тебе волнуется, и это хорошо.
— Её волнение быстрее всего сведёт меня в могилу, — Тамара, мимо которой проплывал подъезд, подняла Стикер перед собой и критично оглядела его древко — просто так, без причины.
— И что, ты теперь тайком туда бегать будешь?
— Да хоть бы и тайком, но… бегать? Ковылять скорее.
Задира Робби какое-то время молча вёл тележку вперёд, прежде чем сказать:
— Раньше ты себе таких фраз не позволяла.
— Каких? — удивилась Тамара, задрав голову и глядя на Задиру вверх тормашками.
— Вот именно таких. С каких это пор ты ковыляешь?
— Ааа… — Тамара задумалась, взглянув на голубую прореху в облачном небе.
Помолчала, а потом ответила:
— Да с детства, наверное.
День ещё вчера обещали тёплый, подумалось ей. Но уже полдень, а тепла — совсем капелька, и то оно исходило скорее от Задиры, нежели от солнца.
Они двигались молча, слушая дребезжание колёс тележки по асфальту. Тамара, глядя в медленно плывущее сверху небо, всё думала о том, как она поступит со «Стаккато» в момент, когда все вокруг вынуждают его бросить, но именно сейчас бросать его ни за что нельзя. Там только-только собрались ребята, и в Свете, кажется, медленно загорается вера в то, что можно ещё что-то сделать… И что будет, если главный инициатор возьмёт да пропадёт?
Тамаре не нравилось думать о подобном. Ещё и слова Веника и мамы о том, что она инвалид, совершенно выбили её из колеи.
«Ин-ва-лид…» — прошептала Тамара одними губами, глядя в пустоту. Слово было желтовато-зелёным и противным. Пахло чем-то жёстким и одновременно податливым. Звучало чем-то непреклонным и обязательным. Слово будто бы знало, что всем так хочется избежать его, и именно из-за этого никому не давало спуску. И из-за этого становилось ещё вреднее.
Трости, костыли, коляски, протезы… Тамаре случалось видеть людей со всем этим в руках, но они — люди! — в большинстве своём выглядели очень старыми и будто бы поломанными. И бабушка часто рассказывала про таких людей. А однажды один хирург и вовсе рассказал Тамаре, что такое «аппарат Илизарова». Из-за этого она ещё какое-то время не могла спокойно спать, представляя в костях собственных ног железные штыри…
— Эй, Робби… — сказала Тамара негромко.
В этот момент Задира вырулил со дворов к длинной, плавно петляющей дороге, уходящей вниз. По ней иногда проезжали редкие машины.
— Чего тебе, Многоножка?
— Вот ты как считаешь… я инвалид? — спросила Тамара, не глядя на Задиру.
— Ты чего вдруг? — тот настолько опешил, что остановил тележку. Пассажирку слегка качнуло вперёд.
В этот момент по дороге перед ними проехал пожилой человек на длинном и неуклюжем велосипеде с огромными колёсами.
Тамара приподнялась на руках, обернулась и поглядела на Робби. Он долго смотрел на неё, прежде, чем сказать:
— Держись крепче. Прокатимся.
Робби вывел тележку на середину дороги. А затем, медленно набирая скорость, начал толкать её вперёд. Вскоре дребезжащая железная повозка разогналась под напором Задиры и понеслась, летя мимо гаражей, домов и припаркованных машин. На каждой небольшой выбоинке тележка подпрыгивала, а листья из неё сыпались в разные стороны, оставляя за собой причудливый след.
Тамара, у которой от страха перехватило дыхание, схватилась за железные бортики.
— ЙЕЕЕЕЕЕЕЕЙ!!! — крикнула она, ловя лицом и ртом холодный встречный ветер. Сердце её замирало от восторга и радости, от стелющейся под кривыми колёсами неровной дороги и скорости — самой настоящей скорости!
Они пронеслись мимо того самого велосипедиста, который проводил их молчаливым изумлённым взглядом и исчез где-то позади.
Когда впереди в сотне метров них вырулила машина, Робби что-то неразличимо крикнул и резко увёл тележку в сторону. Та по инерции проехала ещё немного, а затем колесо её застряло в небольшой ямке — и, кажется, не выдержав, отлетело, потому что стальная нога заскребла по асфальту.
Так их поездка завершилась.
Они стояли в тени маленького двора, накрытого сверху листвой деревьев. Наглые ветви заглядывали прямо в окна четырёхэтажного дома — наверное, в тёплое время года птицы позволяли себе вить гнёзда даже на подоконниках.
Задира Робби вытер пот со лба, шумно дыша.
— Ну и какой ты… инвалид после этого, а? Видела, как неслись? Велосипед обогнали…
Тамара похлопала глазами, а затем рассмеялась и захлопала в ладоши.
— Ты такой чудила, Робби! За это я тебя и обожаю! Может, всё-таки пойдёшь в «Стаккато»? Вон ты какой выдумщик, точно от тебя там польза будет.
Робби лишь покачал головой.
— Говорю же: нечего мне там делать. Кстати насчёт него… Выбирайся давай, погнали. Накаталась.
— Ага, дай мне пару часов…
Как только Тамара снова оказалась на ногах и, постучав Стикером по асфальту, опёрлась на него, они с Робби медленно зашагали в сторону её дома, оставшегося в самом начале подъёма — и немного дальше.
— Так что ты говорил насчёт «Стаккато»?
— Ааа… Да я, в общем, опросил своих знакомых, и есть у Сэта один паренёк на примете, который не против податься в актёры… Вам всё ещё люди нужны?
— Конечно! А что он за паренёк?
— Мне откуда знать… Сэт же с ним знаком, не я.
— Тогда скажи ему, что мы готовы его принять! В смысле, скажи Сэту, чтобы он сказал тому парню, что…
— Да-да, я понял.
— А сегодня он сможет?
— Смотря, как пройдёт связь. Я не уверен, но, может быть, придёт… Слушай, не смотри на меня так. Я же говорю: знаком с ним Сэт, а я про него почти ничего не знаю.
— Ладно-ладно, убедил…
— Слушай. Ты всё-таки колени-то побереги, ладно? — сказал ей Робби. — Твой «Стаккато» это и правда здорово. Ты чертовски повеселела за эту неделю. Но доктор фигни не скажет, сама ведь понимаешь.
— Угу… — кивнула Тамара. — С тобой бывало что-то такое? Что… появляется в твоей жизни, и тебе уже всё равно — ноги болят, или руки. Тебе просто хочется быть с этим, и тебя тянет к нему. Бывало?
Робби хмыкнул.
— То, что ты описала — чистой воды влюблённость.
Тамара аж покраснела, поняв, что так оно и есть.
— Думаешь, это ненормально?
Задира лишь покачал головой.
— Нет, отчего же. Думаю, это замечательно.
* * *
Тамара не ожидала застать кого-то дома в такое время — но неожиданно застала своего старшего брата, Егора.
Он был худощавый, долговязый, склеенный не из костей (как все худые люди), а будто бы из кусков сухого мяса. И давным-давно уже куда-то уехал — но вот теперь зачем-то вернулся, и смотрел из коридора на Тамару и стоящего позади неё недоумевающего Задиру с сердитым недоумением.
— Прив, — сказал он коротко подцепленным из интернета
