Заместитель редактора этого журнала, а я обратилась к нему несколько месяцев спустя спортивного интереса ради, тоже вернул мне стихи, но со словами, разгадать которые я предлагаю читателям. Он сказал: «Вы их напечатайте, обязательно напечатайте, только не у нас... В другом месте».
Уточнять, где именно, я не стала. Достаточно того, что в редакции журнала «Знамя» я получила отказ на всех уровнях.
А потом на месячную «отлежку» я оставила двадцать стихов Ал. Соболева в журнале «Москва». Их отклонили.
О желании сделать подборку меня также не уведомили. Просто: вон! «Ату, его... Ату!»
И не впервой подумала я о том, что, будь стихи у покойного поэта Ал. Соболева в самом деле никудышными, их, глядишь, и обнародовали бы. Подкреплять, утверждать мощь «Бухенвальдского набата» поэтическими удачами те, от кого это зависело, не захотели, воспротивились коллективно, по-коммунистически, скопом.
«Воодушевленная» встречами с собратьями по перу покойного супруга, я окинула взглядом «поле боя» и... все-таки не отказалась от борьбы: отступать было некуда, надо было действовать сразу по нескольким направлениям. В качестве кнута-погонялки выступили данные моего паспорта: лет много, я одна, промедление, как говорят, а в моем случае так и сложилось, смерти подобно. Смерти творческого наследия Ал. Соболева. У меня достало зрелости расценить его не просто как нечто завещанное мне мужем, а как принадлежащее всем людям культурное достояние - дар поэта-гражданина человечеству. Громко сказано? Ничуть! Часто Ал. Соболев обращался в своих стихах к народам планеты Земля. Я уже говорила об этом. Он жил в мире и для мира. И тем ответственнее была моя роль.
Я сочинила небольшое, в полстранички, письмо в ССП. Нарисовала словами картину: я, вдова, с ношей, пожилой женщине не под силу, карабкаюсь на вершину горы. Ноша -полувековой труд автора «Бухенвальдского набата». А Союз писателей с интересом наблюдает: сорвусь - не сорвусь, сверну себе шею или не сверну? Я потребовала, чтобы под ответом стояла подпись секретаря ССП. Ответа не последовало... Значит, и моя смерть - ничто, и ноша в моих руках лучшей доли не заслуживает. Как следует назвать людей, не пожелавших мне ответить? Не хочу употреблять бранные слова, но им-то здесь и место, в полном ассортименте. А в качестве рефрена: «Ату, его... Ату!»
Я села за обстоятельное письмо на имя первого секретаря ССП В. Карпова. На десяти страницах разместила десять фактов, создававших общую картину жизни борца за мир, автора лучшей общепризнанной песни в защиту мира, поэта Ал. Соболева, в стране победившего социализма. Это были факты, которые не нуждались в расследованиях и проверках. Ну, например, отсутствие у Ал. Соболева сборников стихов, его замалчивание и т.д. Это было обращение к лицу, властью наделенному, которому оставалось просто принять соответствующие меры, отдать долги литератору, этого заслужившему. Не скрою, я уповала и на доброе движение души В. Карпова по отношению к Ал. Соболеву как к бывшему фронтовику, «окопному брату»: В. Карпов был разведчиком на войне.
Нелегко было добраться до секретаря Союза писателей мне, вдове «неписателя». Много-много дней, много разговоров посвятила я уговорам то ли секретаря, то ли помощника В. Карпова - Петра Петровича, чтобы заставить его передать мое большое послание именно тому лицу, которому оно было адресовано. Уговорила, доказала, добилась. Спустя некоторое время получила ответ. А в нем черным по белому фраза, в которую я от радости не смела поверить: «Если у вас возникнут трудности с изданием стихов Александра Соболева, будем помогать». Подуставшая изрядно и от отказов, и от безнадежности, я даже прослезилась, почувствовала облегчение: слава Богу, я уже не одна!
Как же я обманулась! Как же была обманута! Полученный мной ответ был ложью, вроде соски-пустышки, которую суют в рот младенцу, чтобы перестал надсадно кричать. Обман проявился очень скоро, и вот как это произошло.
Дело в том, что, незадолго до отправления письма В. Карпову, я, листая телефонную книжку в поисках возможных прошлых связей Александра Владимировича, увидела имя, отчество и фамилию «Владимир Федорович Огнев». И телефон. Вспомнила, что покойный мой супруг говорил об этом человеке что-то хорошее. Запомнилось его профессиональное занятие - литературный критик. Я позвонила. Ни убеждать, ни доказывать здесь нужды не было. Мой собеседник был приветлив, попросил прислать ему несколько стихотворений Ал. Соболева, которого он не знал, не имел возможности узнать из-за отсутствия публикаций поэта.
Я охотно выполнила его просьбу. А несколько дней спустя и услышала те слова, которые приводила раньше: «Какой чистый, какой честный человек!» Владимир Федорович сожалел, что сейчас занят (у него выходила книга), и сообщил мне, что говорил о моем письме и судьбе Ал. Соболева с другим литературоведом, его добрым знакомым Андреем Михайловичем Турковым. Так судьба в лице В. Огнева свела меня с человеком, которого я отношу к - увы! - вымирающей части славной русской интеллигенции. Учтивый, предупредительно вежливый, знающий, скромный, с тем ненавязчивым благородством, которое свойственно утонченным натурам. Мы встретились. И Андрей Михайлович взялся за доброе дело: самолично составить сборник стихов Ал. Соболева и самолично передать его в издательство «Советский писатель». Почему в это издательство? Он, как и я, прочитав ответ мне В. Карпова, понадеялся, что вмешательство секретаря ССП облегчит выход книжки, тем более что «Советский писатель» считался как бы издательством Союза писателей.
Не ограничившись этим, А. Турков вместе с В. Огневым обратился с дополнительным ходатайством в ССП о выходе книги Ал. Соболева. Оба они обратили внимание руководства Союза писателей на вопиющие ошибки в книжке А. Соболева, изданной «Современником», указав, что подавляющее число стихотворений нуждается в возврате к авторской редакции из-за множества небрежностей, нелепостей редактирования, просто искажений стихов, доведенных до утраты смысла.
В свою очередь, и я, памятуя обещание В. Карпова оказать мне помощь в издании стихов Ал. Соболева, обратилась к нему с коротеньким письмом, где напомнила о его обещании, сообщила, что рукопись сдана в издательство литературным критиком А.М. Турковым.
Вместо В. Карпова мне ответил литературный консультант при Секретариате ССП В. Савельев. Я не стала бы упоминать об этом ничем не заявившем о себе стихотворце, не возникни он чуть позже в моих хлопотах.
Савельев, о чем я его не просила, так как писать ему не заставила бы меня никакая сила, в нескольких строчках объяснил мне, что издательствам дано право отбирать рукописи для публикации по своему усмотрению. Но почему не ответил мне В. Карпов? Мне все-таки хочется думать, что ему просто не показали мое письмо. Так это было или иначе, но обещанной поддержки рукопись Ал. Соболева не получила, изведав участь своих предшественниц, ранее отвергнутых рукописей Ал. Соболева. В чем-то и хуже. Семнадцать лет прошло с тех пор, как А. Турков отнес и сдал рукопись в «Советский писатель». Так и сгинула она там: ее мне даже не вернули. Не изменила порядков в издательстве и новая вывеска: тот же Микитка, хоть и новая свитка. «Ату его... ату!» - возвестил о своем появлении еще один цветок для букета, букета нового времени, однако со старым ароматом, неистребимым.
