упала на песок рубиновым кристалликом в виде сердца. Юноша поднял его, крепко зажал в ладони и еще раз прошептал: «Прости!»
В оазисе царило безмолвие. Никто не говорил, не плясал, не пел, не звенел серебряными браслетами. Даже малахитовые нектарницы беззвучно опускались на алые чашечки цветов.
Русоволосая красавица надела неяркое платье, заплела тугую косу, укутала лицо синим платком так, что остались видны лишь глаза, ставшие темно-серыми, как дым над вулканом. Безмолвной тенью бродила девушка по кружевным галереям дворца, не встречая никого на своем пути. Все сторонились её.
А между тем туареги, озабоченные долгим отсутствием юноши, перешептывались между собой.
– Эта чужестранка навлекла на нас гнев духа пустыни. В Сахаре зарождается песчаная буря, спастись от которой не удастся даже за крепкими стенами дворца.
– Песок засыпет все наши каналы, и вода покинет оазис.
– Надо задобрить духа пустыни. Надо прогнать чужестранку.
– Да, да, да, давайте прогоним её прочь. Пусть сама отправляется за своей розой.
– Постойте! – вышел вперед вождь. – Подождем до рассвета.
Всю ночь русоволосая красавица не сомкнула глаз. Даже сон покинул её.
– Ах, как я несчастна, – вздыхала девушка, ворочаясь с боку на бок. – Я погибну одна в этой жуткой пустыне. Я умру под палящими лучами солнца. Неужели не найдется человека, который бы вступился за меня?
Утро раскрасило горизонт нежным пурпуром. Запели малахитовые нектарницы. Девушка посчитала это добрым знаком и выбежала к главному фонтану. Она нагнулась, чтобы набрать прохладной воды и увидела на дне чаши малиновую ленту.
– Ах, если бы тот смелый юноша был здесь, он бы непременно защитил меня, – прошептала девушка, глядя на свое отражение.
– Смотрите, смотрите, он вернулся! – закричали со всех сторон.
Девушки зазвенели браслетами и побежали к главным воротам. Юноши весело засмеялись, отправляясь за ними следом.
– Он настоящий Ахаггарсий туарег! – доносилось отовсюду.
– Он прошел Данакиль – землю ужасов, тягот и смерти!
– Он принес розу пустыни!
Толпа расступилась, пропуская юношу вперед. Он еле стоял на ногах. Одежда была изодрана в клочья. Синий платок, скрывающий лицо, превратился в жалкую тряпку, которая соскользнула с головы юноши. Все вокруг ахнули.
Юноша не был туарегом. Его глаза были небесно-голубыми, а золотые волосы отличались от смоляных волос туарегов, как день от ночи. Кожа юноши была необыкновенно белой, как снег на горных вершинах.
– Я принес тебе розу пустыни, – проговорил юноша и упал на землю.
Девушка зачерпнула прозрачной воды из фонтана и аккуратно полила юноше на лицо. Малиновая лента юркой змейкой скользнула из ее рук и замерла на губах юноши. Девушка опустилась на колени, поцеловала юношу в губы и вскрикнула. Губы были ледяными.
– Нет, нет, нет!!! – простонала девушка, не желая верить в смерть храбреца.
Кто-то тронул её за плечо. Она подняла глаза. Строгий, немногословный вождь смотрел на неё сверху вниз через проем в своем синем платке. В чёрных, как африканская ночь, глазах светился огонь презрения.
– Ты должна уйти. Оставь нас. Забудь дорогу в оазис Тенер. Прощай, – его слова звучали, как удары бича.
Девушка поднялась, закутала лицо синим платком и медленно пошла к воротам. Никто не проронил ни слова.
Когда ворота с грохотом закрылись, девушка дала волю слезам. Из её глаз полился настоящий Ниагарский водопад. Все краски смешались в одну серую краску, размытую матовой дымкой…
– Яна, Яна, проснись, – услышала она взволнованный голос матери. – Что стряслось? Неужели вернулся злобный карлик, который мучил тебя в детстве?
– Нет, нет, милая мамочка, – отозвалась Яна, с трудом размыкая веки. – Мне приснился поучительный сон.
– Почему же ты так горько плачешь, если сон поучительный? – удивилась кружевница.
– Потому что я стала взрослой и многое поняла, – ответила девочка, прижавшись к матери.
– Для меня ты всегда останешься малышкой, – погладив её по голове, проговорила женщина.
– Какое счастье, что я дома! Как я люблю свой Северный Уэльс! – девочка зажмурилась.
– Я должен проститься с тобой, Яна, – тихо-тихо произнес мальчик-сон.
Девочка быстро открыла глаза и увидела, как золотоволосый мальчик-сон закутывается в свой белый со звездами плащ. Его небесно-голубые глаза стали необыкновенно грустными, а малиновые губы чуть шевельнулись: «Прощай».
– Неужели, там, в оазисе Тенер был ты? – вскрикнула девочка и побледнела. Он кивнул. – Значит, ты не умер?
– Я никогда не умру, – грустно произнес он. – Я просто растворюсь в вечности. Стану маленькой мерцающей звездочкой, заглядывающей в твоё окошко. А чтобы ты помнила меня, чтобы никогда не забывала про страну туарегов, я оставлю тебе вот это.
Мальчик-сон разжал ладонь, в которой блеснуло прозрачное рубиновое сердечко, величиной с небольшую горошину.
– Не уходи, – выдохнула она. Он отрицательно покачал головой.
– Скажи, хотя бы, как тебя зовут, – попросила она.
– Я-н-н-н, – пропел он и растворился в воздухе…
После исчезновения мальчика-сна, дочь кружевницы стала замкнутой, строгой и немногословной. Соседи вокруг судачили, что всему виной рубиновое сердечко в дорогой серебряной оправе, которое девушка носит на шее.
Одни говорили, что дочь кружевницы влюбилась в богатого уэльского принца, который и подарил ей это сердечко. Другие утверждали, что девушка нашла рубин на грядке. Третьи считали, что рубиновое сердечко – это капля застывшей крови, а четвертые вообще не обращали внимания на чудесную вещицу.
Время шло. Весну сменило лето. За летом пришла осень. Настал черед зимы. Холодная снежная красавица ворвалась в небольшую деревушку стремительно, за одну ночь перекрасив все дома, улицы и деревья в свой любимый белый цвет. Кружевница подолгу сидела у окна, разглядывая морозные узоры на стекле.
Однажды вечером, когда пурга разыгралась не на шутку, в дверь кто-то тихо постучал. На пороге стоял заметенный снегом человек. Он так окоченел, что не мог разговаривать. Мать с дочерью усадили путника к очагу, приготовили ему горячий чай, растерли окоченевшие руки гусиным жиром и только тогда заметили, что замерзший человек никто иной, как сын свинопаса, длинноносый Ян.
