Ростбиф пожал плечами:
– Не знаю, мадам Брюле. Они у меня сами размахиваются. Просто не соображу, что мне с ними делать!
– Оторви и выброси, – посоветовал ему шепотом Лангет.
Но Ростбифу такой совет не понравился. В некотором замешательстве он посмотрел сначала на свою левую руку, потом на правую и неуверенно проговорил:
– Я попробую их попридержать. А если они начнут снова мотаться из стороны в сторону, я засуну их в карманы!
– Только этого не хватало! – ахнула мадам Брюле и даже слегка побледнела. – Держать руки в карманах – это верх неприличия!
– Ого, да наш Ростбиф, кажется, достиг определенных вершин! – прошептал, оборачиваясь ко мне, ехидный Лангет. – Он – настоящий пуппетролль!
Мадам Брюле открыла свою заветную тетрадку и что-то в нее торопливо записала. После чего весело сообщила Ростбифу:
– Присоединишься к Пипу и Тупсифоксу. Мыть полы на двух лестницах и в коридоре, пожалуй, многовато для двоих. Составишь им компанию. А теперь можешь садиться: отдыхай, Ростбиф!
И, не дожидаясь, когда несчастный страдалец доковыляет до своего места, это чудовище взялось за очередную жертву. Ею оказался Лангет!
Вечером после ужина одна половина воспитанников пансиона двинулась в комнату отдыха играть в настольные игры и смотреть телевизор. Другая же половина разбрелась, кто куда: это были провинившиеся в чем-либо бедолаги, и у каждого из них было свое наказание – или вымыть пол, или подмести двор, или вырвать сорняки в цветочных клумбах, или… Да мало ли чего могли придумать изобретательные педагоги знаменитой Пуппефельдской «Незабудки»!
Нам четверым – мне, Пипу, Ростбифу и Лангету – досталось мытье полов на лестницах и в коридоре первого этажа. Лангет получил эту «награду» минут через пять после Ростбифа. Мадам Брюле влепила ему наказание за подсказки товарищу. И хотя Лангет попытался переубедить злую гнэльфину и пробовал доказать ей, что он не подсказывал, а критиковал своего друга, ничто не помогло бедняге: он тоже попал в «черный список».
– Интересно, что она царапает в своей тетрадке? – спросил Пип пухленьких толстячков, яростно надраивая тряпкой мраморные ступеньки парадной лестницы. – Оценки обычно в журнал ставят, я это знаю!
– Оценки в журнал, а наказания в «поминальник», – охотно объяснил ему, а заодно и мне, добряк Ростбиф. – Чтобы не перепутать, кому что поручено.
– Если у кого-нибудь за неделю будет более трех наказаний, автоматически влепляют четвертое, – добавил Лангет и отжал в ведро тряпку. – Если за месяц Пуппетролль заработал шестнадцать наказаний, то его «наградят» еще четырьмя. Система!
– Неужели мы будем страдать целый год?! – испугался Пип. – Я не выдержу!
– Выдержишь, – успокоил его Ростбиф. – Пуппетролля как хочешь в бараний рог скручивай, он все равно живым останется!
– Нет-нет, – еще больше побледнел мой чистюля Пип, – в бараний рог я не желаю закручиваться!
Он оторвался от ступеньки, которую старательно надраивал, и с трудом выпрямился.
– Впрочем, – сказал Пип, хватаясь мокрой рукой за поясницу, – кажется, меня уже скрутило…
– Ничего, привыкнешь, – продолжил «успокаивать» его добряк Ростбиф. – Некоторым не так еще доставалось, однако все до сих пор живы и здоровы.
Лангет поманил меня пальцем к себе и прошептал, склоняясь к самому уху:
– Есть один маленький шанс избавиться от всего этого, но я не знаю, согласишься ли ты пойти на риск…
– Конечно, соглашусь! – не раздумывая ни секунды, ляпнул я и с надеждой взглянул на толстячка в зеленом костюме. – Говори, Лангетик, не томи!
Хитренький пуппетролль посмотрел на Пипа и Ростбифа, потом перевел взгляд на меня и, уже обращаясь ко всем нам, сказал:
– Можно попросить господина Ворчайлса снять с нас все наказания. Не только те, что мы уже имеем, но и те, которые мы обязательно заработаем в будущем. Но за это он, конечно, потребует кое-какие услуги…
– Я готов сделать все, что угодно, лишь бы не делать того, что мне противно! – тут же заявил Пип.
– У каждого свои представления о противном… – сказал Лангет, стараясь спрятать ехидную улыбочку в уголках пухлого рта. – Но мы все четверо – пуппетролли, и задания Ворчайлса нам, наверное, придутся по душе…
– Так что же мы медлим?! – вскричал Пип и лягнул осточертевшее ведро. – Бежим скорее к вашему Кавалеру Золотого Пряника!
– Медового Пряника и Золотого Кнута, – поправил его Лангет. И добавил: – Идти всей оравой не стоит. Пусть пойдет кто-нибудь один.
