Уже наступил вечер, а они все искали и искали, но безрезультатно. Барсучиха Крегга и отец Батти снова и снова терпеливо расспрашивали Блинни и Вуг-глера:
— Когда вы в последний рва видели Шалопая?
— Урр, прямо перед обедом, сэрр, на северной стене.
— Так, а кто этот господин Палкобой? Бы его видели?
— Нет, сударыня, не видали!
— Откуда же вы узнали, что он там?
— Он с нами говорил и дал Шалопаю вкусное лакомство.
Отец Батти рассеянно почесал ухо и вновь взялся за перо.
— Но как же он мог это сделать, если вы его не видели?
— Он был за стеной, сэррр, за маленькой калиткой. И он просунул сладкое яблоко через щель. Палкобой сказал, что даст нам целую сумку сладостей, если мы поднимемся на стену.
— Но вы не стали подниматься на стену, туда пошел только Шалопай, так?
Оба кротенка согласно кивнули. Батти изо всех сил старался не раздражаться.
— А почему вы раньше об этом нам не сказали?
— Вы нас не спросили, сэрр.
Крегга не могла не улыбнуться, несмотря на терзавшее ее беспокойство:
— Да, отец, в логике им не откажешь. Вугглер абсолютно прав, нам надо было догадаться расспросить их пораньше. Пойдемте-ка, уже поздно, и вам давно пора спать.
Отец Батти с Креггой довели малышей до аббатства.
— Крегга, не нравится мне все это. Как-то слишком похоже на Белолисов. Помнишь ночь, когда разыгралась гроза? Эта парочка описала нам Белолисов, но никто им не поверил.
Крегга нащупала дверную ручку.
— Да, все верно. Но я бы предпочла никому не говорить о том, что мы услышали. Ни к чему поднимать тревогу. Шалопай, наверное, прячется где-нибудь неподалеку, и мы найдем его к утру. Надо продолжать поиски.
— А что если мы его не найдем?
— Тогда нам придется обыскать Лес Цветущих Мхов.
Моккан и другие Белолисы сидели вокруг костра, поджаривая пару упитанных водяных птиц. Крысы сидели поодаль, они жарили рыбу, не решаясь приблизиться к хозяевам. Моккан сдул с кончика носа приставшее перышко, и оно улетело куда-то в темноту.
— В этой части леса полно пищи. Нет ничего лучше хорошо прожаренной птицы после целого дня тяжкой работы, а?
Плащ, связанный так, что он превратился в плотный мешок, висел на ветке ближайшего дерева, он трепыхался и издавал возмущенные вопли, потому что Шалопай, который оказался узником мешка, не собирался смиряться со своим положением и вовсю брыкался, громко возмущаясь вероломством захвативших его:
— Вы все вруны! Где господин Палкобой? Пустите меня! Отдайте мои сладости! Пустите Шалопая!
Гельтор слегка шлепнул мешок и сказал:
— А ну замолчи, не то я дам тебе подзатыльник! Мышонок в ярости завопил:
— Мерзкие лисы! Я вас всех камнями из пращи закидаю!
Одна из лисиц, Предан, сквозь огонь посмотрела на брата:
— А ты уверен, братец, что твоя идея сработает? Моккан кончиком ножа потыкал жарящуюся птицу.
— С чего это ты об этом заговорила? Не вижу никаких причин, чтобы она провалилась! Вот увидишь, все аббатские звери скорее отдадут все, что мы потребуем, чем позволят, чтобы что-нибудь случилось с их малышами. Но если у тебя есть идея получше, говори!
Предак посмотрела на мотылька, который прилетел, привлеченный светом костра.
— Идея-то хороша, но не лучше ли, если у нас будет еще один план на случай неудачи?
В светлых глазах Моккана отражалось пламя.
— Ну-ка расскажи, что ты придумала. В отличие от нашего братца Гельтора я всегда готов послушать других.
А на острове две крысы-часовые шли к главному залу. Один из них сердито прошептал другому:
— Что там такое сегодня вечером? Ведь нет ни грозы, ни шторма, ничего такого не могло ее побеспокоить!
Глаза другого беспокойно метались из стороны в сторону, он осмотрел коридор и скачал:
— Говори потише, приятель, здесь и у стен есть уши! Скоро королева Сильф сама нам скажет, что у нее на уме. И могу держать лари, что новость не будет хорошей. Как всегда.
Озеро было спокойным, в летнем сумраке остров казался тихим и мирным. Но в главном зале все было светло как днем, от пола до потолка горели свечи, пластины из полированной бронзы, которые Белолисы использовали как зеркала, отражали янтарный и золотой свет.
