И метель прекратилась.
После этой пламенной речи они даже выиграли несколько сражений, а потом всё вернулось на круги своя. Перстень не раз выручал их в битвах: помогал отразить ледяные стрелы и рассеивал колдовской туман, но злое чародейство было сильнее. Навье воинство продвигалось легко, словно нагретый нож сквозь масло. Многие исконно дивьи земли пришлось оставить, отступая: долины и предгорья, озёра Мелкое и Глубокое. На днях они встали лагерем в старом форте на Коловершьей горке. Забавное название сопка получила не зря: её рельеф и впрямь напоминает коловершьи уши. Место удобное: мало того что хорошо защищённое, с него ещё и отлично просматривается дорога, а значит, незамеченным враг не подойдёт.
Ночами Яромиру часто снились кошмары. То упыри и злыдни захватывали столицу, чиня в ней ужас и беспредел. То город сжигали налетевшие птицы, несущие угольки в глиняных плошках (проклятый Кощеевич не раз повторял этот свой фокус и наяву). А иногда в его сны являлась совсем другая птица — огромная, чернопёрая, с огненным взглядом внутри пустого черепа. И хохотала, хохотала, хохотала…
Вот и этой ночью Яромир проснулся в холодном поту. Осторожно, чтобы не разбудить Вьюжку, он выскользнул на улицу, чтобы обтереть лицо снегом и прийти в себя.
В лагере было тихо, лишь изредка всхрапывали лошади да поскрипывал под ногами снег. Вдруг Яромир услышал ещё чьи-то шаги. Он весь подобрался, положив ладонь на рукоять меча, но в следующий миг с облегчением выдохнул:
— Огнеслава? Чего не спишь?
— Я тебя о том же хотела спросить.
Целительница подошла ближе. Яромир протянул ей флягу, но Огнеслава покачала головой:
— Предпочитаю сохранять рассудок ясным.
Ещё и губы скривила презрительно, как только она умела. Тут Яромир припомнил, что в прошлый раз они расстались не на хорошей ноте.
— Прости меня.
— За что?
— За то, что назвал тебя полукровкой.
Извинения давались ему нелегко. Но лучше поздно, чем никогда.
— На правду не обижаются. — Огнеслава поёжилась.
— Мой симаргл недавно сказал то же самое. После того как назвал меня не очень умным. И это было неприятно. Тебе, думаю, тоже.
— Поверь, это не самое плохое, что я слышала в своей жизни.
— Ты поэтому такая кусачая? — Яромир запоздало подумал, что можно было сказать это как-то повежливее, но слова уже вырвались.
Огнеслава подняла одну бровь:
— Кусачая?
— Ну, тебя часто обижали, и поэтому тебе приходится защищаться. Даже когда никто не нападает.
Яромир засунул руки в карманы, но тут же передумал и заложил пальцы за пояс. Ладони вспотели. Огнеслава окинула его долгим взглядом, будто какую-то диковинку, потом пожала плечами:
— Я привыкла.
От тона, каким она это сказала, Яромира бросило в жар. Вроде бы легко, непринуждённо, но сколько же там внутри скрытой горечи! Целое море.
— Это очень несправедливо. — Он наконец-то нашёл рукам место, обхватив себя за локти.
— Ты второй человек, который так думает.
— А кто был первым? Ну, если это, конечно, не тайна.
— Да чего тут скрывать? Целитель Светозар, конечно… — вздохнула Огнеслава. Наверное, до сих пор оплакивает учителя.
Яромир тоже опустил голову и немного помолчал в знак уважения и памяти. Но в голове роились совсем другие мысли. Вот дивьи мудрецы говорят, что полукровки — это люди с изъяном. Но Светозар тоже был мудрецом и, несмотря на дурную кровь, взялся обучать Огнеславу благородному ремеслу целителя. Ещё и вступался за неё. Видать, даже из таких правил бывают исключения.
— Я по нему скучаю… — Огнеслава смотрела куда-то вдаль. Яромир ожидал увидеть слёзы, но её глаза оставались сухими.
— Если кто-то будет обижать тебя, обращайся ко мне!
Может, зря он это ляпнул? Но слова шли от сердца, а Вьюжка велел прислушиваться к тому, что оно подсказывает.
Огнеслава недоверчиво усмехнулась:
— Я умею за себя постоять, не беспокойся.
Яромиру оставалось только руками развести:
— Ладно. Моё дело — предложить.
Его снова одарили оценивающим взглядом:
— Благодарю, коли не шутишь. С чего вдруг такая доброта? Тебе что-то от меня нужно? Имей в виду: бодряк-травы не дам.
— Не нужно мне ничего. А что за бодряк-трава? Я о такой не слыхал.
— Полуночный народ её использует, чтобы сражаться без устали. Целители — для болеутоляющих зелий. Ежели, скажем, нужно кому руку или ногу отнять — нет лучше средства. А кто злоупотребляет, у тех потом ум отшибает. Совсем дурачками становятся: ползают, слюни пускают.
— И что, в нашем войске были такие случаи?
— Не было, но будут.
— А ты, я смотрю, с надеждой глядишь вдаль, — усмехнулся Яромир.
— Скорее, трезвым взглядом. У меня несколько мешочков недавно из палатки украли. Да не подпрыгивай ты так. Не твоё это дело. Воевода в курсе и уже ищет вора.
— Ты не поэтому ли так подозрительно на меня пялилась?! — Яромир аж задохнулся от возмущения.
— Ты не спишь и бродишь по лагерю в неурочный час. Я должна была убедиться.
— И как, убедилась?
— Зрачки у тебя нормальные, кожа бледная. — Огнеслава резко шагнула вперёд, обдав Яромира резким запахом трав, и коснулась жилки на его щеке. — Стой спокойно.
— Моего слова тебе недостаточно? — процедил Яромир сквозь зубы. Подозрения целительницы казались ему унизительными.
— Я не верю словам, только тому, что вижу. Так, сердце тоже в порядке. Думаю, ты не лжёшь.
— Конечно, не лгу! Дивьи люди не… — Он осёкся на полуслове, вспомнив Ратибора.
— Ты выглядишь усталым. Думаю, тебе стоит поспать. — Огнеслава отступила, но Яромир всё ещё чувствовал запах трав и остаток тепла от её руки на своей шее.
— Без тебя знаю! — огрызнулся он.
— Бессонница? — Целительница покопалась в
