сославшись на несуществующие больничные процедуры. Ещё неделю назад она бы и не подумала о том, что вообще может хоть откуда-нибудь «сбегать» — потому что Стикер по-прежнему являлся её третьей ногой. Но Тамара чувствовала, что её несёт вперёд, и теперь не только ногам, но и ей самой было плевать на любую боль в коленях.
Агата встретила её на скамье возле школьного входа. Она сидела неподалёку от младшеклассников, переодевающих обувь и складывающих её в неуклюжие тканевые мешки с машинками, и что-то черкала в тетради, где они с Тамарой вчера набросали примерные слова для каждого персонажа их «КВЭПа».
— Ты как? — спросила Тамара, подходя к Агате и приземляясь рядом с ней. — Выспалась?
— Да куда там, — Агата мотнула головой и зевнула. — Ты же ушла в одиннадцать… Нормально добралась вчера?
— Ну, жива, как видишь.
— А как твои ноги? Больше не болят?
Тамара никому не говорила, что продолжает свои упорные, но порой очень трудные тренировки. Виделось ей в этом что-то таинственное и авантюрное. Однако она замечала и некоторую проблему: тренировки не давали результата. Колени болели по-прежнему, при тех же условиях, что и раньше, и на те же движения они отвечали всё той же реакцией. И всё же Тамара убеждала себя, что должно пройти время. И в ответ на это говорила себе, что готова сколько угодно ждать, лишь бы когда-нибудь появилась хотя бы крошечная надежда встать на обе ноги.
Пусть это и будет лет под семьдесят.
— Болят иногда. Но это ничего, — сказала Тамара.
— Не перенапрягайся… А то ходить не сможешь, и куда «Стаккато» без тебя денется?
— Шутишь что ли? — Тамара ткнула Агату локтем в мягкий бок. Та усмехнулась.
— Я, если честно, уже не знаю, шучу ли я…
— А тебе как, самой нравится в «Стаккато»?
Агата ненадолго задумалась.
— Ну… Думаю, что да.
— Звучало неуверенно, — Тамара вытянула ноги перед собой, немного постукав пятками об пол.
— Потому что я там мало что значу, — Агата пожала плечами. — Но ребята там, вроде, хорошие.
— Нравится кто-нибудь?
— Не мели чепухи.
— Да брось, мне казалось, мы должны хоть раз поговорить о подобном. О парнях или о косметике. А косметикой я почти не пользуюсь, так что… Как тебе, например, Серёжа?
— Не знаю.
— А Костя?
— Забавный.
— А Колобок?
— Не в моём вкусе.
— А Солнышев?
— Я всего раз его видела.
— И всё-таки?
— Ни за что.
— Ну скажи-и!
— Это мой ответ не тебе, а Солнышеву: ни за что. Я знаю таких людей. Мне не нравятся.
— А что про Нюру думаешь? — не отставала Тамара.
Сунув все свои записи в папку для тетрадей, Агата собрала свои вещи и встала. Они, не сговариваясь, направились к раздевалке.
— С Нюрой бы я подружилась. Но она кажется такой неприступной.
— А Ксюша?
— Слишком гиперактивная. Мы закончили перечисление?
— Ну вообще, есть ещё я…
— С тобой и так всё понятно.
После такого вердикта они разделились: вешалки их классов располагались по две стороны длинного ездящего «крана», на котором располагались крючки для одежды.
— Так, что это такое со мной «понятно»? — спросила Тамара, переодевая сменную обувь.
Агата с другой стороны что-то невнятно пропыхтела. Потом ответила, спустя время:
— Ты тоже гиперактивная. Но в меру.
— А как тебе Света?
— Ты правда думаешь, что я могу сразу же составить правильное мнение обо всех, кого встречаю?
— До сегодняшнего дня я была уверена, что твои очки тебе это позволяют.
От удивления Агата даже взглянула на неё, раздвинув руками чужие куртки, и просунув в отверстие лицо.
— Причём тут очки?
— Не знаю, — Тамара рассмеялась, снимая свою куртку с крючка. — Ну так как тебе Света?
Агата вновь исчезла из виду, скрывшись за полотном пакетов, спортивок и пуховиков.
— Света, ну… Она довольно грубая.
— Да ну! — удивилась Тамара. — Грубая? Тебе так кажется?
— Она много матерится для учителя или кого-то в этом духе.
— Зато держит ребят в узде.
— Вот насчёт этого не совсем уверена. Потому что… если честно, я не представляю, что нас вообще держит вместе.
— «Стаккато», наверное?
— Слишком простой ответ. Клуб — это просто место. Я в последнее время, — неожиданно призналась она, — тоже часто думаю об этом. Почему нам вообще… как бы это сказать… хорошо там? Первое время нам ведь вообще нечем было там заняться, когда мы не знали, что играть. Были только эти трое — Костя и Серёжа с Нюрой. И всё равно… каждый раз, когда я туда приходила, мне немного хотелось там задержаться. О чём-нибудь поговорить с ребятами, или послушать, о чём они говорят.
Они вышли из школы на светлый морозный воздух. Агата придержала для Тамары дверь, а когда они спустились с крыльца, продолжила говорить:
— Я не знаю, как это объяснить. Но я рада, что ты меня туда затащила. Я не люблю активную самодеятельность, по мне видно, наверное… Но «Стаккато» это другое дело. Там мне хорошо быть.
— Подожди, — сказала Тамара, — а помнишь, ты мне тогда написала что-то вроде «если ты не пойдёшь, тогда и я не пойду»? Когда у меня ноги заболели…
Они вышли за забор, направившись к остановке. Солнце светило в лица, а мимо ездили машины. Громоздкий чёрный джип притормозил неподалёку от них, и из него выпрыгнула крохотная первоклашка с портфелем, на вид чуть ли ни больше неё самой. Попрощавшись, она немного неуклюже пробежала мимо Тамары с Агатой.
— Это немного другое. Мне не то, чтобы туда не хотелось, но меня там как бы знали через тебя, а значит, без тебя я была там как бы совсем чужой. Вот и я не хотела… Но теперь по-другому.
— Не жалко, что сама не играешь?
— Нисколько. Я и так со сценарием запарилась, мне бы не хватило времени ещё и учить чью-то роль.
* * *
В тот же день слова были распределены (пришлось воспользоваться Светиным компьютером), распечатаны и розданы каждому члену «Стаккато». Пока что ребята читали слова с них.
— О король Оселок! Я забираю твою дочь Розалинду! — восклицал Адам-Солнышев, стоящий посреди зала. — И ты не сможешь помешать мне!
Обращался он к королю-Колобку, довольно неуверенно мявшемуся на месте.
— О, нет, отец, спаси меня! — восклицала не очень-то грустная Ксюха, едва сдерживающая свои эмоции. Но, стоит отдать ей должное, она всё-таки взялась за ум.
Почти взялась — потому что изобразила собственное похищение звуками вроде «бу-бу-бу-бу-бу», завертелась и вышла с импровизированной сцены.
— О, мои верные рыцари, Оливер и Орландо, явитесь ко мне!
К Колобку подскочили Серёжа с Костей, преклонившие колени. Говорил (как и всегда) Оливер:
— Король Оселок,