Крысы личной охраны стояли навытяжку, от всех прочих крыс более низкого ранга их отличали черные одеяния. Каждый в одной лапе держал копье с острым наконечником, а в другой — небольшой круглый щит. Наверху, на балках, сидело больше пятидесяти сорок, они болтали, трещали и перепрыгивали с места на место, некоторые пытались пристроиться на больших медных люстрах со свечами. Это было племя Кривокрыла, фаворита королевы Сильф. Двое часовых поспешили занять спои места среди личной охраны, слегка морщась, когда их обжигали падающие сверху капли расплавленного воска — результат того, что сороки перелетали с одной люстры на другую. Через некоторое время даже сороки утихомирились, и наступила тишина, предварявшая появление Сильф.
Пажи осторожно внесли паланкин с шелковыми занавесками и поставили его на глыбу мрамора в дальнем конце зала. Все устремили глаза на этот камень, хотя видели его уже по крайней мере сотню раз. По залу пронесся дружный вздох, когда лисица Лантур, казалось, материализовалась из-за мраморной глыбы. Она спряталась там еще до того, как в зал вошли первые крысы, поэтому ее никто не заметил. Лисица выпрямилась, и к ней тут же поспешили две крысы, которые накинули ей на плечи коричнево-зеленый плащ. По ее знаку личная охрана подняла копья и громко воскликнула:
— Да здравствует Сильф! Да здравствует Великая королева! Пусть ее вечно окружает красота!
Из-за занавесок паланкина раздался резкий, скрипучий голос:
— Прекратите этот шум! Целую ночь шум, гам и грохот! Я всю ночь слышу, как на берег бросаются волны и пытаются разрушить мой остров! Я слышу, как воет ветер, когда он проносится над моим замком, пытаясь найти меня! Но что вы делаете? Ровным счетом ничего! Сон не приходит ко мне, он улетает от меня на черных крыльях, и мне его не поймать! Почему?
Командующие крысиных взводов стояли неподвижно, не осмеливаясь пошевелить ни единым мускулом, сороки зорко следили за присутствующими. Лантур прохаживалась по рядам и ругала крыс:
— Вы толстеете и отдыхаете, в то время как ваша королева страдает. Нет оправдания вашей тупости! Ночью, когда вы пренебрегаете своими обязанностями, по замку разгуливает Белый Дух!
Королева прервала Лантур визгливым воплем:
— Дураки! Я знаю, что вы думаете, но я видела его собственными глазами!
В эту секунду один из перепуганных охранников выронил свой щит. По всему залу разнесся грохот. Кривокрыл сорвался с места, созывая племя:
— Ракккараккаракка! Когтим!
Сороки в мгновение ока набросились на несчастного. В воздухе замелькали обрывки одежды и клочки меха, мелькнули лапы и хвост — птицы подхватили крысу и взмыли вверх, расшвыривая всех на своем пути. Червя секунду пленника опустили перед мраморным постаментом, на котором покоился паланкин. Остальные крысы остались лежать на полу, не осмеливаясь подняться. Наконец в полной тишине прозвучал негодующий голос Сильф:
— Ты видел Белого Духа?
По губам Лантур скользнула тонкая улыбка. Лисица ласковым шепотом, от которого бросало в дрожь, переспросила:
— Так ты видел Белого Духа или нет? Отвечай своей королеве!
Перепуганный страж задумался. Если он скажет, что видел, Сильф может приказать описать его, а что будет, если он опишет этого Белого Духа как-то неправильно? Единственное, на что остается надеяться, — сказать правду.
— О Величайшая из всех королев, клянусь, я никогда не видел Белого Духа!
Ответ оказался неверным. Шелковые занавески взметнулись, когда Сильф в ярости зарычала:
— Конечно, ты его не видел, потому что беспробудно спал, вместо того чтобы исполнять обязанности! Кривокрыл, прикажи моим верным небесным стражам вышвырнуть этого дармоеда из замка! Он должен ответить за свою безалаберность! Швырните его в Зубы Бездны!
Крыса жалобно пискнула, но сороки уже радостно подхватили его и вынесли прочь.
Возле окна в верхней комнате шелковые занавески паланкина слегка приоткрылись. Сильф оглядывала берег озера. В свете факелов было видно, как личная охрана собирает дохлую рыбу на камнях и, набив ею корзинки, выбрасывает обратно в воду. Остров был скалистым, поэтому отмелей и песчаных пляжей там не существовало. В сущности, со дна озера поднималась огромная гора, основная ее часть скрывалась под водой, а остров был лишь ее вершиной. Водяные крысы стояли, вглядываясь в темную гладь озера, им было страшно. Сороки принесли обреченную крысу, которая во все горло вопила:
— Нет, нет! Я соврал! Я видел Белого Духа! Ааааааа!
Сильф слышала, как тело крысы упало на скалы. Она задернула занавески и усмехнулась:
— Я с самого начала знала, что он врет. Если я видела Белого Духа, то и другие видели. Верно, Лантур?
