ужом выскользнуть из захвата и подновить заклятие подчинения (благо тут слова не нужны). Может статься, дивья кровь ослабила чары? Дивьи воины (а этот тип был определённо воином: вон какой бугай) ненавидели Кощеевича так сильно, что порой вспоминали былую суть, даже став заложными покойниками. Но дальше гневных взглядов и плевков под ноги дело обычно не заходило.
— А ну смирно!.. — просипел Лис и тут же закашлялся. Горло нещадно саднило. Больно было даже глотать.
Он ожидал, что злыдень вытянется во фрунт, но не тут-то было. Тот взревел и снова бросился на княжича, яростно клацая зубами. К счастью, Лис был готов ко всему и успел не только увернуться, но и отвесить злыдню хорошего пинка под зад. Противник врезался в стол, сметая своим телом чаши и бутыль с остатками вина. Послышались звон осколков и разочарованный вой.
Вот бы сейчас пропеть заклятие обездвиживания, но Лис сомневался, что сумеет сделать это с сорванным голосом. Он так привык полагаться на зачарованные песни, что теперь лихорадочно соображал, как поступить. Добраться до сабли? Но между ним и оружейной стойкой — стол. И с этого стола уже, кряхтя и охая, поднимается разбушевавшийся злыдень. Не подушками же в него кидаться, в самом деле?
«Думай-думай! — мысленно подстёгивал себя Лис. — Почему даже обновлённые чары подчинения не действуют? Может, потому что и не были наложены изначально? Чья-то небрежность или злой умысел? Надо узнать, кто поднимал эту дохлятину. А пока…»
Противник полностью очухался и с рыком бросился вперёд, но в этот мир в дымовое отверстие влетела вещунья. Сердце дрогнуло: неужели?… Но в темноте все вороны одинаково серы.
С громким карканьем ворона набросилась на злыдня, пытаясь добраться до его глаз. Пока тот беспорядочно махал руками, отбиваясь от злобной птицы, Лис пытался разглядеть белое перо в крыле и разочарованно вздохнул. Эх, всё-таки не Вертопляс… У него такого приметного пера не было. Впрочем, не важно. Лису сейчас любая помощь была кстати.
Он подкрался и, улучив момент, припечатал злыдня прямо в лоб княжеским кольцом — так сильно, что аж палец рассадил. На лбу негодяя тоже выступила кровь.
— Подчинись князю!.. — прохрипел Лис.
Подействует ли? Официально он не был коронован, хотя уже давно правил навьими землями.
Злыдень замер, одарив его тяжёлым взглядом, а затем медленно опустился на колени. Ворона, радостно каркнув, перелетела на оружейную стойку.
Опасность миновала, но облегчения Лис не почувствовал. На всякий случай перекатился через стол — за саблей, заодно благодарно кивнув своей нежданной спасительнице. Потом, не сводя глаз со злыдня, натянул штаны и рубаху и только потом спросил:
— Ты ведь понимаешь, кто я?
— Мой повелитель! — с обожанием глянул на него злыдень.
— А ты кто?
— Ваш покорный слуга.
С губ Лиса сорвался смешок, который сразу же превратился в надсадный кашель.
Когда приступ закончился, он продолжил:
— И кто же велел покорному слуге напасть на его повелителя?
— Воительница Радмила.
— Кто?! — Лис не поверил своим ушам.
— Её ещё кличут Северницей, — охотно пояснил злыдень.
Вот это неожиданность! Северница, которая не смогла поднять руку на Мая, потому что не по чести драться с калекой, подослала к нему наёмного убийцу. Значит, девица не так уж и благородна, как казалось. Или, может, совесть дивьих умолкает, когда дело касается Кощеевича? Весьмир вон тоже не погнушался отрубить ему голову. А Северница последовала лучшим традициям вероломства.
— Почему ты её послушался, ведь ты — мой слуга?
— Дык я мертвяк вольный, — пожал плечами злыдень. — Сам себе хозяин. Был.
— Значит, помер плохо, — догадался Лис. — И дело осталось важное, незаконченное. Какое?
— Дык к Севернице посвататься при жизни не успел. — Злыдень горько вздохнул. — Токмо опосля смерти удалось. Но она не побрезговала, согласилась моею стать, ежели я тебя споймаю да к ней на суд притащу. Всё ради любви, в общем.
Выходит, убивать его не собирались? А было так похоже! Лис помассировал горло. Значит, вот ты какая: любовь до гроба… и даже после. Но насколько же Северница должна была ненавидеть Кощеевича, чтобы с заложным мертвяком спутаться?
Эта новость должна была ужаснуть Лиса, но он отчего-то развеселился. Значит, дева-воительница его хорошо запомнила. А надо сделать, чтобы ни в жисть не забыла!
И как быть с этим дивьим воздыхателем? Казнить вроде уже незачем, чары подчинения вступили в полную силу. Пожалуй, такой боец пригодится его армии. Но есть вариант и поинтереснее.
Он поднял с пола бумагу, разгладил лист, затем обмакнул перо в чернильницу и, написав несколько строк, запечатал послание всё тем же перстнем.
— Отправляйся назад, передай от меня привет Севернице вместе с письмецом.
— Будет сделано! — Злыдень спрятал письмо за пазуху.
— Смотри не потеряй.
— Как можно!
— Коли выполнишь, возвращайся. Найдём куда твои способности применить. Вставай, можешь идти.
Приказ был отдан и услышан, но злыдень не торопился его выполнять. Вместо этого ещё немного помялся и проскрипел:
— Господин, разрешите спросить?
— Ну?
— А ежели я с невестой вернусь, это будет уместно?
Лис от неожиданности чуть не перевернул чернильницу.
— С ке-е-ем?
— Дык с Радмилушкой моей ненаглядной… — Злыдень расплылся в мечтательной улыбке. — Хоть я обещание и не выполнил, подвиг ратный не совершил, но верю, она всё поймёт. Я объясню, что не враг ты нам, а лучший повелитель на свете. Она будет счастлива служить тебе, как и я.
— Ну, коли так, приводи. Свадебку прямо здесь сыграем, — хмыкнул княжич. — Кто я такой, чтобы мешать любящим сердцам соединиться?
Злыдень, конечно, иронию не понял, умчался окрылённый. А Лис развёл руками:
— Ну вот. Сказал, что прибраться пришёл, а сам ещё больший бардак устроил. — Он повернулся к вороне. — Как тебе это нравится?
— Бар-рдак, — кивнула
