И не унывая, открывает поэт А. Дементьев свою еженедельную передачу словами: «Пока мы боль чужую чувствуем... есть нашей жизни оправдание». Ах, как красиво! Но лживо. Без права произносить такие оповещения. И за что так и подмывает его насолить Ал. Соболеву, хотя никогда и словом с ним не перемолвился? Не дает покоя синдром Сальери, других причин просто нет. Разве еще антисемитизм? Но это предположение, не более.
С теми же мыслями и теми же вопросами покидала я кабинет главного редактора журнала «Новый мир» после безрезультатного, признаюсь, очень обидного для меня, хотя и кратчайшего с ним разговора. По разным литературным дорогам ходили прозаик С. Залыгин и поэт Ал. Соболев. Столкнуться вроде бы негде, делить нечего, ссориться не из-за чего. Охотно слушая жаркие, созвучные с моим настроением речи Залыгина в защиту природы, я прониклась к нему и уважением и доверием. Посоветоваться было не с кем, и я напросилась к нему на прием. Избрав известного писателя, судя по его публичным выступлениям - человека весьма демократичного, на роль потенциального защитника Ал. Соболева - явной жертвы тоталитарной системы, я надеялась, что он проникнется жаждой восстановить справедливость, силой своего авторитета положить начало оправданию без вины виноватого, униженного и всесторонне обобранного режимом собрата по перу. Я собиралась просить его ознакомиться со стихами Ал. Соболева, составить о них и авторе собственное профессиональное мнение, выступить со статьей о нем в любом периодическом издании, например в своем журнале, положив тем самым начало «реабилитации» Ал. Соболева и возвращению из небытия его поэзии.
...Я прервала свой просительный монолог, увидев, что мой собеседник (это происходило в его кабинете; подчеркивая доверительный характер нашей беседы, хозяин кабинета сел в кресло напротив меня), резко поднявшись с кресла, обошел стол и сел за письменный стол с явным неудовольствием на лице. Сухо, кратко сослался на занятость, на немолодой возраст...
Я взяла с собой некоторые, как считаю, из самых удачных стихов Соболева. Он на них и не глянул. Молча сидел за столом. Указать на дверь можно и молчанием, не обязательно приказывать: «Вон!». Я вышла от него совершенно обескураженная. С опозданием пыталась разобраться, понять, по какой причине мой собеседник был со мной почти невежлив: насупленный, без улыбки... Категорически отказал в помощи. В чем? Кому?.. Да не мне же! Он повернулся спиной к обреченному на смерть труду другого писателя. Не протянуть в таком случае руку помощи?! Я ничего не понимала, не понимаю и теперь, когда пишу эти строки. Мне вовсе не хочется выставлять известного советского писателя в невыгодном для него свете, очернять его. Но, чтобы оправдать его поступок, я должна четко уяснить мотивы поступка. А этой ясности у меня нет. И говорить здесь приходится не столько о судьбе творческого наследия Ал. Соболева, сколько о личности того, кто отвернулся от него как враг или невежда.
Не менее ощутимый щелчок по носу я получила в свое время от заслуженного, известного, ныне покойного литературоведа. Казалось, неуклонный на протяжении своей литературной деятельности проводник светлых идей в жизнь, эрудит и мастер устных импровизаций, с которыми часто выступал по телевидению... Я, словно мотылек на огонь, не вооружившись броней сомнений и осторожности, устремилась к яркому, виделось мне - манящему сиянию. Тем более что возникло это сияние под знаком перестройки.
Меня удивило и насторожило, что встреча с этим литературоведом, заместителем главного редактора другого «толстого» журнала прошла словно по стандартному, заранее заготовленному сценарию, до деталей схожему с предыдущим. И этот именитый деятель советской литературы не пожелал взять в руки ни одного листа бумаги со стихами Ал. Соболева, как будто боялся, как будто предлагала я ему прикоснуться голыми руками к кобре. А ведь передо мной сидел литературовед, критик! Как, чем объяснить, что не проявил интереса к известному лишь одним громким произведением и вовсе не известному львиной долей творчества поэту?! Куда девалось его чисто профессиональное желание узнать незнакомого автора? Что остановило его? На месте и прозаика и критика надо бы подчиниться естественному чувству любопытства: а что там есть еще у этого Соболева, ну-ка посмотрим!..
Более того, ни первый ни второй - оба хозяева в литературных журналах - не предложили поместить стихи Ал, Соболева на страницах своих изданий. Почему?..
Смешно думать, что они не понимали меру одаренности Ал. Соболева, один - главный редактор, другой - литературовед. Оба застыли в немой настороженности. Ни один из них не улыбнулся мне, не произнес хотя бы нескольких слов поддержки, участия, не задал ни одного вопроса. Обоим я успела поведать о своем одиночестве, о своей тревоге в связи с этим за судьбу всего созданного поэтом, обреченным десятилетия работать «в стол». Что услышала в ответ? Ничего. Молчание... Холодные, застывшие в неподвижности закрытые лица, полное отсутствие эмоций. Московские советские сфинксы. Односторонняя «беседа», мой монолог перед каменными истуканами.
Одного немножко жаль: никогда уже не доведется мне узнать, о чем думали, что чувствовали оба руководителя «толстых» журналов, глядя в спину мне, покидавшей их кабинеты. Злобствовали, что напомнила я им своим появлением о цене, ими заплаченной за высокие посты в тоталитарном государстве, чего они, возможно, стыдились наедине с самими собой? Куда в тот миг подевалась их доброта, о которой оба они так заливисто распевали прилюдно, и устно и письменно? Меня выталкивала из их кабинетов грубость под личиной внешнего приличия.
И я еще острее осознала вдруг тогда, что независимо от моего желания, скорее вопреки ему, начинает складываться новый букет под названием «Ату, его... Ату!» из цветочков нового времени, в которое вступила страна.
В журнале «Знамя» редактор-дама, пишущая стихи, член ССП Ермолаева встретила меня настолько приветливо, что в моей голове вдруг прозвучало сложенное много лет назад Ал. Соболевым четверостишие (опубликовано в книжке «Библиотека "Крокодила"»):
Он улыбался всем, всегда, везде.
Однажды улыбнулся он воде, и взор его дышал таким теплом, что пруд в июле затянулся льдом.
«У нас и для своих авторов места не хватает», - заявила она, не глянув на стихи Ал. Соболева. Я возразила: «Посмотрите стихи, может быть, Александр Соболев хотя бы на один раз станет вашим автором». Взяла. А через неделю я ехала в «Знамя» за отвергнутыми стихами. И здесь, как и в «Новом мире», я не услышала: «Привезите другие, давайте посмотрим еще». Ни слова обещания.
