— Не беда — дорога научит, — пробурчал медведь.
— Научит, научит, — подтвердил Морозко, откусывая нитку.
— Нам ведь торопиться надо, дедушка, — сказала Таня. — Мы очень торопимся! Нас мама ждет, — прошептала она, оглядываясь на Сережу, который продолжал строгать.
Морозко повертел в руках валенок — ох, и старый же! — и, словно нехотя, словно ни к кому не обращаясь, посоветовал:
— А вы Михайла Иваныча попросите, он вам самые быстрые лыжи даст!
— Даст, миленькая девочка, даст, — пропела лисичка.
Она вернулась из погреба с лукошком, полным белых, подернутых морозцем антоновских яблок, с деревянной чашкой, в которой краснела клюква.
— Кушайте, миленькие, кушайте! — угощала она детей.
Таня попробовала: до чего же вкусно! Клюква пересыпана не то снежком, не то сахаром — так и хрустит на зубах! А яблоки с кислинкой и такие холодные, что сразу заболели зубы. Но все равно вкусно!
— Таня, простудишься! — строго сказал Сережа. — Мама тебе не разрешает есть холодное!
А сам с удовольствием ел яблоко. Ой, какое холодное — в руке и то долго не удержишь!
— Кушайте, миленькие, кушайте! — суетилась лисичка. — У нас яблок много! Михайло Иваныч у нас такой запасливый хозяин, такой хороший!
— Да не юли ты! — прикрикнул на нее медведь. — Пойди лучше малого побуди — что он все спит да спит!
— Иду, иду! — засуетилась лисичка и юркнула за пестрый ситцевый полог.
Глава седьмая
ПЛЮШЕВЫЙ ПРИЕМЫШ
Мишка, спи,
Не сопи.
Лапа Мишкина, усни,
Лапа будет трогать сны.
По мху
сту
пать,
По
хру
сты
вать…
Ухо Мишкино, усни,
Ухо будет слушать сны.
Будут сниться Мишке
Шор
шур
шишки.
Лисичка юркнула за полог и не возвращается. А Тане так хочется посмотреть, что там!
Она и заглянула в щелочку.
А там стоит колыбелька! Вся резная, деревянная.
Таня немножко раздвинула полог:
— Можно мне маленького посмотреть?
— Можно, миленькая девочка, можно, — разрешила лисичка и впустила Таню.
А за пологом в деревянной колыбельке сладко спал плюшевый медвежонок.
— Ой, какой хорошенький! — умилилась Таня. — А как его зовут?
— Мишуткой зовут, миленькая девочка, — сказала лисичка. — Маленький еще, вот и спит все.
— И что за малый! — проворчал за занавеской Морозко. — Все спит да спит, хоть бы разок проснулся!
— Ой, ну какой хороший! — восхищалась Таня. — А откуда он у вас, дедушка Морозко?
— На дороге нашел, милая. — И Морозко понизил голос. — Я ведь тут не живу, только погреться захожу. В обед да в свой выходной, если хозяин отпустит. Мне малого и девать-то некуда. А Михайло Иваныч сказал: «Я возьму!» А он мужик серьезный, мастер хороший, я его и уважил. Да что толку? Вот и няньку нашли, юлу такую, а дитя все спит да спит!
— А можно, я попробую его разбудить? — сказала Таня.
Она вынула медвежонка из колыбельки и прижала его к себе.
Медвежонок был теплый, плюшевый, сонный… Когда Таня прижалась к нему щекой, ей показалось, что он вздохнул… Нет, не просыпается. И глаза закрыты!
Сережа просунул голову за занавеску.
— Таня, — сказал он, — нам надо идти! Вот заигралась и все забыла! Как маленькая! А я уже кончил работу!
— Ой, не забыла, Сереженька, что ты! Только мне медвежонка жалко… А ты лыжи сделал? Правда?
— Помог немного. А теперь идти надо. Ты смотри, уж ночь совсем!
— Сейчас пойдем, вот сейчас!.. Ну еще минутку подожди!
Лисичка подперла лапкой щеку, смотрит на Таню и вздыхает:
— Ой, погостили бы у нас еще немножко! Мы бы с вами, миленькая девочка, вместе малыша нянчили, вместе хозяйничали. И в «дурачка» бы с вами играли вечерком, и на саночках катались днем…
Таня слушает сладкие лисичкины речи и прижимает к себе медвежонка. А Сереже становится жалко сестру — на дворе такой мороз, а здесь хорошо, тепло…
— Знаешь что, Таня, — говорит он, — я пойду один, а потом мы с мамой придем за тобой.
Таня сразу вскакивает с места. Теплой, сонной дремы как не бывало.
— Ой, что ты, Сережа, разве можно? Ведь мама ждет нас! Пойдем скорей!
— Да куда вы пойдете, миленькая девочка? — запричитала лисичка. — На дворе снегу сколько навалило!
