Глава девятнадцатая
Отдохнув на уроке господина Логфила, наш класс перебрался в кабинет мадам Брюле. Нам предстояло узнать, как следует вести себя за столом в приличной компании, если нас туда вдруг позовут.
К уроку мадам Брюле подготовилась наславу: накрытые красивой скатертью столы были сдвинуты в один ряд и просто ломились от угощений.
– Прошу садиться! – сказала щедрая гнэльфина и села сама во главе стола. – Надеюсь, вы все помыли руки?
Пуппетролль по имени Мумрик поспешил ей ответить за всех нас, тихо пискнув: «Да! конечно!» И стал что-то записывать в своей тетради. Он числился в отличниках и всегда все записывал за учителями, каждую их умную мысль.
– Что ты делаешь, Мумрик? – спросила его слегка озадаченная мадам Брюле. – Кажется, я не продиктовала вам еще ни одного правила?
– Я написал, что хозяйка или хозяин дома должны поинтересоваться у гостей помыли ли они руки перед тем, как усесться за стол, или нет, – ответил наш отличник и спрятал тетрадь в сумку.
– Этого делать не следует! – смутилась мадам Брюле. – Нужно просто показать гостям, где находится ванная комната и где лежат туалетные принадлежности! А спрашивать или, тем более, заставлять гостей умываться неприлично!
Мадам Брюле переборола смущение и вновь обратилась ко всем нам:
– Кто мне скажет, в какой руке нужно держать вилку?
В ее вопросе явно таился какой-то подвох, и мы замерли, ожидая, что среди нас отыщется безумный смельчак и ответит ей: «Ну, конечно, в правой!».
Но героев сегодня не нашлось, и мадам Брюле сама была вынуждена поделиться с нами удивительным фактом: оказывается, вилку нужно держать в левой руке! А нож – в правой. И не пилить им кусок мяса, а резать.
Мы хотели тут же заняться делом и на практике проверить полученные знания. Но мадам Брюле снова стала приставать к нам с вопросами: «А какую вилку вы возьмете, чтобы есть антрекот? А какой нож? Пип, скажи: где вилка для салата? Ростбиф, что ты делаешь с салфеткой?!..»
Признаюсь честно, мы здорово растерялись. Аппетит сразу пропал, едва на наши головы обрушился этот град вопросов. Ну, не все ли равно, какой вилкой я стану есть салат?! Разумеется, той, которая подвернется под руку! И почему это нельзя Ростбифу вытереть вспотевший лоб матерчатой салфеткой, а необходимо положить ее на колени? Расстроившись, я даже убрал со стола руки, чтобы, не дай Бог, не прикоснуться ими к чему-нибудь. Но оказалось, что и этого делать нельзя: руки должны все время лежать на столе, но не полностью, а только кисти, локти же должны быть прижаты к туловищу. «Лучше бы она снова заставила нас мыть полы! – подумал я. – Ломать каждую секунду голову над тем, где у тебя локти – хуже наказания, наверное, не изобрести! И это в то время, когда твой желудок пуст, а на столе стоит всякая вкуснятина!».
Наконец, когда мы уяснили, что вилка, лежащая рядом с тарелкой, предназначена для мясных блюд, средняя для рыбных, а крайняя для закусок, нам разрешили приступить к еде. При этом мадам Брюле обратила наше внимание на то, что вилки лежат слева, а ножи справа.
Но едва мы прикоснулись к пище, снова раздался вопль вредной учительницы:
– Стоп, стоп, стоп! Как вы держите вилки?!
«Крепко держим, не вырвешь! – подумал я и покачал головой: Что-то она еще придумает, лишь бы не дать нам поесть?»
Мадам Брюле взяла свои вилку и нож и показала, как нужно правильно их держать.
Пока мадам Брюле вдалбливала нам в головы, как следует обращаться со столовыми приборами, Пипу вдруг вздумалось зачерпнуть соус. Он взял свою ложку и потянулся к соуснице, стоявшей довольно далеко от него. И тут же схлопотал от зоркой гнэльфины замечание:
– Сядь на место, Пип! Тебя следовало бы наказать за твой поступок дважды, но я сегодня добра – ты получишь только одно взыскание.
– За что?! И почему «дважды»?! – всхлипнул Пип, искренне недоумевая такой придирчивости со стороны мадам Брюле.
– За то, что ты полез через весь стол со своей ложкой. Нужно было кого-нибудь попросить подать тебе соусницу. И взять соус специальной ложечкой.
Мадам Брюле раскрыла «поминальник» и вписала в него замечания, сделанные моему несчастному другу. После чего вновь стала высматривать очередные жертвы. И они не замедлили ей попасться на глаза. Мумрик, который обычно все делал правильно, на этот раз промахнулся. Отрезав кусочек мяса, он по всем правилам науки отправил его в рот. И, не разжевывая, проглотил. И, конечно, подавился. Бедняга закашлялся, покраснел, и по его багровым щекам покатились слезы. Наконец добряк Ростбиф не выдержал и хлопнул Мумрика по спине ладонью. Несчастный охнул и – о, чудо! – проглотил злополучный кусок антрекота.
