Ваня, ещё не видя, узнал, что говоривший — Николай Филиппович. Слова учителя, горячие и хлёсткие, оживляли и стесняли его: в зале было жарко, хотелось пить, а ещё больше — сесть на скамейку, но Ваня продолжал стоять у стола и смущённо смотреть на свои ботинки.
— …У него, как видим, — заключил учитель, — были недостатки. Но жизненный опыт сам по себе не приходит. А Кабушкин чего только не перенёс. Будем надеяться, такие испытания пошли на пользу, сделали его мудрее и твёрже. Я верю, что он достоин звания комсомольца и вполне оправдает ваше доверие.
Ваню приняли единогласно.
А через неделю вручили ему комсомольский билет.
— Номер запомни, — сказала секретарь ячейки, пожимая Ване руку.
Он заглянул в билет и чётко доложил ей:
— Номер 6 319 090. Никогда не забуду!
Не торопись — обожжёшься!
Осенью Николай начал работать инструктором.
«Не рано ли?» — подумал Ваня. У старшего брага мало опыта и к тому же образование… Только семь классов. Правда, Ваня тоже не может похвастаться образованием, но ведь он водитель и не собирается в руководители. Трамваем управлять не то, что людьми. Николай же ничего, кроме параграфов инструкции, знать не хочет. Наверное, из-за того, что был таким аккуратным, сдержанным, и сделали его инструктором. Конечно, для молодых трамвайщиков, которые только что вышли на линию, он будет хорошим учителем. Но есть и такие водители, которых стесняет заведённый порядок.
Уже не первый раз горячо спорят братья дома по этому поводу. Николай придирается: почему сегодня, мол, опять нарушил инструкцию, ездишь с превышением скорости? А Ваня доказывает, что её параграфы устарели.
— Заладил одно и то же, — упрекал старший брат. — Не греми, как пустой барабан…
Ирина Лукинична, улыбаясь, внимательно прислушивалась к их разговору. Вначале даже попыталась вмешаться, уговаривая младшего работать по закону, как требует старший. Но когда послушала Ваню, то убедилась, что и тот не пустой барабан. Если будешь водить на линии трамвай по-новому, сделаешь вместо шестнадцати кругов семнадцать и вдобавок сэкономишь электричество. Последнее особенно понравилось Ирине Лукиничне. Потому что в домах тока часто нет, подают редко и то по строгому «лимиту»: если будешь дома жечь больше тебе назначенного, тут же или оштрафуют или провода совсем обрежут.
— Излишки тока направят по квартирам, — доказывал Ваня.
— Правильно, сынок, — поддержала мать.
Но старший брат серьёзно предупредил его:
— Как бы такие излишки не вышли боком. На семнадцатом рейсе можешь и человека раздавить. Не торопись — обожжёшься!
Мать испугалась:
— Делай только так, Ваня, как закон велит. Не то угодишь в тюрьму! Нет-нет, сынок, даже не говори об этом. Работай, как велят…
Ваня успокаивает мать, обещает. А рано утром, сев на трамвай, опять всё делает по-своему. И дома вечером снова спор. Долгое время Ваня был одиноким в этом споре, пока не появился Харис.
Их вечные соседи Бикбаевы получили новую квартиру, и с тех пор, как туда переехали, Ваня видел Хариса только на работе. Но в последнее время неожиданно Харис начал приходить к ним почти каждый вечер.
— Старое, говорят, не забывается, тётя Ирина, — улыбался он и протягивал ей или щепотку чая, завёрнутую в бумагу, или кусок пастилы — подарок матери.
Потом они с Ваней садятся у стола, застеленного старой газетой, и ждут Николая. Тот приходит с работы поздно. И все трое тут же возвращаются к прежнему разговору. Ирина Лукинична уже не присоединяется ни к одной стороне: прислонив спину к печи, она прядёт пряжу и слушает.
Харис и Ваня убеждают Николая составить новый график. Они хотели, чтобы он сам написал об этом рапорт начальнику парка. Николай не только не соглашается, но и грозит им закатить по выговору за превышение скорости.
Куда пойти, у кого просить помощи? Они знали: подобно тому, как из одного пшена каши не сваришь, ничего не получится из того, что лишь один-два трамвая будут ездить по-новому. Действительно, что сделаешь один? Трамвай не автомашина, его не обгонишь. В графике с точностью до минуты указано: какой трамвай на какую остановку должен приехать в такое-то время. И во сколько тронуться. Эти минуты связывают всех.
Понадеялись, что им опорой будет Николай, но тот не загорелся. Наоборот, назвал их затею вздорной. А сегодня даже не пришёл домой в обычное время. Надоело ему болтать попусту.
Парни поднялись и вышли на улицу.