— Замолчи, юла! — прикрикнул на нее Морозко. — Михайло Иваныч им лыжи даст, живо доедут.
— Готовы! — рявкнул медведь, кладя на стол две пары отличных лыж. Вдвоем делали… А то не управиться бы. — И он кивнул на Сережу.
Таня положила медвежонка в колыбель. И снова вынула. Она никак не могла с ним расстаться.
А Морозко о чем-то шептался с Михайлом Иванычем.
— Ладно. Пускай берет! — вдруг пробасил медведь и снова взялся за работу.
И больше он ни на кого не смотрел и словно забыл о детях.
Но Таня уже все поняла: ей разрешили взять медвежонка с собой!
— Малому свежий воздух полезен, — сказал Морозко. — На обратном пути занесешь.
— Занесу, дедушка Морозко! — радостно согласилась Таня, прижимая к себе медвежонка.
— А вот ему игрушка на дорожку. Возьмите, миленькая девочка, прошептала лисичка вздыхая.
И подала Тане тугой красно-синий мячик. И откуда она его взяла? Может, тоже нашла на дороге?
Морозко, насупив седые брови, сердито посмотрел на лисичку, и та сейчас же юркнула к себе за полог.
— До свидания! — сказала ей вслед Таня.
Пестрый полог, усыпанный ягодками клюквы, заколебался, плутовская рыжая мордочка высунулась оттуда и сейчас же исчезла. До свидания, лисичка, кто знает, встретишься ли ты еще нам на пути.
Дети взяли лыжи, простились с хозяевами и вышли на крыльцо.
Морозко, покряхтев, надел тулуп и тоже вышел — проводить их да заодно посмотреть, все ли в порядке в лесу.
А на краю крыши сидел, свесив ножки, месяц и щелкал подсолнушки.
Увидев Морозку, месяц испугался и, быстро перебирая ножками, полез на трубу.
Глава восьмая
У ВОРОТ ИГРАЛОЧКИ
Мы звонкие ворота
Игрушечной страны,
Скажи скорей нам, кто ты,
Какие видишь сны.
Хороший был, видно, мастер Михайло Иваныч.
А может, и не мастер тут был причиной, а дорога. Но только не успели дети опомниться, как взлетели на высокую гору.
Далеко позади остался бревенчатый медвежий дом и старый лес вокруг него. А впереди виднелся незнакомый город.
На городских воротах сидел месяц. Он кивнул детям своей остроконечной шапочкой, как знакомым, и блестящим пальцем показал на ворота.
Дети приподнялись на цыпочки и увидели дом с волшебными окнами!
Они быстро скатились с горы и подошли к воротам.
— Давай снимем лыжи, — сказал Сережа, — а то они унесут нас сразу на другой конец города.
Дети начали снимать лыжи, а когда выпрямились, месяца на воротах уже не было — опять ускакал куда-то.
Сережа постучался в ворота, но никто не откликнулся.
Ворота были заперты, и столько снега лежало наверху, как будто их не открывали уже очень давно.
Сережа постучал сильней. Снег посыпался с ворот, закружился в воздухе, и вдруг ворота качнулись, заскрипели и стали раздвигаться и сдвигаться, как большая гармоника.
Они раздвигались и скрипели:
Мы ворота, мы не спим,
Мы скрипим, скрипим, скрипим!
— Сережа, ты слышишь? — шепотом сказала Таня. — Ворота поют!
— Не поют, а скрипят, — сказал Сережа. — А про что скрипят, непонятно.
— А я понимаю, — сказала Таня. — Ты слушай, слушай хорошенько!
Тут ворота опять заскрипели, и теперь даже Сережа услышал песенку, которую они пели.
А пели они вот какую скрипучую песенку:
Скрипеть нам не велели,
Но скрыть невмоготу:
Скрипучие качели
Скрипят у нас в саду.
Скрипят на ветках груши,
Послушай, как скрипят!
В саду Страна игрушек,
Но нет в саду ребят!
Скрипеть нам не велели,
А петь мы не хотим
Скрипеть нам не велели,
А мы скрипим, скрипим!
— Вот видишь! — сказал Сережа. — Какая же это песня? Один скрип!
— А мне все-таки нравится! — сказала Таня. — Ведь они приглашают нас войти!
Она попробовала заглянуть в сад в то время, как ворота раздвинулись. Ей показалось, что она увидела деревья и на деревьях — груши, о которых пели ворота.
А за деревьями был дом — Таня снова его увидела! Чудесный дом с блестящими окнами!
И только она его увидела, как услышала знакомые быстрые слова:
Там такие разговоры,
Там лежат игрушек горы,
Этот дом найти сумейте,
В этот дом войти посмейте!
— Дом с волшебными окнами! — закричала Таня. — Он за этими воротами, посмотри, Сережа!
