на фоне пустынного зимнего пейзажа, окружённый горящими городами и дымящимися развалинами.
Мы сами казались символом опустошения, переселения народов, вторжения и пепла, посланцами другого мира, который начинался сразу же за решетками дворцовой ограды. Мы принесли с собой также первые новости с востока.
Наше появление вызвало маленькую сенсацию, о которой ещё много лет спустя вспоминали: «Это было как в фильме о Диком Западе».
Вероятно, мы являли собой редкую картину: похудевшие, загорелые, с выгоревшими на солнце волосами, одетые как для тропической экспедиции; наша французская группа окружала повозку на резиновых колесах, на которой высилась куча сена и соломы, скрывая ведро с последней бутылкой коньяка. Наши тягловые лошади рыжей масти были хорошо вычищены и накормлены, их пышные светлые хвосты размеренно покачивались из стороны в сторону, когда Рене гордо подъехал к подъезду.
Нас приняли здесь самым сердечным образом и сразу же передали любовной и энергичной заботе нашей хозяйки Пег.
Но чувствовалась также и подспудная грусть за небрежной красотой Вольфсгартена. В ноябре 1938 года принц Людвиг (Лу) потерял всю свою семью, когда самолет, на котором они летели в Англию, попал в туман недалеко от Остенде и задел фабричную трубу. При этом погибли его лучший друг барон Ридезель, мать, любимый старший брат Дон со своей очаровательной женой Сесиль, греческой принцессой, и оба их маленьких сына – все летели на его, Людвига, свадьбу.
Возвратившись в Вольфсгартен, Лу и Пег удочерили третьего ребёнка его брата, маленькую Иоганну, но спустя два года она умерла от менингита, – как будто бы семья позвала её к себе…
Павел, человек дела, обладающий юмором и интуицией, напомнил Лу о его брате Доне, его, хотя и совсем другом, но дополняющем его «я». Часами оба ходили по парку, углубленные в беседу, им было о чём поговорить – столько мыслей накопилось, и хотелось многое понять и осмыслить.
Вольфсгартен был также родовым гнездом последней русской императрицы Александры Фёдоровны и её сестры Елизаветы Фёдоровны, которые были убиты во время русской революции.
Хотя далёкое прошлое, казалось, пронизывало сегодняшний Вольфсгартен своей поэзией и грустью, здесь всё же царил дух, навеянный проблемами современности.
Война была трагедией для Пег, как и для всех нас. Но, несмотря на её английскую национальность – или как раз благодаря ей, – она была принята с дружеским расположением и симпатией не только в семью мужа, наполовину состоявшую из иностранных родственников, но и в его немецкий круг друзей и товарищей.
Никому не отказывали в помощи в этом доме.
Спустя много лет мы чувствовали себя снова в связи с Западом. Ежедневно оттуда приходили новости или приезжали посетители; последние приезжали прежде всего из Англии по поручению братьев Пег и королевских братьев и сестёр Лу, они прибывали в Вольфсгартен непрерывным потоком. Этот процесс установления нормальных отношений был нарушен неожиданными злоупотреблениями в вопросах денацификации.
Крики о помощи пришли из Кронберга, где американцы заняли ночью дворец особенно дерзким образом, как это им вообще-то было несвойственно. Вся семья – старая графиня фон Гессен, сестра последнего кайзера и внучка королевы Виктории, её невестка Софья, греческая принцесса (Тини), с пятью своими детьми и четырьмя племянниками были без предупреждения выставлены на улицу и вынуждены искать ночлег в совершенно переполненном беженцами маленьком городе.
В конце концов Тини удалось устроить всех. Сама она нашла прибежище в садовом павильоне, в котором стоял маленький диван. Она прикрыла дверь спинкой стула, которую задвинула за дверную ручку. Посреди ночи её разбудил шорох приближающихся шагов; всхлипывающая фигура бросилась к её двери. Это был её племянник, шестнадцатилетний Генрих, который только что услышал по радио ужасное сообщение о том, что его мать, итальянская принцесса Мафалда, погибла в Бухенвальде при трагических обстоятельствах. Они потеряли с ней всякую связь уже много месяцев назад.
На следующее утро Тини прибыла с другими детьми в Вольфсгартен. Она пошла со своим племянником Морицем, которому было восемнадцать лет, к старшему дежурному американской воинской части, чтобы узнать подробности о смерти своей невестки.
Взбалмошный дежурный закричал на Морица: «Вы проклятые нацисты!» Тини прервала его: «Как вы смеете говорить так! Разве вы не понимаете, что это его мать погибла в нацистском концентрационном лагере!»
Не зная, что сейчас делать с Морицем, Лу решил устроить его на время на сельскохозяйственные работы расположенного поблизости поместья Кранихштейн, где тяжёлая физическая работа помогла бы ему, может быть, пережить трагическую смерть матери.
Следующим гостем в Вольфсгартене был маленький курчавый мальчик в костюме, который недостаточно скрывал его среди окружающей природы. Он шёл вверх по дороге ко дворцу, устало таща за собой рюкзак. Выяснилось, что он был сыном командира Лу, павшего на фронте. Вся его семья пропала без вести на Востоке. Лишь смутно он помнил имя Лу, которое часто произносил отец. Нацисты вооружили его и других подростков такого же возраста оружием и отправили сражаться с советскими танками. Он видел всякие ужасы, пока ему не удалось вырваться на Запад. Ему было, наверное, около пятнадцати лет, но он казался моложе, если не брать в расчёт его всезнающий взгляд. Для него быстро была найдена кровать, и вскоре он стал частью Вольфсгартена, как и все мы. Возникли сомнения, должен ли он есть с нами, или с детьми. Соломоново решение было: обедать с детьми, а ужинать с нами, чтобы он находился в обеих возрастных группах.
Он молча сидел среди нас, но постепенно пугливый, неподвижный взгляд его исчез, и вскоре мы услышали, как он смеётся. Впоследствии удалось узнать, что некоторые члены его семьи бежали на Запад, и он смог присоединиться к ним.
Несколько дней спустя вверх по аллее протарахтел трактор. К нему были прицеплены две повозки, беспорядочно нагруженные доверху пожитками. Собаки, несколько лошадей и дети шли рядом. За рулём сидела энергичного вида женщина. Её муж пропал без вести в России; она одна проделала с детьми длинный путь от своего поместья в Восточной Пруссии до этого места.
Никому здесь не отказывали, не отказали и ей, хотя казалось, что у неё не было никакой особой причины искать пристанище именно в этой части Западной Германии. Она хотела уехать в Америку и думала, что через американскую зону это сделать легче. Она надеялась, что наш хозяин поможет ей в этом, что он, конечно, и сделал.
Её старшему сыну было едва пятнадцать, он был очень тих, невероятно вынослив в работе, но туп. Его звали редким именем Мальте, вызывающим ассоциации с поэзией Рильке. Мы спрашивали себя, был ли он сильно испуган,
