счастлива! Людям добрым всегда приятно узнать, что они сделали кого-то счастливым. Это для них важнее благодарности. Я бы хотела… я бы так хотела…
Она замолчала: в этот миг взгляд её упал на небольшую шкатулку для письменных принадлежностей, стоявшую на столике в углу. Два дня назад Сара, войдя в свою комнату на чердаке, нашла эту шкатулку на столике. В ней лежали конверты, бумага для писем, перья и чернильница.
– Как это не пришло мне в голову раньше?! – воскликнула Сара.
Она взяла шкатулку и вернулась к камину.
– Я могу написать ему, – радостно сказала она, – и оставить письмо на столе. Тогда тот человек, который уносит посуду, заберёт и письмо. Я ни о чём его не буду спрашивать, а лишь поблагодарю. Я уверена, что это не будет ему неприятно.
И она написала письмо. Вот оно:
Я надеюсь, что Вы не сочтёте вольностью то, что я пишу Вам, зная, что Вы хотели бы не раскрывать своего имени. Прошу Вас, не думайте, что я пытаюсь что-то узнать.
Я только хочу поблагодарить Вас за Вашу доброту – за Вашу чудесную доброту ко мне – и за то, что всё вокруг изменилось, словно в волшебной сказке. Я так Вам признательна и так счастлива – и Бекки тоже! Бекки также благодарит Вас; всё, что произошло, кажется ей таким же прекрасным и удивительным, как и мне. Мы были так одиноки, так голодали и мучились от холода, а теперь – подумайте только, что Вы для нас сделали! Прошу Вас, разрешите мне произнести эти слова. Я должна их сказать. Спасибо… спасибо… спасибо!
Девочка с чердака.
Утром Сара оставила это письмо на столе, и вечером оно исчезло вместе со всем остальным. Она поняла, что Волшебник получил её письмо, и очень обрадовалась.
Однажды вечером Сара читала Бекки перед сном одну из новых книг, как вдруг её внимание привлёк какой-то звук у окна. Сара подняла глаза от книги и увидала, что Бекки тоже насторожилась. Она повернула голову к окну и с тревогой прислушалась.
– Там кто-то есть, мисс, – прошептала Бекки.
– Да, – сказала Сара. – Похоже, будто кошка царапается в окно.
Она встала и подошла к окну. Это был такой странный и тихий звук – он и вправду походил на царапанье. Вдруг Сара что-то вспомнила и засмеялась. Она вспомнила о маленькой обезьянке, которая как-то забралась к ней на чердак. Сегодня Сара как раз видела обезьянку: та грустно сидела на столе перед окном в доме индийского джентльмена.
– А вдруг, – радостно шепнула Сара, – вдруг это опять обезьянка? Вот было бы хорошо!
Она встала на стул, осторожно подняла раму и выглянула из окна. На крыше лежал снег – он шёл весь день, – а на снегу, совсем близко от окна, сидела, съежившись, небольшая фигурка. Увидев Сару, она жалобно сморщила свою чёрную мордочку.
– Это обезьянка! – воскликнула Сара. – Она убежала от ласкара и пришла к нам на огонёк.
Бекки подбежала к окну.
– Вы её впустите, мисс? – спросила она.
– Конечно, – ответила Сара радостно. – На дворе холодно, а обезьяны привыкли к теплу. Они такие неженки. Я постараюсь её заманить.
Она осторожно протянула руку и ласково заговорила с обезьянкой, как говорила с воробьями и Мельхиседеком, – так, словно сама была маленьким зверьком и хорошо понимала их робость и любила их.
– Иди сюда, милая, – звала Сара. – Я тебя не обижу.
Обезьянка поняла, что её не обидят. Поняла и разрешила Саре дотронуться до неё мягкими добрыми пальцами и притянуть к себе. Она знала, что люди бывают нежными; она это чувствовала в тёмных худощавых руках Рам Дасса, а теперь – в мягких руках Сары. Обезьянка разрешила втянуть себя в комнату, а оказавшись у Сары на руках, свернулась в клубочек и, захватив прядь её волос, взглянула на неё.
– Обезьянка милая! Обезьянка прелесть! – приговаривала Сара, целуя смешную мордочку. – Ах, как я люблю всяких зверьков!
Обезьянка обрадовалась, когда Сара села к огню, и, устроившись у неё на коленях, с интересом переводила умный взгляд с Сары на Бекки.
– Какая она некрасивая, мисс, правда? – заметила Бекки.
– Да, похожа на очень некрасивого ребёнка, – отвечала Сара со смехом. – Прости меня, обезьянка! Впрочем, я рада, что ты не ребёнок. Мамочка не могла бы тобой гордиться, и никто не посмел бы сказать, что ты так похожа на кого-то из родственников. Нет, ты просто прелесть!
Она прислонилась к спинке кресла и задумалась.
– Возможно, в душе она жалеет о том, что некрасива, – продолжала она. – Интересно, есть ли у неё душа? Обезьянка, голубчик, у тебя есть душа?
Но обезьянка лишь подняла свою сморщенную лапку и почесала в голове.
– А что вы с ней сделаете? – поинтересовалась Бекки.
– Пусть сегодня поспит со мной, а завтра я отнесу её индийскому джентльмену. Обезьянка, милая, мне не хочется тебя отдавать, но придётся. Больше всех ты должна любить свою семью, а я ведь тебе не родственница.
Ложась в постель, Сара устроила у себя в ногах тёплое гнёздышко для обезьянки, и та, довольная, заснула, свернувшись, словно ребёнок, калачиком.
На другой день трое детей мистера Монтморенси сидели в библиотеке индийского джентльмена, изо всех сил стараясь его развеселить. Им разрешили пойти к нему, потому что он сам их пригласил. Он давно уже жил в волнении; этого дня он напряжённо ждал. Сегодня из Москвы возвращался мистер Кармайкл. Его возвращение откладывалось с недели на неделю. Приехав в Москву, он сначала никак не мог найти семью, которую искал. Когда же наконец ему удалось напасть на след и он отправился к ним в дом, оказалось, что они в отъезде. Все попытки списаться с ними оказались неудачными, и он решил дожидаться их возвращения.
Мистер Кэррисфорд сидел в своём покойном кресле, а рядом с ним на полу сидела Джэнет. Она была его любимицей. Нора устроилась на скамеечке для ног, а Дональд оседлал голову тигра, украшавшую шкуру на полу. Нужно сказать, что Дональд скакал на тигре с большим шумом.
– Не кричи так, Дональд, – урезонивала его Джэнет. – Когда приходишь развлечь больного, не обязательно делать это во весь голос. Правда, мистер Кэррисфорд?
Но мистер Кэррисфорд лишь потрепал её по плечу.
– Нет, нет, – сказал он. – Больного это отвлекает от разных мыслей.
– Я буду сидеть тихо! – во всё горло закричал Дональд. – Мы все будем сидеть тихо-тихо, как мышки.
– Мышки так не шумят, – возразила Джэнет.
Дональд сделал
