– А одежда?
– Так сказала же она, – вмешался Малыш, – коровы и овцы. Сами делаем.
Он похлопал себя по животу, точнее, по куртке из коричневой кожи и коричневой шерстяной ткани, сотканной из толстых волосатых ниток.
– Да-да, знаю я, – кивнула Янка, – сельское хозяйство, озимые, яровые, двуполье и всё такое. С магазином проще: пошёл и купил что хочешь.
– Подожди, – придержал Малыша Профессор, – сначала надо. В общем, так. Весной Клавдия пришла из леса вместе с Серёжей, директором шахты. Снег ещё не сошёл. Они долго извинялись: мы больше не будем, давайте по-соседски жить, и всё такое… – Профессор, цитируя их, сделал очень противную гримасу. – Наши совещались, думали. Митрофан, это который деревенский староста, речь сказал. Худой мир лучше доброй ссоры, кто старое помянет, тому глаз вон. Знаешь, есть такие взрослые, которые пословицами говорят.
– Бе, – подтвердила своё знакомство с такими взрослыми Янка.
Вернулся Толстый с мечтательным взглядом.
– Да… Ну, вы это… Хорошо как придумали…
– Ты что там делал-то? – спросила Белочка.
– Так я тебе и сказал.
Толстый состроил секретное лицо и тут же выложил:
– Да всё я делал. Эх…
Он посмотрел в небо.
– Красота…
– Ты за собой смыл? – бдительно поинтересовалась Янка.
– Да… – протянул Толстый.
– А воду выключил?
– Нет… – с тем же выражением объевшегося сметаной кота ответил он, рассматривая облака.
– Ну ты… Тыква ты. Беги назад, закрывай!
– Да…
Толстый ушёл с явным удовольствием. Янка посмотрела на Профессора.
– И Клавдия с Серёжей стали в деревню приходить, ну, так, типа поболтать, – продолжил он. – Серёжа всё рассказывал, как у него в шахте интересно. А что там интересного? Все же там были, долго потом плевались. Причём каменной пылью плевались. Ну, он давай на работу звать, чтобы по своей воле приходили. Посмеялись над ним: кому оно надо? И он со всеми тоже хи-хи-хи, хи-хи-хи. Очень противно. А потом Клавдия начала всякие штуки в деревню таскать.
Профессор замолчал, Янка обернулась и посмотрела на то, что его отвлекло. К песочнице подходили два парня с бутылками пива, в дешёвых спортивных костюмах. Шли привычной дорогой, глядя не вперёд, а друг на друга. О чём-то говорили, размахивая руками, свободными от пива, как будто на них напали пчёлы. В метре от бортика песочницы как в стену упёрлись. Тупо посмотрели под грибок, ещё более тупо, хотя это было непросто, друг на друга, развернулись и ушли, на этот раз молча. Янка проводила их взглядом.
– Слушайте, пойдёмте домой, я замёрзла.
Янка только сейчас заметила, что она в пижаме и в тапочках, а на улице совсем не лето.
Старушка на лавочке проводила их поблёскивавшими из-под платка глазами. Когда они скрылись за углом дома, встала и пошла в ту же сторону, опираясь на длинную сучковатую палку. Как-то чрезмерно опираясь.
Дверь в квартиру была открыта настежь, уже с лестничной площадки слышался шум льющейся воды, и фальшивое, зато громкое пение:
– Вода, вода! Кругом вода!
Толстого они обнаружили в состоянии совершенного счастья. В умывальник он поставил красный пластмассовый тазик, вытащенный из-под ванной. Когда тазик наполнялся до краёв, он выливал его в унитаз, одновременно дёргая ручку слива. Получался Ниагарский водопад в гномьем исполнении. Белочка, ни разу в жизни в ванной не бывавшая, сразу всё правильно поняла, и пока Янка собирала тряпкой воду с пола, била Толстого тазиком по голове.
– Кстати, фух, – запыхалась она, – кстати, хорошая штука.
Белочка, наконец, рассмотрела то, что у неё в руках.
– Вот именно, и нечего это ломать. Тем более об меня.
Толстый потёр затылок. Шишка на затылке уравновесила ту, что он набил о грибок себе на лбу.
– Давайте-ка вот что…
Янка поняла, квартиру надо спасать. Для чего гномов из квартиры следует увести. Хотя бы ненадолго. Иначе придётся посадить по гному в каждую комнату, причём навсегда, чтобы родители не заметили, что они здесь натворили. Гномы и квартиры – это то, что лучше держать отдельно друг от друга, вывела Янка правило.
– Давайте погуляем, а? Вы же города ещё не видели.
– А тут ещё город есть? – искренне удивился Малыш.
Янка закатила глаза:
– А где вы, по-твоему, находитесь, гости столицы?
– У тебя, где ещё, – уверенно ответил Малыш.
– Ну да. А ещё в Москве, это город, в котором я живу. Вот этот дом, он в Москве. И мы все у меня дома, и в Москве. Сразу и там, и там, понятно?
