только тогда стала видна высокая дверь. Но стоило ему только коснуться ручки, как из тени вынырнула зубастая мара. Возникла прямо за спиной, как они любят делать, и, пока Лис не успел опомниться, заглянула в короб и вытащила оттуда царевича. Стыдно сказать: за шкирку.
— Так-так, что это у нас?
— Положи где взяла, Маржана! — процедил Кощеев сын сквозь зубы, но мара даже ухом не повела.
— Друга решил себе завести? — она усмехнулась. — Кощею понравится!
Радосвет почему-то представлял себе Маржану совсем иначе (если это, конечно, та самая, о которой говорила Василиса). В его воображении она была выше и плечистее, а эта мара оказалась ростом с Лиса, тонкой, как тростинка, и такой же гибкой. Впрочем, руки у неё были сильные — сразу видно: не вырвешься.
— Ты ему ничего не скажешь, — Лис сплёл руки на груди и глянул хмуро исподлобья.
— Да? И почему же? — Маржана, наклонив голову, принюхалась. — М-м-м, лоза-вонючка, надо же! Это чтобы огнепёсок со следу сбить. А змейки-кощейки как же?
— Не твоего ума дело.
Тёмно-бордовые глаза мары сверкнули в темноте, и волчонок тихонько заскулил: уж очень напомнили они ему взгляд нелюбимой сестрицы, царевны Ясинки.
— Не моего, значит? Что ж… Придётся обо всём доложить Кощею.
— Ладно, — Лис вырвал волчонка из её когтистых рук и прижал к себе. — Чего ты хочешь за молчание?
— То же, что и всегда, — Маржана облизала губы раздвоенным языком. — Пусти меня в свой сон. Очень уж они у тебя вкус-сные.
— Ладно, но с одним условием: сейчас сделаешь так, чтобы Кощей не проснулся, а затем проводишь меня до башни. Обещаю, я тут же лягу спать, и можешь развлекаться сколько влезет.
У Радосвета округлились глаза: он знал, какими снами питаются мары — самыми что ни на есть кошмарными. А самыми сладкими считают те, в которых жертва может умереть от ужаса, но не умирает, а ходит по самому краю. Ему стало очень жаль Лиса, но он не осмелился сказать об этом вслух.
— А не много ли ты хочешь? — хохотнула Маржана. — Я тебе, княжич Лютогор, в личные охранницы не нанималась.
— Правда что ли? — Лис как ни в чём не бывало снял короб со спины и засунул туда волчонка. — Значит, с сегодняшней ночи считай, что нанялась. Ты обо мне всякое знаешь, отчего мой батя не будет в восторге. Только вот и я о тебе кое-что слыхал. Говорят, давным-давно, ещё до моего рождения, одна глупая мара пожалела молодую девочку, Кощееву жену. И выполнила её просьбу — передала весточку некоему чародею Весьмиру. Думала, ничего не случится, коли тот узнает о смерти девицы, которую выручать приехал. А он взял да и другую девицу умыкнул. Неловко вышло, да?
Мара отшатнулась и прошипела:
— Ты ничего не докажешь.
— А я и доказывать не стану, — ухмыльнулся Лис. — У Кощея свои способы дознания имеются. Мне достаточно будет намекнуть, чтобы он твой язык змеиный узлом завязал, а саму тебя в подвале на крючьях подвесил. Так что, Маржана, давай не будем ссориться. Ты поможешь мне, я — тебе, и все останутся довольны.
— И что, в сон правда пустишь? — В глазах мары блеснуло недоверие.
— Ага, — не стал отпираться Лис. — И потом, глядишь, ещё пускать буду. За услуги, конечно. Так что, по рукам?
Глядя друг другу в глаза, они молча и очень торжественно пожали друг другу руки, после чего Лис всучил ей короб:
— Ну и понеси его заодно.
— А сам что? Устал? — Алые губы изогнулись в насмешливой улыбке.
— Нет. Просто раз уж ты теперь служишь мне, почему бы не позволить тебе делать твою работу? — Лис вернул ей усмешку.
— Ты играешь с огнём, — мара даже не угрожала, не предупреждала: просто отметила это как данность.
И княжич кивнул:
— Как и всегда.
Дверь тихонько скрипнула, когда Лис отворил её. Он ступал осторожно, но всё-таки не бесшумно, а вот шаги Маржаны, идущей рядом, были совершенно неслышными. Глядя на усилия своего спутника, она поморщилась:
— Нет, так не пойдёт, — и взяла его за руку.
В тот же миг Радосвету почудилось, словно их всех троих накрыло подушкой. От тишины закладывало уши, тени углубились и почернели, очертания предметов стали туманными, какими бывают, когда ты едва открыл глаза спросонья.
— Проскользнём по теням, — она хихикнула.
— Ух ты! — Лис открыл рот, не в силах сдержать восхищение. — А научишь меня так же?
— Для этого тебе пришлось бы стать марой, княжич. Не думаю, что у тебя когда-нибудь получится. Насколько мне известно, марой нужно родиться.
— Эх, жаль. — В его голосе Радосвет и впрямь услышал неподдельное разочарование и подивился: надо же? Неужели кто-то и правда хотел бы стать настоящим чудовищем только ради того, чтобы иметь возможность быть невидимым и неслышимым? Впрочем, в навьем замке это умение наверняка ценилось больше, чем дома в Дивьем царстве.
Они вынырнули из тьмы прямо возле огромного — в два человеческих роста — зеркала. Его резная рама была сделана из выбеленных костей, и Радосвет предпочёл не задумываться, чьи они: звериные или человечьи. После тяжёлой ватной тишины вернувшиеся звуки оглушили его, и даже ночная тьма казалась слишком яркой для отвыкших от света глаз.
— Ты уверена, что Кощей не проснётся? — Лис, кажется, шептал, но голос всё равно грянул так, что аж уши заложило.
И мара прогрохотала в ответ:
— Делаю что могу. А в остальном — положись на удачу. Давай, быстрее!
Лис коснулся зеркальной поверхности обеими ладонями, их окутало синеватое сияние.
— Покажи мне Дивье царство, — пробормотал он, но зеркало так и осталось тусклым.
На лбу у Лиса выступил пот.
— Покажи мне Светелград, — сказал он ещё громче.
В зеркале что-то мигнуло и тут же пропало.
