трех часов назад, иначе меня бы точно вырвало прямо сейчас. Без сомнений.
Вот в хоккее подобные девчонки носят прозвище «хоккейная зайка», а что насчет футбола? Как их называть? Позже поинтересуюсь у Остина, а пока пусть они будут «футбольными фанатками».
Группа парней во главе с братом Кристофера, Томасом, играет в «веди автобус», игру, куда более ужасную обычного бирпонга. На столе выкладываются карты по принципу 1-2-3-2-1, рубашкой вверх. Цель игры в том, чтобы так называемый «водитель автобуса», то есть игрок, который и будет в дальнейшем пить, дошел от первого ряда карт до последнего, открывая по одной карте в каждом ряду. Если попадается десятка, валет, королева, король или туз, то игрок должен вернуться к первому ряду. В первый раз, когда игрок возвращается, он должен выпить один стакан алкоголя, во второй — два, и так далее. За то время, что мы наблюдаем за этой игрой, три «водителя» закончили игру, упившись в хлам. А одного из них даже стошнило на колени одной из «футбольных фанаток». Фу. Это отвратительно.
Мы с Остином здесь не больше пятнадцати минут, но я уже задыхаюсь. Даже несмотря на то, что он крепко держит меня за руку, как и обещал.
Мне не хватает воздуха.
Слишком темно.
Слишком тесно.
Слишком душно.
Слишком шумно.
Просто слишком.
— Хочешь выпить? — в сотый раз спрашивает меня Джейк, показывая на полупустую бутылку «Джека» в своих руках. Когда он успел так много выпить?
Отрицательно киваю головой.
Отличительная особенность английских хаус-пати от американских вечеринок — алкоголь. У англичан нет большого баллона с пивом и дешевых коктейлей, что, как по мне, гораздо безопаснее, чем в Америке. Здесь каждый приносит то, что будет пить сам.
— С ним все будет хорошо? — спрашиваю обнявшего меня сзади Остина, когда какой-то пьяный футболист едва не налетает на меня.
— Не знаю, Мышонок.
— Переживаешь за него?
— Да.
— Девчонки на футболе что-то говорили о том, что сейчас у него не лучшие времена.
— Так и есть.
— Почему?
— Неужели болтушка Мэги не в курсе?
Усмехаюсь.
— Я старалась абстрагироваться от этих сплетен. Знаешь, твоя сестра очень классная, но даже от нее я устаю, а что уж говорить про ее невероятно болтливых подруг.
Остин смеется и кладет подбородок мне на макушку.
— Есть такое.
Какое-то время мы стоим молча, и я не решаюсь снова спросить его о Джейке. Остин наклоняется, чтобы что-то мне сказать, но его отвлекает подошедший к нам парень. Очередной. Нет ни одного человека, который бы не подошел к Стоуну и не сказал бы, как круто он сыграл. Ни одного. Бесконечное количество каких-то девчонок, похожих на барби, которых, почему-то, я ни разу не видела в стенах университета, постоянно подходит к нему и незаметно трется о него. Но Остину нет никакого дела ни до них, ни до кого-либо еще. Он крепко прижимает меня к себе и практически не сводит с меня взгляда своих красивых небесных глаз.
— Прекрати так на меня пялиться. Ты как маньяк.
— Я же обещал тебе не спускать с тебя глаз.
— Я думала, ты говоришь об этом в переносном смысле.
— Нет, Мышонок. Я ни на секунду не выпущу тебя из поля зрения.
Поднимаю на него глаза и тону во взгляде его глаз цвета океана. В миг все вокруг перестает существовать, когда я, вдруг, осознаю, что рядом с ним чувствую себя в безопасности.
Сейчас он стоит позади меня, крепко обнимая меня за талию, скрестив свои руки у меня на животе. Я даже не заметила, как это произошло.
Все время, что мы находимся в этом отвратительном месте, Стоун ненавязчиво касается меня. И не так, чтобы лапать, нет. Он то проведет ладонью по моим волосам, то погладит большим пальцем мою ладонь, переплетенную с его. А после того, как этот бугай чуть меня не раздавил, Остин просто прижал меня к себе. И мне ни разу не было страшно. Я ни разу не боялась, что его рука опустится куда-то не туда. Или что он попытается сделать что-то, чего я бы не хотела.
Кейти сказала мне, что он еще удивит меня, но я не ожидала, что так скоро.
Говорят, что с хорошими парнями скучно, но я считаю — это ложь. Только в любовных романах и романтических мелодрамах девочки меняют плохих парней. На самом же деле плохие парни ломают хороших девочек. И, поверьте мне, я убедилась в этом на собственном опыте.
— Все хорошо? — обеспокоенно спрашивает Остин.
— Да.
— Хочешь уйти?
— Я обещала тебе потерпеть час.
— К черту, — усмехается он. — Хочешь уйти?
Киваю.
Остин берет наши вещи, лежащие на стуле позади, и помогает мне одеться. Я сильнее укутываюсь в свою короткую дутую куртку, напоминающую мне мягкое облако, и слежу за тем, как Остин надевает свою безразмерную черную толстовку. Мышцы его пресса, обтянутые черной футболкой, напрягаются, и я, сама не ожидая от себя, непрерывно слежу за ними. Когда Остин надевает толстовку, то улыбается мне своей милой улыбочкой и закидывает руку мне на плечо. Он зарывается носом в моих волосах и ведет меня в сторону двери. Неожиданно выход нам преграждает Кристофер, появившийся из ниоткуда.
— Уже уходите? — Миллз противно усмехается.
— Чего ты хочешь, Кристофер?
— Я хотел извиниться перед Лив. Думаю, мы неправильно друг друга поняли.
О, я прекрасно все поняла, идиот.
— Все в порядке, Кристофер, — искусственно улыбнувшись, произношу я. — Извини, но нам уже пора. Увидимся!
Мы выходим на улицу, и холодный и сильный ветер тут же ударяет мне в лицо. Но вместо того, чтобы укутаться в куртку, что я обычно делаю в такую погоду, я жадно втягиваю носом свежий воздух, которого мне так не хватало на этой ужасной вечеринке.
— Увидимся? — вскидывает бровями Остин. — Ты же не серьезно, да?
Закатываю глаза.
— Нет, ну что ты, я и вправду поверила, что неправильно поняла его приставания. И собираюсь снова пить с ним кофе.
— Ты пила с ним кофе?
Теперь глаза закатываю я.
Стоун улыбается и снова притягивает к себе.
— Никакого кофе с ним. Ладно?
— Почему он так тебе не нравится?
— Разве не очевидно?
— Нет.
— Он приставал к тебе.
— Причина только в этом?
— А этого мало?
Задумываюсь.
— Нет.
— Как насчет второго свидания?
— А разве игра и вечеринка не были свиданием?
— Что? — надувает губы Остин. — За кого ты меня принимаешь? Конечно, нет. Свидание — это когда ты и я. Вдвоем.
— Ладно.
— Ладно? Что я должен сделать, чтобы ты ответила что-то вроде «конечно, Остин, я приму за честь