– Москва больше, чем двор?
Профессор нашёл пульт от телевизора в гостиной и уже снял крышку с отсека для батареек.
– Дай сюда, пожалуйста. Спасибо.
Янка отняла у него пульт и бросила на кровать.
– Больше чем двор, да. Гораздо больше. Только… – Янка замялась, – только мне вообще-то нельзя на улицу уходить. Если честно…
Это фейская натура из Янки полезла, когда она предложила по городу погулять, не иначе. И только сейчас победительница оживших игрушек вспомнила, что в своём мире она девочка того возраста, когда в одиночку по городу гулять ещё не выпускают.
– Что, вообще нельзя?
Белочка, вместе с друзьями уходившая от своей деревни на много дней пути, даже расстроилась, так ей Янку стало жалко. Домашний арест какой-то, не дают ребёнку разгуляться.
– Мне родители не разрешают. Мне одной нельзя.
– Ну… – протянула Белочка, – тогда…
Им родители вообще-то тоже не разрешали уходить дальше, чем до леса. Что не помешало гномам дойти до пещеры великана. Причём дважды, второй раз – с великанами вместе. Но подбивать Янку нарушить запрет родителей очень неудобно.
– Ха, тоже мне проблема! – выступил Толстый. – Ты считать умеешь? Раз, два, три, четыре, – потыкал он в гномов, – нас четверо, какая же ты одна? Вот, видишь? – показал он ладонь, сгибая и разгибая большой палец. – Вот это ты. А это, – пошевелил он остальными пальцами. – Это мы. Похоже, что одна?
Янка пересчитала его пальцы.
– Ну, если так… Но обязательно надо вернуться раньше, чем мама. А то…
– Да не вопрос, собирайся. Мы в подъезде подождём.
Они немного задержались из-за Белочки. Она отозвала Янку в сторонку и, стесняясь, прошептала:
– Яна, а у тебя нет ещё одежды? Ну, как у тебя?
Белочка затеребила свою курточку, связанную из толстых шерстяных нитей. В нескольких местах заштопанную, в нескольких нет, хотя штопка и этим местам требовалась срочно.
– Ага, – поняла Янка. – Но тебя же всё равно никто не видит?
– Ну… Ну и что? – Белочка окончательно застеснялась и покраснела.
На улицу она вышла в синих джинсах и малиновой куртке с капюшоном. Толстый хотел что-то по этому поводу вякнуть, но Профессор показал кулак, и Толстый закрыл рот с нечастой тактичностью.
* * *
Дойдя до дороги, они открыли ещё одно особое свойство гномов в нашем мире. Когда гнома сбивает машина, он далеко летит, громко кричит, но, упав на проезжую часть, встаёт живой и вполне здоровый. А потом его ещё раз сбивает ещё одна машина, он снова далеко летит и громко кричит. И так до перекрёстка. Мячиком для машин работал не Толстый, как вы могли подумать, а Профессор. Это он, задумавшись, шагнул на дорогу, не глядя по сторонам. Так что он летел, изредка приземляясь, а гномы с Янкой бежали за ним по тротуару.
– Что это? – на бегу крикнула Белочка.
– Машины!
– Что такое машины?
Янка не успела ответить, она внимательно следила за очередным полётом Профессора. Выдернув его из-под бампера грузовика, когда поток остановился на «красный», Янка чуть не заорала: «Что ты делаешь?» но сообразила, что виновата она и только она. Откуда Профессору знать, что по проезжей части не ходят, если он никогда не видел ни одной проезжей части? Так что Янка долго извинялась. Но её никто не слышал.
Профессор сидел с открытым ртом, ошалело оглядываясь. Белочка, Малыш и Толстый стояли, зажав уши руками, и оглядывались не менее ошалело. Наконец, Белочка оторвала одну руку от уха, сморщилась от шума и показала на проезжающие транспортные средства.
– Это машины?
– Да.
– А?
– Машины! – крикнула ей в ухо Янка.
– Они дикие?
– Почему дикие? Нет, ну бывают козлы, как папа говорит, но они не живые. Ими люди управляют. Это механизмы, понимаешь?
Белочка помотала головой.
– Ну, как паровоз. Вы же ездили по гномьей подземной железной дороге.
Белочка с подозрением посмотрела на перекрёсток.
– Поезд, он на рельсах, чтобы не сбежал. А эти? Как вы тут вообще живете? А если тебе туда надо? – показала Белочка на противоположный тротуар.
– Вон светофор. «Зелёный» горит, люди идут, машины стоят. «Красный», машины едут, люди стоят. И вы тоже стойте, – дёрнула она за куртку Малыша, полезшего посмотреть машины поближе. – Есть ещё пешеходные переходы, но на них всё равно надо смотреть, когда машин нет, а то задавят.
– Да, – задумчиво сказал Толстый, – а мы думали опасно, это когда великан за тобой гонится. Но великан – это раз в жизни. А вы каждый день так живете. Или ты успел дорогу перебежать, или тебя успели на дороге переехать.
