на мгновение, потом хлопнул в ладоши:
— Значит, меняем план! Нужно выманить царя из Светелграда. Так даже лучше. Чары Защитницы Лады всё ещё сильны, не все заклятия в столице работают как положено. Вы, наверное, слышали, как однажды у нас разгорелся огонь из-за противопожарных чар? Прелюбопытнейший был случай…
Чародей всё говорил и говорил. То травил байки, то спохватывался и вспоминал о деле. А Лис опять принялся клевать носом. Сначала мимо ушей стали пролетать слова, потом — целые фразы. Сколько он уже не спал? Три дня или четыре? А сколько времени они провели в колдовском круге? Немудрено, что на мягких подушках после еды его разморило. Он крепился до последнего, но всё-таки уснул, а когда проснулся, уже светало. Весьмира нигде не было. У изголовья княжеского футона сидел Май. Он задумчиво смотрел сквозь полог шатра на разгорающееся на востоке зарево.
Княжич приподнялся на локте:
— Где чародей?
— Спит.
— А ты чего не спишь?
— Думаю.
— Что-то решил уже?
— Говорю же: думаю. — Май ссутулился, словно ноша на его плечах была слишком тяжёлой. — Признавайся: почему ты отказался лететь в Светелград? В последний раз, помнится, Вертопляс не возражал. Наоборот. Раскаркался: ур-ра, пр-риключение!
Вот этого вопроса-то Лис и боялся. И как теперь выкручиваться?
— Ну он же ворона. Ещё и вещун. Сам знаешь, у них по семь пятниц на седмице.
Смешок получился неловким, и Май не обманулся:
— Лис, а если честно?
— Вот зачем ты такой проницательный?
— Работа такая. Он опять что-то напророчил? Что-то плохое?
Тут, хочешь не хочешь, пришлось признаваться:
— Говорит, видел мою смерть. Будто бы я сражаюсь на улицах Светелграда, и тут бац — горыныч. — Княжич содрогнулся, очень уж он боялся змей, больших и малых. — Огнём дохнул, и всё. Лежу я на башенке мёртвый, бездыханный. И все меня оплакивают.
— Ерунда! — отмахнулся советник. — Ты же бессмертный, помнишь? Тебя даже горынычево пламя не возьмёт.
— Но Вертопляс ещё ни разу не ошибался.
Лис рывком сел и нащупал венец — тот по-прежнему был на голове. Не просто украшение, мощный оберег, который княжич носил не снимая.
— Да. Но всякий раз ты оставался жив.
— На этот раз всё будет взаправду. Он уверен. Так прямо и сказал мне: «В Светелгр-рад — ни ногой».
Май уронил голову на руки и взъерошил выбившиеся из хвоста пряди.
— Ладно. Кто я такой, чтобы не верить вещуну… Знаешь, я тут и так и сяк прикидываю. Похоже, Весьмир дело говорит.
— И тебе это не нравится…
— Ха! Это ещё слабо сказано!
— Мне тоже. Но без Ратибора всем станет легче. Волчонок юн и неопытен, Весьмир наверняка думает, что сможет вить из него верёвки.
— А сможет? — поднял голову советник.
— Не знаю. Да и какая разница? Важно, что царевич передо мной в долгу. Помнишь, я тебе рассказывал? Этот дурачок в детстве в Навь попал. На снег посмотреть хотел. — Лис не удержался от горького смешка. Теперь, во время вечной зимы, насмотрелся небось до тошноты. — Матушка его от Кощея спрятала, а я помог вернуться домой.
— Добрый ты…
— Вот и нет! Я бы и пальцем о палец не ударил, это матушка попросила. А царевич ей слово дал: дескать, вырасту и спасу тебя, Василиса, из плена Кощеева.
— Какой хороший мальчик, — улыбнулся Май.
— Ой, я так смеялся тогда! Думал, мальчишка в неё втюрился.
— Если так, это нам будет только на руку. Свяжись с Энхэ, княже. Нам понадобится свой человек в Диви, чтобы выманить царя из Светелграда.
Княжич кивнул:
— После завтрака отправлю птичку-весточку. К вечеру долетит.
Энхэ ни разу не подводил их. За полтора десятка лет, проведённых в Дивьем царстве, навий соглядатай дослужился до сотника и был у Ратибора на хорошем счету.
— Нет, отправь сейчас.
— Ишь прицепился, репей! — проворчал Лис, но перечить не стал.
Вытащил из сундука солому, скрутил пташку и оживил заклинанием.
— Слушай и запоминай. — Весточка подняла головку, глянула внимательными глазками-бусинками, и княжич, изменив голос до высокого девичьего, выдал: — Завтра на закате навести меня, красавчик.
Это была условная фраза. Энхэ поймёт, что надо выехать за стены Светелграда, чтобы не попасть под защитные чары Лады, а потом они свяжутся с помощью навьего зеркала. Если же птичку перехватят, то решат, что послание отправила влюблённая девица.
Птичка вспорхнула с ладони, вылетела из шатра и вскоре превратилась в точку в воспалённом небе. «Какая странная заря…» — подумал Лис. А мгновение спустя понял: нет, не заря. Над заснеженной степью полыхал пожар. Кажется, где-то в той стороне милях в трёх-четырёх находилось мирное навье стойбище?
— Проклятье! — Май вскочил на ноги, пошатнулся, но устоял.
В глазах советника загорелось торжество, но Лис на эти трюки не купился:
— Оставайся в лагере. Это приказ.
— Но я уже могу без трости! Позволь, княже!
— Следи за Весьмиром, чтобы не натворил чего-нибудь исподтишка. — Лис на ходу натягивал сапоги. — Я сам разберусь.
Глава седьмая Запах беды
Глупая надежда мелькнула, терзая сердце, — и пропала. Всего на миг Яромиру показалось, что это пришёл прежний Горностай — живой и здоровый.
— Радмила, нет! — крикнул он, но было поздно. Сестра уже шагнула к покойнику с улыбкой на устах. А Яромир запоздало понял: она же не знает, что Горностайка мёртв! А он не предупредил, ох, дурак! Но ничто не предвещало, что друг восстанет из могилы. Его ещё не хоронили даже…
