Вспомните: Кант признаёт, что мы не только разумные существа. Мы обитаем не только в мире разума. Будь мы только разумными, мыслящими существами, не подчиненными законам природы и ее закономерностям, тогда все наши действия «были бы сообразны с автономией воли» [187]. Поскольку мы обитаем одновременно в двух мирах, правомерны обе точки зрения: одна учитывающая царство необходимости, другая — царство свободы, и всегда существует возможность разрыва между тем, что мы делаем, и тем, что должны были бы делать; между тем, как обстоят дела, и тем, как они должны бы обстоять.
Это положение можно выразить иначе, сказав, что мораль — не эмпирическая наука. Она стоит на некотором расстоянии от чувственно воспринимаемого, физического мира. Она судит этот мир. Наука, при всем ее могуществе и проницательности, не может решать нравственные вопросы, поскольку действует в рамках чувственно воспринимаемого мира.
«Самой утонченной философии, так же как и самому обыденному уму, невозможно устранить свободу какими бы то ни было умствованиями» [188], — пишет Кант. Он мог бы добавить, что столь же невозможно отрицать свободу и с позиций неврологии, даже самой изощренной. Наука может исследовать природу и изучать эмпирический мир, но не может отвечать на вопросы морали или опровергать свободу воли. Это происходит потому, что мораль и свобода — не эмпирические концепции. Нельзя доказать их существование, но невозможно и придать смысл нашей нравственной жизни, не предположив существования морали и свободы.
Секс, ложь и политика
Один из способов изучения моральной философии Канта — понимание того, как он прилагает ее к некоторым конкретным вопросам. Я хотел бы рассмотреть три случая такого применения моральной философии Канта — секс, ложь и политику. Философы не всегда лучшие авторитеты в том, как применять их теории к практике. Но применения моральной философии Кантом интересны сами по себе и, кроме того, проливают некоторый свет на философию Канта в целом.
Довод Канта против случайного секса
Взгляды Канта на сексуальную мораль традиционны и консервативны. Он возражает против любой мыслимой сексуальной практики кроме супружеской. Все ли взгляды Канта на секс действительно вытекают из его моральной философии, не так важно, как и то, что они отражают фундаментальную мысль — мысль о том, что мы не являемся собственниками самих себя и собой не распоряжаемся. Кант возражает против случайного секса (под которым он имеет в виду внебрачный секс), даже если такой секс происходит с полного согласия сторон, на тех основаниях, что случайный секс унижает обоих партнеров и превращает их в предметы, объекты. Случайный секс предосудителен, считает Кант, потому что он всецело сосредоточен на удовлетворении сексуального желания, а не на уважении человеческого достоинства партнера:
«Вожделение мужчины к женщине обращено на нее не потому, что она — человек, а потому, что она женщина; то, что она — человек, неважно мужчине; объект желаний мужчины — только сексуальные способности женщины» [189].
Даже если случайный секс связан с взаимным удовлетворением партнеров, «каждый из них не уважает человеческую природу другого. Они делают человечность инструментом удовлетворения своего желания и склонностей» [190]. (По причинам, которых мы вскоре коснемся, Кант считает, что брак возвышает секс, выводя его за рамки физического удовлетворения, и связывает секс с человеческим достоинством.)
Обращаясь к вопросу, нравственна или безнравственна проституция, Кант спрашивает, при каких условиях использование сексуальных способностей согласуется с моралью. В этом случае, как и в других, его ответ таков: нам не следует относиться к другим (или к самим себе) просто как к объектам. Мы не распоряжаемся собой. В резком противоречии с либертарианскими идеями собственности людей на самих себя Кант настаивает, что люди — не собственники самих себя. Требование морали относиться к личностям как к целям, а не только как к средствам ограничивает способ нашего отношения к нашим телам и самим себе. Человек «не может распоряжаться человеком в моем лице, калечить его, губить или убивать» потому, что человек «не есть какая-нибудь вещь»; он — не собственность самого себя [191].
В современных дебатах о сексуальной морали люди, взывающие к правам автономии, утверждают, что индивидуумы должны быть свободны в выборе способов использования своих тел. Но это не то, что Кант называет автономией. Выдвинутая Кантом концепция автономии парадоксальным образом ограничивает наше отношение к себе самим. Стоит напомнить: быть автономным — значит следовать закону, который я сам себе даю, то есть следовать категорическому императиву. А категорический императив требует, чтобы я относился ко всем людям (в том числе к себе самому) с уважением, как к цели, а не просто как к средству. Итак, для Канта автономные действия требуют, чтобы мы относились к самим себе с уважением и не превращали себя в предметы. Мы не можем использовать свои тела так, как нам заблагорассудится.
Рынка по пересадке органов во времена Канта не было, но богатые люди покупали у бедняков зубы для имплантации. (На рисунке английского карикатуриста XVII в. Томаса Роулендсона «Пересадка зубов» изображена сцена в кабинете дантиста: врач вырывает зубы у трубочиста, а богатая женщина ожидает пересадки зубов.) Кант считал эту практику нарушением человеческого достоинства. Человек «не имеет права продавать свою конечность, хотя бы даже один свой зуб» [192]. Поступать таким образом — значит относиться к человеку как к предмету, как просто к средству, инструменту получения прибыли.
Кант считал проституцию предосудительной по тем же причинам. «Допускать, чтобы одного человека, получающего от этого прибыль, использовал другой человек ради удовлетворения сексуального желания, означает делать такого человека объектом спроса, превращать его в вещь, которой другой удовлетворяет свою инстинктивную потребность точно так же, как он удовлетворяет свой голод куском мяса». Люди «не имеют права предлагать себя по соображениям прибыли как вещи, которыми другие пользуются для удовлетворения своих сексуальных способностей». Поступая таким образом, вы используете другого человека просто как предмет пользования. «Фундаментальный моральный принцип гласит: человек — не собственность самого себя и не может делать со своим телом, что пожелает» [193].
Неприятие Кантом проституции и случайного секса проявляет контраст между автономией, как ее понимает Кант (а он понимает ее как свободную волю разумного существа), и личных актов согласия. Нравственный закон, к которому мы приходим посредством актов нашей воли, требует, чтобы мы никогда не относились к человечеству (в нашем собственном лице и в лице других людей) только как к средству, но как к цели самой по себе. Хотя это моральное требование основано на автономии, оно исключает совершение определенных актов между согласующимися с этими актами взрослыми людьми, а именно актов, противоречащих человеческому достоинству и уважению к себе.
Кант приходит к выводу, что только секс в браке может избавить «человечество от унижения». Только когда две личности отдают друг другу себя без остатка, а не только для использования сексуальных способностей, секс может не вызывать возражений. Только если оба партнера делят друг с другом «личность, тело и душу в радости и в горе», сексуальность супругов может привести к «союзу человеческих существ» [194]. Кант не говорит, что каждый брак создает подобный союз. И он, возможно, ошибался, полагая, что подобные союзы не могут возникнуть вне брака или что сексуальные отношения вне брака не сопряжены с чем-то иным, кроме сексуального удовлетворения. Но представления Канта о сексе акцентируют разницу между двумя идеями, которые часто смешивают в современных спорах, — различие между этикой ничем не ограниченного согласия и этикой уважения автономии и достоинства личности.
