и думать. И дождь этот…Я слышу вполне реалистичный ливень, который нарастает по интенсивности и яростно барабанит по всему, куда ему удается попасть. Такое чувство, будто меня кто-то специально вытягивает из лап тьмы, нарушая нашу с ней связь. Неохотно морщусь, но глаза все еще не открываю.
Не сейчас. Не хочу. Прочь.
Я прогоняю странные ощущения. Но чем сильнее я пытаюсь остаться во тьме, тем сильнее идет воздействие.
А затем раздается он.
Раскат грома будто над моей головой разверзлись небеса. И действует он на меня не хуже дефибриллятора, заставляя сердце бешено колотиться. А еще распахнуть глаза и сделать очень болезненный вдох. Горячий воздух врывается в легкие и я закашливаюсь почти до слез.
Ничего не видно, повсюду та же тьма.
Меня действительно что-то обволакивало, но теперь от этого было слишком жарко. А еще тесно и тяжело, будто сверху кто-то уселся. Я барахтаюсь в этом коконе и куда-то падаю вниз. Полет был секундным и по окончанию весьма неприятным.
— Ай, — шпилю сквозь сжатые зубы и наконец-то побеждаю в схватке с … одеялом.
Моим одеялом, которое всегда лежало на моей кровати.
В моей комнате.
Я так и застываю, пребывая на четвереньках. Ошибки быть не могло, я свои вещи узнаю из тысячи, как и всю обстановку. Была ли это игра разума? Вряд ли. Все слишком реалистично и натурально. Даже запахи и те, не были плодом моего воображения. Я слышу аромат своих духов от прикроватного коврика, куда они разлились благодаря Сене. Я чувствую свежесть дождя, который льет сейчас на улице благодаря открытому на проветривание окну. Я дергаюсь, отшатываюсь назад и снова ударяюсь, но на этот раз затылком об прикроватную тумбочку, когда слышу голоса:
— И кто в такой холод решил открыть окна?
— Да жарища стоит, дай проветриться.
— Ага, так я тебе и поверил. Сеня, ты сам виноват в том, что здесь теперь так воняет. Не надо было кошку гонять и не скинули бы открытый пузырек с духами.
Зажмуриваюсь и считаю до пяти.
Раз…
Я сошла с ума?
Два…
Почему я вижу это?
Три…
Это ад меня так встречает, чтобы мои мучения были вечными?
Четыре…
Или рай дает мне побыть с родными?
Пять…
— Варь, ты чего здесь? — раздается голос у левого уха и я на автомате вжимаюсь в тумбочку.
— Варечка, что с тобой? — обеспокоенно спрашивает меня Олег и я даже не понимаю, когда именно начинаю плакать. — Да что случилось? Что напугало тебя так?
— Может, гроза? — Сеня тоже рядом, чувствую, как он берет меня за руку и я распахиваю глаза.
— Живые… — до конца не веря шепчу. — Живые…
Домовые переглядываются.
— Варь, кошмары да? — Олег быстро перемещается от письменного стола обратно ко мне и протягивает стакан с молоком, который обычно я им оставляю на ночь.
Но я только и могу, что качнуть нервно качнуть головой и лязгая зубами по стенками стакана, сделать глоток молока.
— Тебе холодно? — Старший домовой хлопочет вокруг и не забывает даже о подзатыльнике младшему. — Я тебе что говорил, дурья твоя башка? На улице не май месяц, а он проветривает видели те! Мало того, что хозяйку вон заморозил, так еще и потоп на подоконнике устроил. Иди, убирай теперь. Варь, не сиди на полу, поднимайся. Не хватало еще, чтобы ты простыла из-за этого балбеса.
— А чего сразу-то обзываться? — бурчит Сеня, размазывая набежавшую лужу моим же полотенцем.
Во мне бушует такое количество эмоций, что даже трудно определить, что именно сейчас лидирует.
Мне радостно, мне страшно, мне не верится.
Если это какое-то испытание, прошу, остановитесь. Я не вынесу настолько реальные иллюзии. Я не хочу даже мимолетно возвращаться сюда, потому что боль внутри меня от их потери до сих пор разрывает на части мою душу. Выберете другое наказание, но только не это.
Слишком жестоко. Слишком глубоко бьете.
— О, хозяин вернулся! — радостно сообщает Сенька.
Стоит этим словам прозвучать, как сердце ухает и пропускает удар. Я промахиваюсь и ставлю стакан мимо тумбочки, который тут же падает вниз и молоко разливается по полу. На ватных ногах я подхожу к двери и замираю у нее, не в силах даже взяться за ручку.
А в прихожей уже звучат два до боли родных голоса.
— Сереж, все очень плохо? — обеспокоенно спрашивает мама.
— Это мягко сказано, Оль. — Тяжело вздыхает папа. — Мне нужна наша Варька.
— Что? Нет, Сереж, даже не вздумай!
— Оля, без нее никак. — Стоит на своем папа. — У меня нет другого выхода.
— Этого просто не может быть, — фыркает она в ответ, — а ты придумай что-нибудь. Наша дочь — не подопытная зверушка. Ты вспомни, что было в прошлый раз. Помнишь?
— Естественно, я помню.
— Вот поэтому, я против!
— Оль, пожалуйста…
Постойте, это же тот самый разговор, когда папа только начал расследовать убийства Пиковой дамы.
Один в один.
Я вываливаюсь в коридор, тем самым пугая родителей не только своим выходом, но и внешним видом.
— Милая, что с тобой? — охает мама. — Да на тебе лица нет!
— Варька, ты чего? — даже папа срывается с места и заключает меня в свои объятия. — Бледная, как стена. Случилось что?
Я не знаю, откуда берутся силы, чтобы не зареветь. Цепляюсь за папину куртку, которая промокла насквозь и лишь могу отчаянно качать головой. Спиной чувствую, как мама подошла и обняла нас двоих так, что я оказалась зажатой между ними.
Теплые.
Живые.
Живые!!!
Бьется у меня внутри эта мысль и я прикусываю губу до крови, ощущая противный привкус во рту.
— Сереж, — предупреждающе шепчет мама и я даже знаю, что она этим хочет сказать.
— Все в порядке, — хрипло отзываюсь из недр объятий. — Кошмар…приснился. Но вы его прогнали.
— Точно? — папа заставляет посмотреть на него.