– Спасибо, Ростбиф, ты здорово меня выручил! – прошептал Мумрик, вытирая слезы.
– И заработал замечание, – улыбнулась ехидно мадам Брюле. – Впрочем, как и ты, Мумрик!
– Я спас друга от неминуемой гибели, – скромно напомнил о своем подвиге Ростбиф.
– Нужно это было делать незаметно. А еду глотают, не разжевывая, только крокодилы! – Мадам Брюле снова взяла в руки авторучку и «поминальник». – На перемену не пойдете оба. Останетесь в кабинете и помоете посуду.
Справившись с мясным блюдом, мы приступили к чаепитию. И тут замечания посыпались сразу на всех.
– Лангет, ты почему налил чай в блюдечко? Пей из чашки!
– Тупсифокс, ты облил скатерть вареньем! После уроков ты ее тщательно постираешь и выгладишь!
– Ростбиф, не звени ложкой по чашке, когда размешиваешь сахар! И не сопи, словно слон, при каждом глотке!
– Пип! Пип! Ну, что это такое?! Разве можно своей ложечкой, да еще успевшей побывать у тебя во рту, лезть в вазочку с вареньем?!
Крики во время чаепития раздавались беспрерывно, и это, в общем-то приятное занятие, превратилось для нас в настоящую пытку. Я думал, что к концу урока я просто свихнусь. Схлопотав замечание за то, что я выплевываю вишневые косточки из варенья в кулак, а не «кладу их аккуратно и незаметно губами на ложечку и не перекладываю потом на край блюдца», я просто озверел. «Да какое кому дело до того, куда я сплавляю косточки?! Может быть, они мне позже понадобятся? Не стану же я потом сгребать их с блюдца и пересыпать в карман на глазах у всех?!» Но мои доводы были, как говорится, разбиты в пух и прах. Смерив меня презрительным взглядом сверху вниз, мадам Брюле прогудела:
– Косточки из варенья годятся только на то, чтобы их выбросили на помойку! А руки у сидящих за столом должны быть чистыми и свободными! А те, у кого они грязные и чем-то заняты, могут нас покинуть: они останутся без десерта!
«Ну, слава Богу! Одной пыткой меньше!» – Под завистливыми взорами своих товарищей я слез со стула и пошел к дверям.
– Не забудь через пять минут вернуться, Тупсифокс! – услышал я за спиной насмешливый голос вредной мучительницы. – Тебя ждут веник и мусор!
«Нашла чем испугать! – подумал я тоже злорадно. – Подмести пол – это тебе не яблоко съесть или мороженое! Это – такой пустяк!..»
Садовник Блюм не подвел и вскоре привез нам отличный отрез черной, как смоль, материи. Правда, прежде чем отдать ее, он долго и нудно выпытывал у нас, зачем это вдруг она понадобилась, для какой такой цели?
Сначала мы долго старались убедить его в том, что купили ткань без всякой цели, а просто нам взбрела в головы такая блажь. Но старичок не поверил, и тогда мы признались ему, что хотим сшить халаты, в которых будет удобно рыться в саду и на огороде, окучивая грядки и клумбы. Блюм сразу расцвел, как только услышал это, и тут же отдал нам драгоценный сверток. И пообещал еще подарить нитки и красивые пуговицы. Но мы не стали злоупотреблять его добротой – зачем скелетам пуговицы?! – и сказали старику-садовнику, что у нас есть все для рукоделия и что нам от него больше ничего не требуется.
– Кроме советов, как окучивать грядки, – добавил хитрый Лангет.
А Ростбиф, вспомнив о правилах хорошего тона, кивнул головой и пробасил:
– Спасибо, господин Блюм, вы нас здорово выручили!
Притащив сверток с материей в нашу с Пипом комнату-кладовку, мы спрятали его в укромное место и договорились, что шитьем костюмов займемся после того, как все улягутся спать. Чем меньше пуппетроллей будут знать о наших планах, тем больше шансов будет у нас на успех.
– Если за ночь не справимся, продолжим кроить в другую ночь, – сказал Лангет и выглянул из комнаты в коридор. – Главное, не попасться на глаза господину Апфелю: он тут же доложит обо всем Ворчайлсу.
– Ворчайлс не Блюм, он не поверит, будто мы шьем халаты для работы в саду! – улыбнулся Ростбиф. – Особенно, если мы успеем нарисовать на них белой краской ребра!
Представив себе, как хозяин «Незабудки» изумленно разглядывает творения наших рук, мы весело рассмеялись и побежали во двор. До ужина оставалось каких-нибудь полчаса, и нам хотелось еще вволю поиграть и порезвиться с товарищами по пансиону.
