Внезапно маг одним порывом привлек меня к себе, прижал так, что трудно стало вдохнуть и пробормотал:
— Нет. Первый раз не второпях и не здесь. Сударыня Хессения Йагиня де Эллар Дарнийская, как вы смотрите на то, чтобы нам наконец-то воспользоваться дверью, разделяющий наши опочивальни?
* * *
Мы возвращались замок, тесно прижавшись друг к другу, отчаянно желая проникнуть внутрь незаметно. Я рада была тому, что с собой не оказалось зеркала — хороша я наверно в порванном платье, растрепанная, наверняка с синими от поцелуев губами… К тому же… Очень хотелось остаться с Лиодором наедине. Прямо совсем-совсем наедине, не замеченными никем. Одни в целом мире.
Но надеждам не суждено было сбыться, хоть мы и направились к черному входу. Именно там и застали идиллистическую картинку: именно здесь Авлату, Динеке, Михею и Анвару приспичило поиграть в светлячтон! Магические светлячки подбрасываются в воздух с помощью специальных приспособлений, проигрывает тот, кто не смог отбить подачу. К ворожее не ходи — нас ждали. Поняли, что постараемся как можно незаметнее в замок проникнуть. Ну, спасибо, что хоть детей не позвали. Хороша бы была старшая сестра в их глазах! Отличный пример для подражания, ничего не скажешь! Как потом выяснилось, детьми самоотверженно занялся коловертыш. Надо сказать, мелкие от Даньки пришли в полный восторг, впрочем, как и он от них. Глядя на их трогательную дружбу, я даже начала подумывать, а не захочет ли Даня сменить хозяйку? Теперь он спал попеременно то с Йожкой, то с Демкой, и целыми днями общался с ними, терпеливо выжидая часы занятий. Мне он доверительно сообщил, что просто лично желает удостовериться, что «дитям опытные Учителя достались, которые плохому не научат». К слову, мелкие были от этого только в восторге.
Приближаясь к перекидывающей светлячка четверке, старательно делающей вид, что нас не замечает, мы уже поняли, что незаметными остаться вряд ли удастся. Как и избежать ужина. Обед мы благополучно пропустили. И теперь, после того, как все увидели, что мы помирились, сослаться на неважное самочувствие или отсутствие голода не удастся. Точнее, как Дару — не знаю, а мне точно будет стыдно!
Нет, такого мы с Лиодором точно не ожидали! Всего, чего угодно, но только не такого! Стоило нам приблизиться, как они прекратили игру и встретили нас бурными овациями! Так рукоплещут талантливым лицедеям или бродячим менестрелям после прекрасно сыгранной пьесы или исполненной песни. Хорошо хоть, Ия с ними не было. И на том спасибо.
А все-таки здорово, что у нас такие замечательные друзья! Я попыталась представить себя на их месте — да я бы давно от беспокойства за нас, дураков, сошла. Как малые дети, право слово! Этот, видите ли, весь из себя виноватый до такой степени, что не знает, как подойти. А эта, я то бишь, решила, что он, видите ли, разлюбил. Глупость какая!
Довольные и счастливые, мы ждали, когда затихнут рукоплескания, Дар одной рукой обнимал меня за плечи и оба мы, по-моему, глупо улыбались.
Однако то, что подготовили для нас друзья, превзошло самые смелые ожидания.
Сказ иной, тридцать четвертый БЛАГОСЛОВЛЕНИЕ МАКОШЬ
Храм звучит слишком сильно, скорее — это часовенка, небольшая, но очень тихая и уютная. Здесь нет изображений всех богов светлого пантеона, они просто не уместились бы… Места здесь немного. Только один, но огромный, величественный лик Предвечной Матери — Девы, от которой произошли все остальные светлые боги. Дивная Макошь изображена здесь в виде танцующей женщины, безупречно сложенной, в золотой пирамидальной короне. Предвечная Мать плавно поднимает руку в благословении всем живущим, другая рука богини делает приглашающий жест в ее сердце. Глаза Дивной Макошь устремлены в самое сердце каждого — она видит куда больше, чем смертные могут себе представить. Взгляд Предвечной богини сам по себе творит это пространство и время, этот мир. Перед ее ликом все становится неважным, несущественным, и одновременно в каждой случайной мысли, чувстве, переживании появляется небывалая доселе глубина. Макошь взирает на мир одновременно мудро и спокойно, и в той же мере по-детски изумленно, восторженно. А ней воплощены в самой прозрачной чистоте лучшие женские качества — неприкрытая, уязвимая доброта, безусловная любовь и жертвенная самоотдача. Так хлопотать о мире может только Макошь. Только мать может пожертвовать собой ради рожденного ею дитя. Богиня жертвует саму себя этому миру, безвозвратно растворяя в нем свои самые чистые качества для того, чтобы люди и нелюди помнили о своей изначальной глубине, о своей природе, которая сродни божественной. И ничто не способно поколебать или разрушить эту глубину. По сравнению с ней — все есть лишь волнующая поверхность океана, которая никак не затрагивает его недвижимые глубины. Почему Предвечная Мать жертвует собой? Она скорбит. Всегда скорбит о своих детях, потому что видит их изначально чистыми, счастливыми, такими, какими они были сотворены. До порочных и немилосердных желаний воевать и властвовать, отнимать и побеждать. Дивная Макошь знает, что будет время, когда дети ее вырастут настолько, что поймут, что одна только заповедь есть у светлых богов — и заповедь эта звучит: «Люби!». А остальные десять, прописанные в храмовых книгах и высеченные на стенах многочисленных часовен — это всего лишь костыли для тех, кто пока не услышал эту, одну и единственную.
