Горас закрыл глаза.
— Больше всего на свете.
И она запела нежным жалобным голосом, тихим, но, казалось, облетавшим все плато и его окрестности:
Как бы мне туда добраться,
Как бы мне попасть туда,
В беззаботные сезоны,
В беззаботные года?
Там я сызнова увижу
Тех, что в памяти моей,
Тех, которых нет на свете,
Дорогих моих друзей.
Наши чаянья припомню
И о подвигах мечты,
Наша дружба, наши клятвы
Выплывут из темноты.
А когда сойдутся тучи
И запахнет вновь бедой,
С песней о любви и долге
Снова мы пойдем на бой.
И воителя, как прежде,
Я увижу наяву,
Где листву роняет осень,
Словно слезы, на траву.
Щит и меч лежат поодаль,
В одиночестве стою,
До рассвета буду думать
Думу горькую свою.
Дайте прошлое увидеть,
Чтоб навеки мне уснуть
И с друзьями повстречаться,
С теми, коих не вернуть.
Горас открыл глаза. Глядя в мерцающие угольки костра, он пробормотал:
— Никогда не слышал такой печальной и прекрасной песни. Где ты ее выучила?
Завернувшись в плащ, Саликса прилегла возле костра.
— Табура научил. Он сам сочинил ее давным-давно. Так он сказал.
Горас снова закрыл глаза.
— Табура — чудесный зверь. Хотел бы я провести с ним хотя бы несколько сезонов. Многому бы я у него научился.
Саликса помолчала.
— Он был моим Табурой. А теперь мне не суждено его больше увидеть. И тебе тоже, мой друг.
— Как? Почему? — вскинулся пораженный Горас.
— Табура сказал мне, что наши пути разойдутся, когда мы придем в Рэдволл. Я опечалилась, но Табура все объяснил. Он сказал, что обучил меня множеству вещей и теперь моя очередь обратиться к миру, учить и помогать. Он предрек нашу встречу на западной равнине возле Рэдволла и сказал, что нам с тобой суждено пройти по миру вместе, а ему — окончить дни свои в аббатстве. Теперь я понимаю, что он имел в виду, и больше не печалюсь. Моя обязанность — присматривать за тобой. Тебе пора уснуть, Пламенный Горас.
Горас послушно улегся, счастливый, ошеломленный, но уверенный, что больше не расстанется с Саликсой. Оба они заснули, оба отправились странствовать по тропам Страны Снов, обоих посетили видения. Горас увидел Мартина Воителя, Табуру, лорда Пепельный Глаз и того, в ком он узнал своего давно погибшего отца. Каждый из увиденных поведал молодым барсукам что-то важное, необходимое.
Моди не могла заснуть. Ее будоражило предчувствие приближающейся битвы. Кроме того, попробуйте-ка заснуть, если Рангвал храпит в ухо, как два диких кабана, хлебающих пойло из одного корыта. Она встала, отпустила двух землероек-часовых. К ней присоединилась Качуч, осанистая жена Барбаулы:
— К таким, как мы, мисс Моди, сон в такую ночь не идет.
— Особенно если рядом хранит Рангвал, — буркнула Моди.
— И если у землероек желудки урчат на всю округу, — охотно согласилась статная выдра. — Я думала, что уже битва началась, такой из них гул и грохот раздается. Приходилось уже сражаться, Моди?
Не отрывая взгляда от дальних костров, Моди ответила:
— Трудно избежать боя, если ты заяц Дозорного Отряда, во. Как вам кажется, мэм, эти костры у нечисти гаснут хоть чуть-чуть или горят все так же ярко?
Выдра вгляделась в даль:
— Вроде чуть пригасли. А что?
— Если огни гаснут, значит, возле них все спят. А если они горят так же ярко, значит, нечисть затевает какую-нибудь гадость, во.
Качуч поскребла хвост.
— Какую гадость?
— Старый фокус, мэм. Глупая уловка. Если они хотят застать кого-то врасплох, то оставляют сзади двух-трех чертовых негодяев, чтобы поддерживать огонь. Чтобы враг думал, что они еще в своем лагере.
Выдра озадачилась:
— А что ж тут глупого?
— Во-во-во, подумайте. Кто будет оставаться на ногах, чтобы подбрасывать топливо в костры в летнюю жару? Не больше ли смысла выспаться перед боем, как спят наши друзья?
— Это верно, но если больше смысла выспаться, то чего ж мы тут рассиживаемся?
— Потому что еще больше смысла — следить за врагом, во! — Моди назидательно подняла лапу.
Качуч махнула лапой в сторону храпящих защитников плато:
— Это вы им скажите, сударыня.
Моди улыбнулась:
— Пусть отдыхают, во. Будем надеяться, что наши враги дрыхнут еще крепче.