– Вот ты и ступай! – ткнул пальцем в живот своему старому другу Ростбиф. – Твоя идея, ты и шагай, а мы тебя подождем где-нибудь в кустах.
– Я так не согласен, – заупрямился Лангет, ни на шутку струсив. – Давайте лучше бросим жребий.
Он вырвал из цветочного горшка какую-то засохшую соломинку, разломал ее на четыре равные части, затем укоротил один из стебельков и, зажав их в кулаке, протянул нам.
– Тащи! – приказал он Пипу.
Мой приятель вынул длинную соломинку.
Ростбиф тоже выудил из трех оставшихся длинную.
А вот я вцепился в короткую. И, несмотря на некоторое сопротивление Лангета – он думал, наверное, что я тащу тоже длинную, – я выцарапал ее у него и с горечью принялся рассматривать свою добычу.
– Короткая, короткая! – уверил меня Лангет. И в знак доказательства предъявил последнюю, оставшуюся в его руке, соломинку. – Тебе шагать к Ворчайлсу, Тупсифокс, такая твоя доля!
– Что ж, – вздохнул я, – судьбу не переспоришь. Так и быть, прогуляюсь к шефу. И то сказать – с утра мы с ним не виделись, успел, наверное, обо мне соскучиться!
Я вытер руки о клоунские штаны – не бежать же мне за полотенцем! – и подмигнул друзьям:
– А вы тоже не скучайте: помойте вторую лестницу и пол в коридоре. Если вернусь живым – помогу.
И я бодрым и уверенным шагом замаршировал к господину Ворчайлсу.
Несмотря на ужасную занятость, Кавалер Золотого Кнута и Медового Пряника терпеливо выслушал мою сбивчивую речь, а потом еще долго раздумывал над своим ответом. Наконец он приподнял голову и, взглянув на меня, взлохматил обеими руками свою рыжую шевелюру.
– Трудную задачку вы мне задали, Тупсифокс, очень трудную! Виданное ли это дело – отменить наказания учителя!
– Не отменить, а заменить, – робко поправил я хозяина «Незабудки». – Мы не девчонки, чтобы мытьем полов заниматься!
– Мальчики тоже должны уметь обращаться со шваброй и тряпкой. Вдруг вы моряками станете? На корабле матросы сами палубу моют! – Господин Ворчайлс улыбнулся и встал из-за стола. Походил по кабинету взад-вперед и вскоре остановился рядом со мной. Заглянул мне в глаза и спокойно произнес. – Тебе одному, Тупсифокс, я могу отменить наказание. А за других не проси. Каждый пуппетролль должен сам за себя отвечать!
– Но мы ведь товарищи…
– По-твоему, так получается: раз вы товарищи, то я должен вам всем поблажки делать. А если бы вас не четверо, а гораздо больше было?
Я поскреб указательным пальцем затылок и невольно согласился с доводами господина Ворчайлса.
– Вот видишь! – обрадовался хозяин «Незабудки». – Ты сам все отлично понял! Ты – умница, Тупсифокс, поэтому я отменяю наказание мадам Брюле! Но ты должен кое-что и для меня сделать…
Я насторожился: в голосе господина Ворчайлса я уловил знакомые дядюшкины нотки. Когда Кракофакс замышлял какое-нибудь коварство, в его словах обязательно проскальзывало что-то подобное.
– У меня, Тупсифокс, нет времени разговаривать с каждым воспитанником пансиона, – продолжил господин Ворчайлс свою вкрадчивую речь. – А ведь у мальчиков наверняка есть проблемы, кто-то чем-то недоволен… Ты не мог бы сообщать мне о том, кто и что говорит? А я буду принимать меры, чтобы подобных разговоров больше не было…
Рыжая лиса решила сделать меня своим доносчиком! Я это сразу понял, хотя многие считали меня простачком, этаким простофилей в клоунском костюме! Я еле сдержался, чтобы не вылепить прямо в лицо господину Ворчайлсу все, что я о нем думаю. Но я прикусил язык и только отчаянно замотал головой: нет, на это я не согласен!
– Ты не хочешь мне помочь? – удивился хозяин «Незабудки» и снова заглянул в мои глаза. – пуппетролли всегда помогают пуппетроллям!
– Да, конечно… – пролепетал я чуть слышно, отводя свой взгляд от пронзительных буравчиков хитрюги Ворчайлса. – Но я боюсь что-нибудь перепутать, забыть, не так пересказать…
– Ничего, я все распутаю и обо всем напомню!
– Нет-нет! – побледнел я еще сильнее. – Такая работа не для меня!
Зеленые кошачьи глаза гневно сверкнули, и Кавалер Золотого Кнута и Медового Пряника брезгливо сморщился:
– Тогда проваливай! И только попробуй плохо вымыть полы: я сам заставлю тебя перемыть их десять раз подряд!
И он демонстративно повернулся ко мне спиной, показывая тем самым, что наш разговор закончен.
