не такие свежие, но продолжают благоухать. А может, он просто сердится, что его оторвали от телефона с просьбой помочь с пиломатериалом? Отказать папе неудобно, а таскать неохота. А тут еще придется на глазах у всего мира идти в дровяник и нюхать, прости господи, дубовые плахи.
Мы с ним немного разные. Сидели как-то на берегу реки Оки, встречали летний вечер и передавали друг другу бинокль. Я смотрел на бобров, как они плавают и выбираются на берег, сидят у глинистого откоса и почесывают животы. А Вася с не меньшим интересом разглядывал отдыхающих на противоположном берегу людей, как они бродят босиком по песку, плещутся на мелководье, ездят на квадроциклах и играют в мяч.
Итак, Васю пока что не привлекают бобры, запах сосновой смолы, оседающие в деревне мухоморы. Когда мы заканчиваем с брусом и доской-пятидесяткой, я его благодарю и отпускаю. Тес на следующий день таскаю сам, тес легкий. Правильно это или нет? Ну, если ребенок не хочет по какой-то причине конфету, зачем ему совать эту конфету в рот? Я строил себе дом, я построил террасу, построил баню и теперь снова нахожусь в радостном возбуждении от предстоящей работы. Я предвкушаю сладость конфеты. Моя душа с готовностью откликается на слова Генри Торо: «Неужели мы навсегда уступили плотникам радость строительства?»
А его душа откликается на что-то другое. И главное – не раздражаться, главное – не раздражаться, главное – не раздражаться, главное – не раздражаться, главное – просто потерпеть и не раздражаться.
Прошлым летом я волевым порядком подрядил Васю строить сарай, помогал ему, строил вместе с ним и развлекал как мог во время работы. Я смотрел, как он все время колеблется между азартом работы и желанием бросить это гнилое дело и спокойно почилить. Теперь настало время дать закваске подняться. Грустно представлять, что я, возможно, не смогу больше послушать приятный перестук сыновьего и отцовского молотков: дрожжи могут оказаться испорченными или заработать слишком поздно для меня. Но и торопить, наверное, не стоит. Главное – не торопить и не раздражаться, не раздражаться.
«Никогда еще во время своих прогулок я не встречал человека за таким простым и естественным делом, как постройка собственного жилища…». «Как знать, быть может, если бы люди строили себе дома своими руками и честно и просто добывали пищу себе и своим детям, поэтический дар стал бы всеобщим: ведь поют же все птицы за этим занятием. Но мы, к сожалению, поступаем подобно кукушкам и американским дроздам, которые кладут яйца в чужие гнезда и никого не услаждают своими немузыкальными выкриками».
Я построил собственное жилище и жду, когда начну петь, как птица. Осталось только соорудить убежище для коня и сарай для сена.
Ну а насчет кукушек я с Генри Торо не соглашусь: у красноклювой и желтоклювой американских кукушек действительно выходит не очень приятная песня. А кукование нашей старосветской обыкновенной кукушки меня, родившегося в мае, очень даже услаждает.
В алтайской тайге я иногда слышал еще и глухую кукушку, но это совсем беспомощная песня, похожая на сдавленные крики глухонемого.
Мне проще думать о кукушках, чем о подростках.
Есть еще алтайская сказка о том, почему у кукушки ноги разного цвета.
У одной девушки была очень злая мачеха. Она постоянно изводила и мучила свою падчерицу, довела до того, что девушка с тоски решила покинуть отчий дом. Она обернулась кукушкой и с печальным криком вылетела в тундюк – дымовое отверстие в юрте. Злая мачеха хотела удержать ее, схватила за ногу, но смогла только сдернуть обуток. Так и летает кукушка в обутке на одной ноге и в чулке на другой. Оттого с тех пор у нее ноги разного цвета.
Я таскался по лесам с биноклем, рассматривал картинки в определителях птиц, спрашивал орнитолога Митрофанова, встречаются ли в природе птицы с разноцветными ногами, а потом понял, что не стоит умничать, придираться к народной мудрости и искать эту разноногую птицу в справочниках или в лесах. Она живет в гораздо более укромных и защищенных урочищах, там же, где обитают идеи прогресса и всемирного заговора, исторической необходимости и особого пути, где парят драконы и летающие тарелки. Кукушка с разноцветными ногами – скромный обитатель наших внутренних миров, которому, однако, тоже будет приятно, если о нем сложат сказку.
Итак, пройдусь немного по списку купленного в райцентре.
Я очень люблю списки и планы дел. Они мне обычно не помогают, составляются только до половины, теряются, висят, примелькавшиеся, на холодильнике, но я люблю писать эти перечни. Они нужны для предвкушения.
ГВОЗДИ. Если составить друг с другом все гвозди и саморезы, которые я вколочу и ввинчу в теплый катух для коня и сарай для сена, то они протянутся на полкилометра в длину. Это приятно – забивать гвозди. Особенно мне нравятся большие, миллиметров на двести и длиннее. Я даже приобрел для них тяжелый килограммовый молоток. Вбивая такие гвозди, ты как будто упрочаешь свой мир и придаешь ему дополнительную незыблемость. Агностикам тоже хочется как-то снимать тревогу и упрочать свой мир. Это занятие можно передоверить другим людям, но я не буду.
Аутичным людям, наверное, полезно забивать гвозди, в этом занятии не нужно считывать невербальные сигналы, чувствовать негласные общественные установки и вообще пытаться быть нормальным. Можно сосредоточиться на простой и ясной работе и получать от нее несказанное удовольствие.
Я согласен быть аутистом, если точнее, человеком с легкой формой РАС [2] – такой приговор вынесла мне Любка. С меня меньше спрос, жена вынуждена мне больше прощать. Иногда, правда, я устраиваю бунт и яростно отказываюсь от этого диагноза. Потом обычно быстро сдуваюсь, потому что так удобней и ответственности меньше. Ну и еще прикиньте, кому больше почета и уважения – нормальному человеку или аутисту, если они оба одинаково хорошо справились с каким-то обычным делом, например, с поездкой в магазин и приобретением по списку необходимых вещей?
ЦЕМЕНТ. Вот это дело я бы спокойно передоверил кому-нибудь, но оно идет в нагрузку к забиванию гвоздей, поэтому придется мне залить бетонные столбушки, на которых будет покоиться моя постройка.
ЦЕПНАЯ ЭЛЕКТРОПИЛА. Мне не очень нравится этот инструмент. Он пристегивает меня удлинителем к дому, его не возьмешь в лес, в нем нет той свободы и мощи, как в бензопиле, и той элегантности и простоты, как в ножовке. В прошлом году, когда Вася строил сарай, нам некуда было торопиться, у меня были педагогические цели, и мы резали доски ножовками. Но в этом году