Стоя перед ликом светлой богини, мы все ненадолго потеряли дар речи, замерли в немом невыразимом восхищении, ожидая, когда магическая энергия, окутывающая каждого из нас сонастроится с мощью атмосферы этого Храма. Потом Авлат, который на правах правителя Темной Стороны мог взять на себя роль храмового служителя любого чина, вышел и развернулся к нам. За нашими с Даром плечами стояли Динеке, Руст, ребятишки — у Йожки Данька на руках, с нарядной ленточкой вокруг пушистой шеи по случаю праздника, Анвар, Луиза и немногочисленные замковые слуги. Перед ликом Дивной Макошь и наших близких Темный Рыцарь прочитал священную брачную речь и мы с Лиодором повторили за ним наши клятвы.
Все происходящее казалось мне волшебством, сказкой, сном, который вот-вот закончится.
На мне было красно-белое платье, согласно обычаям Светлой Стороны, с завышенной талией и широкими рукавами, большими лепестками спускающимися вниз. Брачный наряд был покрыт затейливыми узорами красных самоцветов, и мой внимательный взгляд Йагини углядывал в них древние ритуальные письмена. Волосы были распущены, на голове — брачный красный венец. Дарнийский оборотень не изменил своему стилю — одет он был в черно-бордовых тонах, правда, одеяния его также были расшиты ритуальными узорами и украшены самоцветами.
Динеке и Луиза украдкой вытирали счастливые слезы, а Анвар с Михеем неловко усмехались и делали серьезный вид. Когда обряд был завершен, и мы с Даром обменялись брачными венцами, и, взявшись за руки, обернулись к остальным, увидели, что в дверях, сложив белые крылья, стоит еще один гость.
Ий смотрел на нас задумчиво и одновременно немного отстраненно. Я даже разволновалась оттого, что вил попробует нарушить торжественность этого праздничного момента моей жизни чем-нибудь совершенно неподходящим. Например, скажет опять, что Дар отрекся от меня, а я выбрала уже его, крылана. Но ничего этого не произошло. Вил просто присоединился к поздравлениям и смотрел на меня без видимого сожаления. То есть пытался так смотреть. Мне было хорошо видно, каких сил ему стоит держать лицо.
Подойдя к нам, чтобы поздравить, Ий особенно горячо пожелал счастья мне, а поздравил Лиодора, после чего вручил мне подарок — кольцо с ультрамариновым камнем.
— Это танзанит, камень Данины. Он как живое существо, служит своему обладателю, оберегая того от бед.
На торжественный ужин Ий не остался.
Зато весь замок Темного Рыцаря сегодня веселился вовсю! Я и не подозревала, что в этом храме науки и магии возможно такое безудержное веселье!
Однако все это проходило, как будто не касаясь меня, как во сне. Я не сводила глаз с Лиодора, когда он не смотрел на меня, и отворачивалась, краснея, стоило ему только устремить на меня взгляд, полный доброты и нежности. И еще плохо скрываемого, затаенного желания. Случайно касаясь его руки, все мое тело пронизывала сладкая судорога. Сейчас, когда счастье было таким близким, и ближайшая ночь предрешенной, глупо, но я чувствовала накатывающую волнами панику, когда страх тоненькой струйкой сочится сначала из глубины сознания, проникая на поверхность, и затем подчиняет себе мысли и чувства. Мне внезапно стало отчаянно не хватать мамы, и одновременно я радовалась тому, что ее здесь нет.
Йожка, глядя на нас с Лиодором, завистливо вздыхала, а Никодем старательно хмурил брови и усмехался, подражая взрослым мужчинам.
