хоронится, только столкнуть — и плыви! Шестеро у
челна, седьмой на горе, да на таком-то юру, что кру-
гом видать. Глядит из-под руки и по Волге и по Суре,
не покажется ли челнок или конный посуху, бере-
гом. И всем, кого остановят, дают ватажники наказ
донести молву до хана басурманского, что припасен
ему выкуп дорогой за монаха Макария Желтоводско-
го. А поверх выкупа будет хану молодой Хайрулла,
баскак по низовской земле. Ох, высока гора при устье
Суры-реки. И как птицы летят с нее вести в басур-
манскую сторону и с пешим, и с конным, и с быст-
рым челном.
На ловца и зверь бежит, от губошлепа отворачи-
вает. Вот причалила к той горе баржа, та самая, что
под Новгородом низовским данью загружалась. За-
хватили ее ватажники, а их сухорукий атаман дозна-
ется у охранников:
— А где ваш баскак Хайрулла, сын Хабибулы?
Узнали басурманы атамана и рассказали, что пос-
ле того, как их баскак в ту ночь за борт прыгнул, он
так и не объявлялся. Видно, бердышом ему в самую
спину угодили.
На это сказал атаман:
— Жив ваш баскак. Живет у нас на Желтовод-
ском пожарище. Готовы мы его отдать в обмен на
монаха Макария, когда вернут его на пожарище мо-
настыря Желтоводского. Прибавим еще выкуп доро-
гой и за Макария, и за полонянку Оганьку с сыном-
отроком. А порукой тому — слово крепкое Сарынь
Позолоты, атамана волжской вольницы, что за всю
свою жизнь никого неверным словом не наказывал!
После того отпустили баржу с татарами и поплы-
ли в верха, до устья речки Сундовика.
По морям да рекам вести быстрее, чем по суше,
летели. Прилетели за Суру-реку до хана басурманско-
го две вести, как птицы разные. Одна о том, что вои-
ны ханские отважные Желтоводский монастырь позо-
рили, сожгли, а ненавистного хану монаха Макария
в полон захватили и скоро приведут к ханским шат-
рам. И другая весть вслед за первой летит, почернее
крылом. Она о том, что ханский баскак Хайрулла в
Волге утоп, в тот час, как молодцы из вольницы на
баржу напали, стражу разогнали и все самое доро-
гое из ханской дани позабрали.
Заскрежетал зубами басурманский хан и со злом
нетерпеливым стал поджидать монаха с реки Кер-
женки. Не успел того дождаться, как третья птица-
весть прилетела. О том, что жив ханский баскак по
низовской земле, только поранен в схватке с вольни-
цей и в полон попал. И что атаман той волжской
вольницы, Сарынь Позолота по прозвищу, готов от-
дать хану баскака Хайруллу живого и невредимого
в обмен на Макария, монаха Желтоводского. Да про-
сит еще тот Сарынь Позолота отдать ему за выкуп
дорогой, невиданный полонянку Оганьку с сыном-
отроком. Ту самую, что в полон татарам продана до
того за семь лет. На выкуп припасены у атамана По-
золоты кольца и серьги золотые с камнями-самоцве-
тами, да такие, каких ханши еще не видывали и не
нашивали. А самому хану и его приспешникам при-
пасены кубки дорогие и ларцы, каменьями усыпан-
ные!
Не заскрипел тут зубами басурманский хан, но
запустил пятерню в свою жиденькую бороду да так
и застыл, словно конским мослом подавился. «А ис-
кать того Сарынь Позолоту на горе при устье речки
Сундовика, что напротив монастыря Желтоводского,
ордынцами сожженного». Потом еще одна весть, и
другая, и третья. И все о том, что припасен у атама-
на Позолоты выкуп дорогой за полонянку Оганьку да
инока Макария. А сверх выкупа вернут хану баска-
ка честного Хайруллу, сына Хабибулина.
А тут из похода свои пришли и строптивого Жел-
товодского монаха привели. Нагляделся басурманский
хан на своего супротивника Макария и приказал к
обратному походу готовиться. Да сыскать по улусам
русскую полонянку Оганьку с сыном-отроком. Не тер-
пелось хану поскорее выкупом завладеть.
Однако Огяньки не нашли, но разыскали поло-
нянку русскую, что в женах у татарина Хайруллы
жила и сына ему родила. Вспомнили тут, что будто
был с нею и сын, когда в орду вели, да сбежал вол-
чонок, как только низовскую землю прошли. Поза-
думался хан и таково приказал: «Ведите эту, Хай-
руллину. Своего баскака мы на знатной да богатой
женим. А за эту дорогой выкуп сулят!»
И только-только успел инок Макарий от дальней
дороги передохнуть, как пришлось в обратный путь
отправляться — погнали его менять на баскака ни-
зовской земли. А с ним еще жену и сына Хайруллы,
сына Хабибулина. С отрядом из басурман-воинов по-
сланы были дядя баскака Хайруллы, да младший
брат его, да мулла-крикун того же знатного рода Ха-
бибулина. Монах Макарий худ был, изнурен, но ра-
достен. А жена-полонянка не знала, что ждет ее впе-
реди, и потому плакала. Сама плакала, а сынку за-
казала :
— Не мочи глаза! Пора воином быть!
9
Живут ватажники под Лысой горой при устье
Сундовика, живут тихо, неслышно, из орды послан-
цев ждут. Ждут и надеются, что до заморозков вер-
нут им Макария, главного монаха Желтоводского. И
по Волге вниз из-под руки глядят, и по Сундовику, и
по горной стороне из-за Лысой горы. Трудно догадать-
ся, откуда и как татарам подойти вздумается. Смер-
ды чуваши и русские давно жито перемолотили и в
житницы ссыпали, и озимь посеяли. По зеленым
всходам прошли уже первые белые утренники, на
ночных полях перелетные гуси гогочут, по утрам жу-
равли перекликаются в поднебесье. А по селениям
малые басурманские отряды рыщут, последнюю дань
хану собирая.
Сам атаман Позолота на той стороне побывал, у
пожарища, трех послушников навестил и Варнаву с
баскаком не забыл, добрыми вестями порадовал. Но
что-то незаметно было, чтобы Хайрулла тому радо-
вался. Каждый раз оживал и лицом светлел он, ког-
да Варнава его за собой на Керженец звал, поплавать
по плесам, по старицам, сетью тряхнуть, у костра по-
сидеть в глухомани прикерженской. «Как вольно и
радостно на реке этой дышится!» — думал тогда
Хайрулла и чувствовал, как умиротворяет, усыпляет
в нем река все дикое, оставляя доброе, человечное. А
рыбарь Варнава вслух о том рассуждал, что жизнь
человеку не для того дана, чтобы притеснять да из-
водить людей другого племени. И что над всеми один
бог, одна судьба. Она, эта судьба, все видит и слышит
и в памяти записывает, но не сразу о том людям ска-
зывает. А придет время — и вспомнит, и скажет, как
гром грянет!
Капля камень точит. А Хайрулла не каменным
был. И слова Варнавы поострее капли были. И слу-
чалось у них так, что Варнава уже заснет под шу-
мок дубов, а баскак не спит, лежит, думает. И мно-
гое передумывал заново.
За бабьим летом да утренниками туманы пришли,
на поля и овраги легли, Волгу и Сундовик как мо-
локом залили. Вот в такое-то утро и подвели к Лы-
сой горе баржу-посудину ордынскую чуваши от Суры-
реки. И дико было глядеть и слушать ватажникам,
как басурманы-воины с баржи криком людей подго-
няли, чтобы баржу веселее тянули. А на той посуди-
не, кроме воинов, еще трое знатных и важных ордын-
цев из родни Хайруллы Хабибулина, да полонянка
русская с сынком, да монах Макарий с цепью на ноге,
чтобы за борт не прыгнул, не убежал. Помахали, по-
кричали Позолотины молодцы, чтобы причаливали
баржу к берегу. Подтянули к берегу смерды-чуваши
посудину, и все на песок от устали попадали.
Тут ватажники свой челн столкнули на воду и
сказали тем, кто с баржи их разглядывал:
— Нам так атаманом наказано, чтобы троих са-
мых знатных да полонянку русскую, да монаха Ма-