— Скажу тебе новость, — сообщил Харис. — Гумер после того, как вышел из колонии, был с Николаем Филипповичем в археологической экспедиции. Раскапывал там развалины города Булгар…
— И клад нашёл, — улыбнулся Ваня. — Золотые монеты.
— Нет, серебряные. Но очень ценные. Так сказал Николай Филиппович. Одну монету он подарил Гумеру. И сказал ему: старинное серебро, говорят, убивает микробы, так что всегда носи её — в здоровом теле будет здоровый дух.
— Значит, Гумер не пропадёт… Смотри-ка, неужели прошло четыре года?
— Меньше: три… Куда же мы пойдём? — спросил Харис.
Ваня подумал.
— Айда, постреляем из винтовки, — предложил он.
— Получили?
— Новенькую. Позавчера ещё. Скоро и соревнование устроим.
— Добилась-таки Маша.
— Сейчас она и лыжи требует. Скоро ведь зима.
— Дадут ли? — усомнился Харис.
— Как не дать? Она ещё, посмотришь, и велосипеды купит. В завкоме, говорят, деньги уже отпущены.
— Молодец, — удивился Харис. — Ваня, послушай-ка, может, нам с ней посоветоваться? Насчёт графика.
Лицо Вани посветлело:
— Идея правильная. Как это сразу не пришло нам в голову? Айда.
— И Гульсум позовём.
— Пошли!..
В комнате комсомольской ячейки сидели они долго. Маша сама не была водителем трамвая и многое из того, что говорили ей ребята, не понимала. Как назло, и Гульсум не было дома. Попытки Хариса и Вани пояснить своё предложение и даже начертить его приблизительную схему на бумаге оказались не очень удачными. Яшка смотрел на ребят ухмыляясь. Он выжидал.
— Завтра с утра надо проверить на линии по секундомеру, — сказала Маша.
— Хорошо, проверим, — согласился Харис.
Но Ваня, любивший ковать железо, пока горячо, не выдержал:
— Зачем же оставлять на завтра то, что можно сделать сегодня?
— Как? — поинтересовалась Маша.
— Есть же свободный трамвай. Если Яков разрешит…
«Ну и хитёр! — подумал Харис. — Когда ему нужно, поёт, как соловей: дескать, если Яков разрешит!» Яшка, выпрямившись, заявил торжественно:
— Раз это надо в интересах общего дела, такое разрешение будет.
— На каком маршруте?
— На четвёртом.
Хотя Маша и не хотела брать кондуктора, считая, что в пробном рейсе тому нечего делать, но ребята разубедили её и пригласили Светлану…
Вскоре трамвай стоял уже на первой остановке. Маша, посмотрев на часы, махнула рукой. Ваня перевёл ручку. Моторы загудели, начали работать в полную силу. Скорость — сорок километров. На этом пути с такой скоростью ездить раньше запрещалось. Трамвай, грохоча и вздрагивая, летел по рельсам. Чаще обычного замелькали дома, столбы.
Ваня глядит за дорогой. Рука в любую секунду готова повернуть рукоятку в нейтральное положение. Для того чтобы колёса не скользили после остановки, нога так и просится нажать педаль сброса песка на рельсы. Не доезжая до поворота, Ваня прекратил подачу тока, и трамвай продолжал движение вперёд по инерции. Расстояние в двести метров было пройдено без энергии. Ваня вздохнул, радуясь, что и на этот раз опыт его прошёл успешно.
— Сорок две секунды сэкономил, — сказала Маша. — Поздравляю. Только смотри, будь осторожен. Слишком быстро едешь.
Светлана тоже стала работать проворнее: едва войдёт последний пассажир, она дёргает сигнальный шнур и закрывает двери. Ване только этого и надо. Включает мотор, отпускает ногой педаль: трамвай осторожно трогается и немного погодя снова начинает бежать, грохоча и вздрагивая на стыках рельс.
Не заметили, как поехали в обратный путь. Во время рейса разговаривать с водителем трамвая не разрешается, чтобы не отвлекать его внимания. Но Ване сейчас самому хочется поскорей узнать результаты пробного рейса. Набралось ли две минуты в движении без энергии? Между какими остановками больше всего сэкономлено?
— Харис! — позвал он.
Тот наклонился к моторам: слушает, нет ли перебоев.
— Что случилось?
— Ничего. Я так…
— Нашёл время такать, — упрекнул Харис.
То ли потому, что голос друга был строгим, то ли по иной причине, Ваня перевёл разговор на другое.
— Когда я проезжаю здесь, то наклоняюсь вперёд, будто сам помогаю моторам… А ты?
— Нет, я упираюсь ногами, как коза Пелагеи Андреевны. Не трать слов попусту! Гляди вперёд.
