заместитель директора «Обетования». В центре не принято было говорить о терапии, только помощь и поддержка. Сеанс поддержки. Поддерживающая группа. Сеанс индивидуальной помощи. Позже я узнала, что ничем не выделялась из общей массы. Каждый вновь прибывший получал свой личный айсберг. Он представлял собой черно-белую ксерокопию рисунка, выполненного Риком. Когда он протянул мне мой, перегнувшись через стол, айсберг выглядел так:
– Ты же знаешь, в чем опасность айсбергов, не так ли? – спросил он.
Я изучала картинку, пытаясь понять, к чему он ведет. Мы уже полчаса беседовали о том, как я обживаюсь на новом месте, о предметах, которые я возьму в этом году, и есть ли у меня вопросы или сомнения относительно правил, принятых в «Обетовании». Единственная тема, которую мы обходили, касалась того, как они собираются исцелить меня, и мне пока не было ясно, чем нам может помочь этот айсберг. Незнание меня раздражало: я не хотела, чтобы меня обвели вокруг пальца, хитростью выманив какое-то важное признание. Но держалась я спокойно.
Рик улыбнулся:
– Давай зайдем с другого конца. Что ты вообще знаешь об айсбергах?
Я отвечала расплывчато, неуверенная в том, что последует дальше:
– Один айсберг однажды сильно навредил «Титанику».
– Точно! – Преподобный улыбнулся этой своей улыбочкой и заправил волосы за уши. – А еще что?
Я еще раз внимательно посмотрела на рисунок. Мне было не по себе.
– Разумеется, тебе известно что-то еще, – вступила в беседу Лидия. – Айсберги – это огромные ледяные глыбы, дрейфующие в океане. – У нее был британский акцент. Я не очень-то разбиралась, как они там говорят у себя в Британии, но уж она-то точно произносила слова, словно Элиза Дулиттл после превращения, а не до. Сама утонченность. – Подумай, что значит выражение «верхушка айсберга».
Я уставилась на нее. Она была серьезна. Не злая, нет, скорее деловая. Бывают такие лица, точно составленные из острых углов, вот и у нее было такое: нос, скулы, яростно вздернутые брови – все линии были резкими. Волосы она зачесывала назад очень гладко, хоть сейчас в клип Роберта Палмера, где девушки делают вид, что играют на гитарах. Лоб у нее был прямо-таки бесконечный, но волосы прекрасные, ничего не скажешь. Очень светлые, даже белые, того же оттенка, что и борода у Санты. С этими своими гладкими волосами, туго стянутыми в хвост, как сейчас, она напоминала мне героиню «Звездного пути», такую гостью из будущего.
– Верхушка айсберга, – повторила она.
Совсем недавно я уже слышала это выражение, но не могла вспомнить где, а времени подумать, когда они оба ждали моего ответа, у меня не было.
– Вы имеете в виду то, что большая часть скрыта под водой, да?
– Вот именно. – Улыбка Рика стала еще шире. – Попала в точку. Когда мы смотрим на надводную часть айсберга, мы видим едва ли одну восьмую часть общей массы. Поэтому айсберги бывают опасны для кораблей. Команда считает, что видимая часть слишком незначительна, безвредна, и совершенно не знает, что делать с тем, что скрыто под водой.
Он наклонился и потянул рисунок к себе, что-то написал и переправил его на мою сторону стола. Рядом с торчащей над поверхностью верхушкой было написано: «Гомосексуальное расстройство поведения Кэмерон», а над кораблем появилась следующая надпись: «Семья, друзья, общество».
Теперь я понимала, к чему он клонит.
– Как тебе кажется, люди на корабле считают, что верхушка айсберга выглядит довольно жутко? – спросил он.
– Наверное, – ответила я, разглядывая листок.
– Что значит это твое «наверное»? – вмешалась Лидия. – Нельзя бездумно отвечать на подобные вопросы. Мы не можем помочь тебе, если ты сама даже не стараешься.
– Тогда – да. – Я посмотрела на нее и сказала, тщательно подбирая слова: – Верхушка айсберга, нарисованного на картинке, вся состоит из множества острых углов, у нее много выступающих частей. Айсберг опасно нависает над кораблем.
– Ну вот. Ничего сложного, – сказала она. – Из-за размеров и вида верхушки айсберга моряки все свое внимание направляют на него. Но мы-то знаем, что главная проблема не в нем, не так ли?
– Мы же о рисунке говорим? – уточнила я.
– Не важно. Настоящая проблема для людей на корабле… – Она постучала пальцем по рисунку, там, где были написаны слова «Семья, друзья, общество», а потом наставила этот палец на меня, отчего я вынуждена была смотреть ей прямо в лицо. – …Настоящую проблему для них представляет та скрытая под водой глыба льда, верхушка которой их так пугает. Они могут попытаться пройти мимо верхушки, но тут их и поджидает беда: они наталкиваются на куда большие проблемы, скрытые от них водой. То же самое происходит с твоими близкими. Грех гомосексуализма так страшен, так отвратителен, что они зацикливаются на нем, он пугает и отвлекает их внимание от проблем, с которыми действительно нужно работать, пока те не вышли поверхность.
– Так вы собираетесь растопить мою верхушку?
Преподобный Рик засмеялся. Лидия даже не улыбнулась.
– Да, что-то в таком духе, – сказал он. – Но это сделаем не мы, а ты. Сосредоточься на всех тех событиях своего прошлого, которые заставляли тебя бороться с противоестественным гомосексуальным влечением. О самих объектах влечения пока что можешь не думать. Сейчас нам важно, что было до того, как ты осознала, что испытываешь такое влечение.
Я задумалась о том, сколько мне было лет, когда я впервые захотела поцеловать Ирен. Девять? Или восемь? А ведь еще была моя воспитательница, миссис Филдинг, в которую я втрескалась по уши в детском саду, – «втрескалась», думаю, самое подходящее тут слово. Так что же, интересно, могло со мной случиться к шести годам, чтобы я уже тогда должна была «бороться с противоестественным гомосексуальным влечением»?!
– О чем ты думаешь? – спросил Рик.
– Сама не знаю.
Лидия тяжело вздохнула.
– Постарайся сформулировать, – велела она. – Используй слова, которые описывают твое личное отношение.
Я решила, что ненавижу ее. И попыталась еще раз.
– Я просто никогда не думала об этом под таким углом. Правда. Никогда.
– Не думала о чем? – переспросила Лидия.
– О гомосексуальности.
– Гомосексуальности не существует, – начала она. – Это лишь миф, который поддерживают так называемые защитники прав сексуальных меньшинств. – Следующее предложение она произнесла очень четко, делая паузу после каждого слова: – Никакой гомосексуальной идентичности нет. Ее не существует. Есть лишь борьба с греховными желаниями, которую все мы, божьи дети, должны вести.
Мы смотрели друг на друга, но мне ничего не приходило в голову, и я опустила глаза на свой айсберг.
Зато она продолжала, и каждое ее слово звучало громче предыдущего:
– Разве мы считаем, что человек, нарушивший заповедь