Бурые крысы в своем лагере и правда действовали так, как предполагала Моди. Но Виска и его гвардия не спали, капитан объяснял свои планы:
— Бурые теперь наши друзья. Если эти друзья влезут завтра на каменную гору, они там всех покрошат в труху, потому что их очень много.
Рагчин отважился на вопрос:
— Я вот думаю, кэп, а что, если этот Грантан Кердли появится?
— Умный вопрос, приятель. И вот что мы сделаем. Вы ему заговорите зубы, а я зайду сзади и… — Он выразительно махнул своим кистенем и мечом. — Так что с ним разберемся.
— А нам что делать, кэп? — воспользовался случаем задать вопрос тщедушный Ферти. — Вести атаку?
— Нет, Ферти. — Виска подманил его поближе. — Ты, Пятая Нога, Рагчин, Заплата и Билджер все время держитесь меня. В атаку их поведут остальные наши. — Он оглядел пятерку избранных. — Но ежели что пойдет наперекосяк, ваша задача — обеспечить мою безопасность. Поняли?
Билджер решился уточнить:
— Э-э… смоемся, что ли, кэп? А куда?
Виска едва удержался от желания врезать этому недоумку по уху.
— Куда-куда! Обратно на судно, вот куда.
— А-а, — сообразил Билджер. — А я уж и запамятовал про судно-то.
— А вот кэп не забыл! — ткнул Билджера Заплата.
Виска с довольным видом кивнул Заплате:
— Верно, верно. Хороший капитан всегда заботится о судне и о команде. И я вас выбрал как лучших из лучших. А пока мы будем держаться сзади и заворачивать всех, кто вздумает отлынивать от боя. Мы должны победить, потому что сил у нас немерено и крысы их задавят. Ну а уж если… тогда я заору: «Вперед, храбрецы!» Это сигнал, и по этому сигналу мы рванем на судно. Много где еще можно найти жизнь веселую, пойдем на юг, в богатые земли с легкой добычей.
Пятеро избранных, конечно, не возражали. Чего ж возражать, если не надо идти в бой, да еще и с благословения капитана.
Рагчин заверил Виску от имени всех:
— Мы с тобою, кэп!
Виска кивнул:
— Перед зарей отправимся к скале. Внезапная атака застанет их врасплох. Ферти, скажи Глурме, пусть возьмет двух бурых крыс и поддерживает костры. Пусть те, наверху, думают, что мы завтрак готовим.
Ферти отправился будить Глурму, потряхивая головой. Умный у них капитан. Все до мелочей предусмотрел, ничего не упустил.
Рассвет пришел серый, без единого солнечного луча, укутанный мелкой моросью, в лесу переходящей в густой туман. Моди стояла на краю обрыва вместе с Рангвалом и Осбилом, пытаясь высмотреть что-нибудь внизу.
— Смотрим, смотрим… И что видим? — ворчал Рангвал. — Разве что кончик своего носа да вытянутую вперед лапу.
— Согласна, сэр, однако не слишком засматривайтесь на свой нос и лапу. Старайтесь высмотреть и выслушать что-нибудь подальше. Иначе нечисть нежданно сядет нам на шею, во.
Впопыхах подбежала Качуч:
— Мисс Моди, я костры даже сквозь такой туман вижу!
Осбил недовольно поморщился в ответ на возмущенный рык своего пустого желудка:
— Чего ж им не гореть… У них там есть из чего завтрак приготовить.
Моди слизнула с губ капли дождичка.
— Не угадал, приятель. Какой там завтрак! Давайте быстренько перекиньтесь словечком с нашими барсуками да все при полном вооружении — к краям, во! Чтобы нечисть ненароком через край не хлынула!
Виска Длиннозуб поплотнее запахнул плащ, стараясь спастись от всепроникающей промозглой сырости.
— Погодка — что надо, — утешал он себя. — Как раз для внезапной атаки. Ни ветерка, дождь, туман. Они и не поймут, что на них свалилось. Пятая Нога, Заплата, топайте к войску, гоните их в бой. Пусть первый отряд лезет. Как из виду скроются, посылайте второй. Да чтоб ни звука!
Половина крыс банды во главе с десятью членами экипажа «Кравявой кешки» поползли вверх. Еще десять головорезов Виски подгоняли их сзади, понукая отстающих. Кошмарное зрелище представляли они собой! В боевой раскраске, увешанные костями, вооруженные самодельными копьями и дубинами, погоняемые морскими разбойниками… Когда первая волна атакующих поднялась примерно на треть высоты плато, вслед пустили остальных.
Подъем оказался трудным. Крысы скользили на мокрых камнях и тут же увязали в месиве из глины и земли. Армия Виски, боясь капитанского гнева, усердствовала, носясь от крысы к крысе, подгоняя, подпихивая и подкалывая дикарей сзади. Опасаясь орать, они шипели на крыс:
